Госпожа Ангел (СИ) - Дана Стар - Страница 22

Кругом хозяйничала замогильная тьма. Небо было затянуто чернильными тучами, а в просветах между облаками взрывались шаровые молнии.

Здание «De.Vil Industry», в отличии от вчерашнего дня, было полностью охвачено огнём. А на крыше вертелся огненный смерч и стреляла молния. Грохот стоял настолько неумолимый, что из ушей хлынула кровь. Ледяной ветер подталкивал в спину. От всей этой проклятой обстановки бросало то в жар, то в лёд. Руки, ноги немели и не слушались.

Что это за дьявольщина? И куда я, чёрт возьми, попала??

Вместе с грохотом молний, завыванием ветра, хныками несчастных мучеников, не только внутри здания, но и снаружи, будто эхо, слышался этот зловещий, пробирающий до самых костей смех.

Двери лифта отворились, приглашая внутрь. В зеркале я увидела своё отражение… И тут же опешила от шока! Мамочки! Я выглядела не лучше оборванки-беспризорницы! Не лучше рабыни-крестьянки времён Древнего Египта! На моем теле висела какая-то грязная тряпка, пошитая из грубого материала, лицо — измазано чёрной сажей, волосы — едва доходили до ключиц и напоминали корявые обрубки, будто мне сделали стрижку топором.

Глянула на руки — чёрные, в саже и мозолях. А ноги… ноги разбиты в кровь.

И, кроме того, будто из ниоткуда, на моей левой ноге появились кандалы. В виде огромного металлического шара, прикованного к голени толстой, карательной цепью.

Рядом со мной, в лифте, находились какие-то незнакомые люди. Тоже работники. И выглядели они не лучше меня. Худые, замызганные, несчастные. Со слезами на глазах, побоями на заляпанной сажей кожей.

И все мы дружно обливались океаном пота.

Нам было жарко? Не то слово! Настолько погано, что хотелось подохнуть от духоты, от жажды, от ломоты во всём теле.

— Все выполнили задание? — спросил один из мучеников.

— Да! — ответили люди.

— А я… я не смогла… — отозвалась одна щупленькая девчушка. Её буквально передёргивало и одновременно подбрасывало от нервной дрожи.

— Сочувствуем. — Хором выдали сотрудники, опустив головы в пол, будто только что помянули бедняжку. Заранее, так сказать.

Что за ерунда!

Я хочу проснуться! Немедленно, блин!

Но как не щипала себя обугленными рученьками, как не дёргала цепи на ноге — ни черта не получалось!

Дзинь!

Двери лифта распахнулись, зловещий смех, принадлежащий уж точно не человеку, скорее доисторическому животному, вперемешку с отчаянными воплями, набирал обороты, становился все ближе, ярче, несносней.

— Welcome to Hell, — «поприветствовал» нас дружелюбный голос из динамиков в лифте, — Вы достигли конечной точки назначения. До свидания… — Моторошным эхом пронеслось по всей кабинке.

Первой мыслью было развернуться и дать дёру. Но потоком толпы меня понесло в сторону кабинета Амира. Жара усиливалась, людские крики резали барабанные перепонки, душу кромсало на части от непередаваемых ощущений!

Прежде, чем я успела что-либо предпринять, что-либо сообразить… хочу, не хочу… но я оказалась в логове Люцифера.

— РАБОТАТЬ! РАБОТАТЬ! РАБОТААААТЬ!

Он стоял ко мне спиной и энергично размахивал руками.

Руками... с острыми, чудовищными когтями. Длиной не менее пяти сантиметров.

В одной лапище трезубец, в другой — хлыст. Которым окаянный Дьявол с азартом хлестал провинившихся грешников.

А на заднем плане веселились и плясали его верные соратники — мохнатые черти, устроившие тут всемогущий шабаш.

— Ах-ха-ха!

Кричал, смеялся, жестикулировал, раздавая приказы обреченным рабам, трудившимся в поте лица. Кто-то из них, прямо там, в кабинете, ломом добывал алмазы, кто-то чах за горами бумаг, а тем, кому повезло меньше, «плескались» в кипящих котлах.

Кабинет босса больше напоминал угольную котельную, заставленную огромными казанами, в которых кипела лава и в которых против часовой стрелки вертелись орущие людишки, как будто их кто-то невидимый энергично помешивал ложкой, будто размешивал брошенный в чай сахар. А Господин Дьявол с наслаждением руководил процессом! Своим мерцающим трезубцем он «подливал» лаву в котлы, топил в кипящей жиже провинившихся работников, упивался зрелищем, криками, чужой болью. Особо молчаливых периодически стегал кнутом, чтобы им, ленивым бездарям, работать, так сказать, было веселее.

— Лентяи, халтурщики, неудачники! — Вырыкивал страшным басом, — Ах-ха-ха! — И, разумеется, хохотал, так, что хотелось помереть от страха. — Мне нужно больше денег! Больше алмазов! Больше властиии!

Шарахнула молния! Грянул гром! Людишки завыли на последнем вздохе.

А Нечистый, ухмыльнувшись, обернулся к вновь прибывшим страдальцам.

— Так, так… Что у тебя, дорогуша? — набросился на ту самую щупленькую девчушку из лифта, а она упала перед монстром на колени, вымаливая пощады. — Кажется ты облажалась? — Когда Амир улыбнулся, моя душонка рассыпалась в пыль, при виде его острых, белоснежных клыков, как у страшного, мифического монстра, или вампира. — В котёл неудачницу! Да в тот, что погорячее! Ах-ха-ха!

Снова блеснула молния. Свет, напротив, погас. Лишь на секунду.

А когда вновь воспламенились котлы красным пламенем — от провинившейся девушки осталось лишь скудное воспоминание и поношенная тряпка, одиноко валяющаяся на мраморном полу.

Я не выдержала!

Развернулась, бросившись обратно к выходу, в толпу, сгустившуюся за моей спиной, но… слишком поздно. Мой лютый кошмар меня заметил.

— Оу! Глядите-ка! — От его страшного, басистого возгласа пол покрылся глубокими трещинами, — Наша Фэр явилась! Ах-ха-ха! — с головы до пят окатил демоническим хохотом, от которого выпали последние волосы, от которого зубы панически застучали, — А ты, Марина! Выполнила домашнее задание? Где мой перевод на десять томов?

Фак!

Что?

Какой на хрен перевод??

— Ты перевела Войну и мир на арабский, китайский, уругвайский? Как я вчера просил??

Да он не в себе! Или это я не в себе! Потому что это мой сон, мой разум!

Пошёл прочь! Вон!

Убирайся из моей головы, нечисть, нелюдь, бес проклятый!!

Побежала. Резко. Быстро. Со всех ног.

Расталкивая других ошалелых подчиненных, в порядке очереди явившихся на заклание.

Я бегу, бегу, бегуууу! Из последних сил!

Так, как будто в последний раз!

Бегу так, как никогда раньше не бегала! Будто за мной гонится сам чёрт.

Хотя… так и есть.

Но бежать не получается! Бесполезно!

Я просто топчусь на одном месте!

Как вдруг, прямо под ноги, откуда-то ни возьмись летит ваза!

Та самая проклятая ваза из редкого хрусталя, из-за которой я стала безвольным рабом сущего чудовища!!!

Летит, сбивает меня с ног и разлетается на миллиард осколков.

— КОСОМАААК! Ты что творииишь? Ты за это заплатишь, неуклюжая, безалаберная балбеска!

Хватает за шкирку, как щенка. И я понимаю, что это всё… Конец.

Делаю последний вдох...

А он…

ПРОКЛЯТЫЙ НЕЛЮДЬ!

Он с жадным, властным напором алчно целует меня в губы!

Одной рукой хватает за грудь, сжимает сосок, насквозь прожигая толстую ткань мешковины, вторую просовывает между ног… с силой сжимает лобок. Ну а хвостом, хвостом как змея обвивается вокруг моего хрупкого тела.

Я чувствую, как он начинает безжалостно двигаться пальцами внутри меня.

Его пальцы длинные и когтистые. Они проникают глубоко-глубоко, до самого упора и я начинаю задыхаться от всей этой вакханалии. И от того, что он вытворяет с моим ртом. Как он жадно меня лакает, пьёт до последней капли, моё тело, моё душу… через этот огненный, обжигающий, сжирающий без остатка поцелуй. Как длинный язык демона травит меня изнутри, как таранит мой рот, ласкает до крови, как одновременно душит, и одновременно доводит до точки экстаза.

Кожа вспыхивает будто папиросная бумага. Я начинаю дымиться, гореть, тонуть в острых кольцах огня! А босс все смеётся и смеётся, трахая меня и пальцами, и языком. Одновременно.

— Ты моя Фэр! Только моя! Какая же ты вкусная… А твоя душа… Нежная, чистая, сладкая! Пить твою душу одно удовольствие, маленькая, строптивая девственница! Я посажу тебя в самый глубокий котёл Ада и буду трахать твою душонку… медленно, глубоко, по самые яйца! — сдавливает сосок ещё сильнее, ещё глубже толкается внутрь когтями, царапая нежную плевру, оставляя кровавые полосы на внутренностях. У меня из глаз сыпятся искры, нервы рвутся как хрупкие паутинки, а этот порочный, больной на всю голову злыдень, играет на них, как на гитаре. — В этом котле ты будешь извиваться целую вечность, малютка. Пока сполна не рассчитаешься за мою любимую вазу! Ах-ха-ха!