Несчастные девочки попадают в Рай (СИ) - "Kerry" - Страница 58

— О, Зося, ты как раз вовремя! Я жутко проголодался! Клавдия уехала с Жанной, а я не смог сам дотянуться да кастрюли!

Скинув сумку на пол, я подошла к печи, налила в тарелку куриного супа и поставила ее на стол, а потом принялась торопливо капаться в шкафах.

— Фу, Зось, но суп холодный, — кривился братец, но я его практически не слышала.

— Кушай, кушай, на здоровье.

— Холодный? Можно?

— Да, да, молодец.

Пашка недоумевал.

— Чумная ты какая-то сегодня, — он проглотил ложку ледяного супа и округлил глаза. — А, я знаю, это все из-за погоды. Погода портиться — портиться твое настроение. Я догадывался, что ты оборотень. Последнее время, ты рычишь по ночам. Но, не волнуйся, я найду для тебя хороший намордник. Подрессирую тебя, как следует, и будешь кидаться только на Клавдию…

Слова брата ушли на второй план. А может, даже на третий. Я перерывала содержимое ящиком, в надежде найти заветный бутылек. Тем временем, болтая ногами в разные стороны, братец продолжал:

— … если у тебя появиться шерсть на спине, то сбреем ее дедушкиным станком, а вот с зубами дела обстоят сложнее. Клыки придется вырвать плоскогубцами. Ты боишься зубного врача? А я вот боюсь…

В моей голове образовался шум, перед глазами рябили помехи.

— …знаешь, я не хочу, чтобы ты мочилась на грядки. Выкопаем тебе специальную яму. Да и ошейник у тебя будет розовый, ты ведь девочка. Только вот как быть с блохами?

— Нашла, — вслух сказала я, взяв в руки бутылку уксуса.

— Что, нашла? Средство от блох?

— Да, кушай, кушай.

Не раздумывая, я зашла в дедушкину комнату и заперлась.

Клавдия все изменила здесь: цветные занавески заменили белую тюль, ранее по-армейски заправленная кровать, теперь была заваленная пестрыми подушками, зеркало увешано бусами, а старые семейные портреты сложены в неаккуратную стопку.

Взяв в руки небольшую фоторамку, я поставила ее на тумбочку, а сама села на край кровати. С черно-белого фото на меня смотрели счастливые лица родителей, бабушки, дедушки, но только я сама, смотрела на себя с укором, словно маленькая Злата презирала меня — взрослую.

Я показала ей язык и вернулась к уксусной кислоте. На первый взгляд эта жидкость казалась совсем безобидной. Всего лишь прозрачной водицей. Но, я знала, что небольшой ее глоток может стать смертельным. Довольно мучительная смерть — твои внутренности горят, плавятся, ты захлебываешься собственными кишками, — но если выпить весь бутылек, то все пройдет намного быстрее.

Пора.

Я поднесла горлышко к носу, отчего ноздри зажгло, а глаза заслезились.

— Зось, — постучал легонько постучал Пашка, — а я все доел. Можно мне тарелку не мыть? Я ее до блеска облизал.

Я поджала губы. Сердце кольнуло.

Что мне ответить ему? Что твоя сестра сдалась и решила эгоистично сбежать от проблем? «Конечно, можешь не мыть посуду, делай, что хочешь — мне уже все-равно, на жизнь и на тебя», — так я должна сказать?

— Зося? Ты чего закрылась там, а? Сейчас Клавдия придет — тебе мало не покажется. А ну отворяй дверцы, кому говорю?

Набрав в легкие воздуха, я приготовилась, но стук в дверь мешал мне, как следует, сосредоточиться.

— Зося, ну ты чего? Ты меня пугаешь. Открой дверь, Зось. Я сейчас к соседям побегу, слышишь? Открывай, стерва, или зад надеру!

Не знаю откуда, но я нашла в себе силы хохотнуть.

— Ну все, сама напросилась! Выкурю тебя оттуда — такое устрою!

Наконец-то, послышались удаляющиеся шаги. Теперь, мне никто и ничто не помешает. Кончиком языка, я слегка коснулась обжигающей жидкости и сразу же сплюнула ее на пол.

Бред. Бред. Бред. Кого я обманываю? Я не способна на самоубийство. Кишка тонка. Я вообще ни на что не способна. Слабохарактерная пустышка. Ничтожество. Тряпка.

Мои плечи поникли. Я крутила в руках бутылек с уксусом, смотрела на яркую безобидную этикетку, как на наглядное доказательство своего слабодушия.

Ты даже сдохнуть не можешь нормально…

— Там она! Сюда! — послышался голос Паши, а следом дверь была выбита с ноги. — Вот дура!

Я даже не успела вздрогнуть, когда таким же способом, бутылка уксуса была «извлечена» из моих рук. Пальцы заныли от боли, а воздух разбавил дождь из мелких осколков.

Я ужаснулась, когда сильные руки вцепились в мою кофту.

— Совсем ошалела?! — прорычал Саша, сгорая от ярости. — Ты что удумала, бестолочь?!

Мамочка… Я сейчас умру от страха.

— Ничего, ничего, — заикалась я. — Отпусти, Саша, мне больно.

— Да я тебя сейчас сам урою, поняла?! — его крик раздул мои волосы. — прибью! Удушу! Дьявол, как у тебя только мозгов хватило?

Я зажмурилась и выпустила несколько слезинок. Дыхание перехватило.

— Погуляй, Паша, — приказал Соколов, и тот моментально послушался. Он отпустил меня и взъерошил руками волосы, а потом стал вымешать свою злость на старой мебели. — Черт, я же обещал! Обещал, что это в последний раз! Проклятье! Нахрена я только в это лезу?!

БАХ. БАХ. БА-БА-БАХ.

Меня трясло, как тростинку. Наверное, таким злым я видела его впервые. Я даже рта боялась открыть — попросту замерла.

— Сука! — И дверь шкафчика оказалось на полу, как все содержимое. — Ну почему ты такая?! Почему?!

Проглотив ком страха, я все же пропищала:

— Почему ты не на комиссии? — одному Богу известно, почему я спросила именно это.

Ну почему я такая?

— Ты серьезно? — обернулся Саша. — Почему меня не было на комиссии, да? — он сжал кулак перед моим лицом. — Лучше закрой свой рот и сиди помалкивай. Я не шучу. Не смей открывать его.

Молчать — это было проще всего. Молчать и наблюдать, как Саша нарезает круги по комнате; как он злиться; как тормошит свои волосы и хватается за голову; как ненавидит меня, за то, что жива.

Соколов успокоился только через несколько минут, в то время как я, поджав под себя ноги, боялась даже шелохнуться.

По всей видимости, Саша устал злиться.

— Хотела умереть? — спросил он, сползая по двери на пол.

Да, кажется.

— Нет, — выдохнула я. — Я испугалась.

И это правда.

— Странная ты, Злата, — усмехнулся он. — Ты так хочешь попасть в Рай, но боишься умереть. Забавно.

Нет, странный только ты, Саша. Ты уже второй раз спасаешь меня, а потом ненавидишь, за то, что я хожу по этой земле. Смешного мало.

нервничал и что-то бубнил себе под нос, пару раз стукнулся затылком о дверь и снова продолжил ворчать. Меня крайне удивил румянец на его щеках, ведь обычно этот холодный парень был бледен, как январский снег.

— Это ты убил Каштанку? — выдавила я, сквозь слезы. — Скажи мне правду, Саша. Это сделал ты?

Парень замер и поднял на меня свои хрустальные глаза.

— Что? — скривился он. — Что ты несешь?

— Это ты ее убил? — я повысила тон.

Саша покачал головой.

— Ты точно ненормальная…

В этот момент я поняла, что он не в курсе произошедшего. Ни то что не виноват, а вообще понятия не имел, что моей собаки больше нет.

— Каштанку убили? — переспросил он, с неподдельным удивлением. — И ты думала, что это сделал я?

Я слабо кивнула и потупила глаза в пол. Меньше всего мне хотелось показывать свои слезы, свое разочарование и стыд. Впрочем, он не должен был делать вид, что мои подозрения задели его. Я имела полное право так подумать.

Саша приподнялся на ноги, отряхнул брюки от пыли, посмотрел на меня сверху вниз и устало вздохнул.

— Я не святой, знаю, — его голос стал хриплым. — Далеко не святой. Но я бы никогда так не поступил. Животное здесь не при чем.

Он собрался уходить.

— Так почему ты ведешь себя так? — мой вопрос заставил его притормозить. — Где логика, Саша?

Он замер. Я замерла. Больше всего на свете я мечтала получить ответ на мучающий меня вопрос. Мне нужна была эта правда, как воздух.

— Помнишь, мы говорили про выбор? — спросил он, прищурившись. — Про плохой и хороший путь? Помнишь? Ты выбрала хороший. Так почему ты до сих пор идешь по плохой дорожке? Где логика, Злата?