Праведники - Борн Сэм - Страница 94

Верит. Верит!

Но как ему удавалось скрывать эту веру ото всех на протяжении стольких лет? Как удалось ему скрывать то, что он служит вовсе не закону и конституции, а совершенно другим идеям? Как удалось ему, сохранив инкогнито, спланировать и осуществить тридцать пять убийств?

Перед мысленным взором Уилла вдруг предстала полустершаяся в памяти картинка из детства. Он сидит за столом в доме своей бабушки и играет с солнечными зайчиками на скатерти, а бабушка в это время, сурово поджав губы, говорит о какой-то «другой страсти», возникшей в жизни его отца. Теперь ясно, что она имела в виду. Не любовь к другой женщине, не карьера успешного юриста разлучила его родителей.

Их разлучила отцовская вера…

— Значит, ты с самого начала знал о Бет? — хрипло спросил Уилл, по-прежнему крепко держа жену за руку.

— О нет, Уильям, что ты! Это работа твоих иудейских друзей. — Монро-старший едва заметно кивнул в сторону рабби Фрейлиха, сгорбившегося на диване. — Но когда ты рассказал мне о похищении, в голове моей зародились первые подозрения. А когда тебе удалось установить, что Бет укрывают в Краун-Хайтсе, мне все стало ясно. Поначалу я думал, что хасиды тем самым хотят вывести тебя из игры. Ведь ты отлично начал, обратив внимание на гибель Макрея и Бакстера. Ты мог предать огласке то, что хасиды всеми силами пытались сохранить в тайне. Но в какой-то момент я понял, что, похитив Бет, они тем самым хотели остановить вовсе не тебя. А меня! Они догадались, что твоя жена играет роль сосуда, хранящего сокровенный секрет.

— Ты знал о том, что происходит, но не пожелал помочь мне…

— Как я мог тебе помочь, Уильям? Напротив, это я рассчитывал на твою помощь. Я знал, что ты не успокоишься, пока не разыщешь Бет. И я в тебе не ошибся, мой мальчик.

Уиллу нечем было дышать, в голове звенело, щеки пылали…

— Это какое-то безумие…

— Отчего же? Ты уверен, что понимаешь все, что происходило в последние дни и происходит сейчас?

— Да. Теперь я знаю, что это ты казнил праведников.

— Боюсь, это не совсем корректная формулировка, Уильям. Ни к чему придавать излишнюю эмоциональную окраску тем вещам, которые и без нее имеют большое значение. Я понимаю тебя, ты узнал об этих смертях, и шок застит тебе глаза. Но попробуй взглянуть на все происходящее шире…

Отец никогда не говорил с Уиллом таким тоном. Зато так говорил Апостол со своей паствой. Этот голос Уилл слышал всего час назад, присутствуя на сектантской мессе в Церкви Воскрешенного Христа.

— Видишь ли, сын… Христианам открылось то, от чего иудеи в свое время сами отвернулись. Упрямо вцепившись в форму, они не увидели за ней содержания. В чем состоит их вера? В том, что тридцать шесть избранных держат на своих плечах весь существующий мир. Это великое знание, я согласен. Но оно неполное. Иудеи отказались пойти в своей вере дальше.

— Дальше? Куда дальше? — Это наконец подал голос рабби Фрейлих.

— Если верно то, что тридцать шесть праведников держат мир в равновесии, значит, верно и обратное — если не будет их, не будет и этого мира. — Монро-старший вновь повернулся к сыну. — И значение этого знания более велико, но иудеям оно не нужно. Они его боятся. Как они рассуждают? Если не будет праведников, значит, не будет этого мира. Смерти и разрушения прокатятся по этой планете, и жизнь на ней прекратится. Но христианство учит совсем другому, не так ли, Уильям? Нам даровано знание об Армагеддоне, последней битве и последнем покаянии. Как устроить это? Увы, для этого придется лишить жизни несколько десятков человек. — Уилл хотел было что-то сказать, но отец поднял руку и продолжил: — И мы должны исполнить свою миссию до истечения Дня всепрощения.

Уилл отказывался верить своим ушам. Такое, наверно, происходит с наркоманами, наевшимися галлюциногенных грибов. Уилл видел то, что в его представлении казалось невозможным. И слышал от отца такие вещи, которые казались немыслимыми… Впрочем, может быть, именно сейчас Монро-старший был самим собой. А все, что знал о нем Уилл до этого, было личиной.

— Ты хочешь устроить Армагеддон?.. — не своим голосом переспросил он. — Но зачем?

— Перестань, Уильям. Каждому ребенку, хоть раз посещавшему воскресную школу, известно, что думает христианство по этому поводу. Все это есть в Откровении Иоанна Богослова. Конец существующего мира будет означать зарождение нового и ознаменуется возвращением Спасителя.

Все происходящее казалось Уиллу кошмаром, от которого он никак не мог очнуться.

— Ты хочешь вернуть Спасителя убийством невинных? — ядовито уточнил он, боковым зрением видя обращенный на него ствол пистолета; — И не просто невинных, а лучших представителей человечества? Только не говори мне, что это грешники и преступники, у меня на сей счет другие сведения.

— Послушай, Уильям, не смотри на меня, как на опереточного злодея. Ну неужели ты не понимаешь, что это не просто выход, а наилучший выход из положения? Вдумайся только: умрут всего тридцать шесть человек. А теперь вспомни, как принято описывать Армагеддон. Миллионы унесенных жизней, океаны крови! «И всякий остров убежал, и гор не стало»[28]! Помнишь?

— Помню, — глухо отозвался Уилл.

— Мы же избавим человечество от вселенского кошмара. Мы нашли другой путь к новому миру. Это удивительный… волшебный… гениальный путь. Подумай об этом, Уильям. И подумай о том, что придет на смену этой жизни. Ты только представь! Ни бед, ни страданий! И, чтобы вступить в эру мессии, нам всего-то и нужно, чтобы покой обрели тридцать шесть человек. Это малая жертва во имя всего человечества и во имя Бога! Тридцать шесть человек! Да у нас на дорогах каждую минуту гибнет больше! Ежесуточно в этой стране убивают сотни людей! Одна-единственная катастрофа на железной дороге или крушение самолета — и сразу триста гробов! Все эти люди гибнут бессмысленно, ни за что! А праведники умирают за рождение нового мира. Не в этом ли их конечное предназначение, Уильям?

Монро-старший сделал паузу и обвел испытующим взглядом всех присутствующих.

— И потом, Уильям, ты не можешь сказать, что мы ведем себя как банальные убийцы и головорезы. Каждому из избранных мы отдаем последнюю дань уважения и любви. Ты не хуже меня знаешь, что перед тем, как лишить человека жизни, мы кололи ему обезболивающее. Увы, в ряде случаев нам приходилось инсценировать преступление, и тогда умирающий испытывал некоторые страдания, но я хочу, чтобы ты знал — мы шли на все, чтобы не допустить этого!

Уиллу вспомнилась смерть Говарда Макрея. Его всего исполосовали ножом, чтобы это выглядело как обычная бандитская разборка. Вспомнил он и про одеяло, которым был укрыт труп. Та женщина, с которой он говорил в Браунсвилле, кажется, целую вечность назад, уверяла его, что одеяло уже было на Макрее, когда она его обнаружила. Она предположила тогда, что это была странная прихоть убийц. И оказалась права.

— Задумайся, Уилл, над тем, что грядет. Мир без войн и человеческой подлости, мир без голода и унижений. Мир, которому не будет конца. Поставь себя на мое место. Что бы ты сделал, если бы знал, что можешь дать начало этому миру? Неужели ты упустил бы такой шанс? Неужели не счел бы своим священным долгом воспользоваться им?

Апостол замолчал. Уиллу казалось, что силы вот-вот оставят его, и он рухнет на колени перед этим человеком, который был его отцом. Не потому что он ему поверил, а потому что все это оказалось выше его сил. В детстве, набегавшись по пляжу или накупавшись, он всегда шел домой, опершись о сильную руку отца. Теперь ему не на что было опереться.

Умом Уилл понимал, что отец безумен. Вопрос был лишь в том, когда эта болезнь у него началась. Может быть, еще в юности, когда он впервые повстречался с преподобным Джимом Джонсоном. Может быть, позже. Но Уиллу было совершенно очевидно, что это безумие, один из тех диагнозов, которые ставят в психиатрических лечебницах.

Но где-то в самом углу его сознания ворочалась и другая мысль. Концепция о цадиках, которую он считал бредовой и поначалу отказывался воспринимать всерьез, нашла фактическое подтверждение во всем, что случилось в последние дни. Теперь пришел черед проверки другой, еще более бредовой на первый взгляд, концепции — о конце мира и наступлении эры Спасителя. Хасиды верили в мессию, христиане верили в мессию. Возможно ли, что тысячи священнослужителей и сотни миллионов верующих ошибаются? Его отец… Еще вчера Уилл без колебаний назвал бы его истинным интеллектуалом. Он был умен и высокообразован. И если даже такой человек, как отец, со всем его природным скептицизмом, уверовал… Прав ли будет Уилл, если не последует его примеру?..