Заключенный на воле (СИ) - Маккуин Дональд - Страница 38

— Его нужно допросить. Это работа для профессионала. Если в этой компании есть хоть один такой. От этого зависят ваши жизни и жизни ваших родственников.

Воцарившееся молчание оказалось мучительным для всех присутствующих. Елубоко похороненные страхи и сомнения внезапно разгорелись — так разгораются тлеющие угли под ветром.

Первым решился Джарка.

— Мы отведем его к Бетаку. Он знает, что делать.

Остальные повстанцы громко выразили свое одобрение. Двое тут же подхватили пленника под руки. Один из них потянулся было извлечь кляп, но окрик Сула остановил его. Прежде чем повстанец сообразил, что делать дальше, Сул уже оказался рядом и оттолкнул его.

— Оставьте его! Если у него есть что сказать, он сможет сказать это Бетаку. Я не стану сам выслушивать его и никому из вас этого не доверю!

Вытянувшись в струнку, Сул гневно оглядел собравшихся, словно выглядывая — не вздумает ли кто возразить. В конце концов он перевел взгляд на Лэннета.

— Я иду с вами. Это мои люди. Я отвечаю за их проступки.

Лэннета так и подмывало возразить, напомнить Сулу, что большинство его людей остаются в лагере и что место командира — рядом с ними. Но он никогда еще не видел Сула таким. В нем прорезалась жесткость и суровая решимость, какую можно видеть в людях, готовых выполнить свой долг — даже если он оказался более жесток, чем они могли предположить.

Когда Сул и Джарка отправились в охотничий домик, Лэннет пошел с ними. К счастью для его синяков и ссадин, они шли медленно и осторожно. Вокруг не было туристов, от которых стоило бы прятаться, но повстанцы предпочли оставаться под покровом леса до наступления ночи. Когда стемнело, Джарка отправился разведать путь и вскоре вернулся.

— Путь свободен. Бетак там, но при нем еще трое из его совета. Они собрались на совещание. Бетак хочет, чтобы они тоже были в курсе этого дела.

Не тратя больше времени на разговоры, повстанцы потащили пленника в дом.

Бетак вышел им навстречу. Его поведение удивило Лэннета. Прежде Бетак был страстным и яростным. Теперь же он явственно был настороже, но в нем не чувствовалось больше внутреннего огня. Напротив — он был холоден, словно зима. В его кабинете, у дальней стены, сидело три человека в наспех сооруженных масках. Спутники Лэннета тяжело дышали, напоминая капитану курсантов, только-только выбравшихся из электробуса.

Джарка снова описал события прошедшей ночи. Когда он закончил, Бетак взглянул на Лэннета. Лэннет подтвердил, что так оно и было.

Бетак перенес внимание на пленника.

— Вы останетесь здесь. В подвале. Я буду задавать вам вопросы. И вы мне ответите. Можете не сомневаться. Если вы шпион, вы предали своих братьев и сестер. Нет такого слова, какое подошло бы вам в полной мере. За такое преступление может быть лишь одно наказание.

Пленник застонал. До этого момента он молчал, и теперь в его стоне звучало стенание и мольба человека настолько испуганного, что даже надежда казалась ему ловушкой. Пленник рухнул на колени. Это его движение застало Сула врасплох. Они оба пошатнулись и стукнулись об стену. Едва не уткнувшись лицом в Сула, пленник что-то замычал.

Сул грубо отшвырнул его и с неимоверной быстротой выхватил меч. Он вскинул меч и склонился над съежившейся от страха фигурой. Из-под кляпа вырвался сдавленный и искаженный отчаянный визг.

Лэннет перехватил вскинутую руку Сула. Но Сул обратил на это не больше внимания, чем на поднявшийся в комнате шум. Он попытался заколоть пленника. Джарка бросился на помощь Лэннету. Вдвоем им удалось оттащить Сула и удерживать его до тех пор, пока он не взял себя в руки.

Когда переполох улегся, один из людей в маске дернул Бетака за рукав.

— Вы сказали, что может быть лишь одно наказание. Вам не кажется, что это уже крайность?

Лэннет фыркнул и двинулся прочь, мимо Джарки и безвольно застывшего Сула.

— Вас никто не отпускал! — прикрикнул на него Бетак.

Лэннет резко развернулся.

— А почему, собственно? Я свое дело сделал. Вы получили своего шпиона. Я ухожу, потому что мне стыдно здесь оставаться. Я поймал его и передал людям, которые не желают расхлебывать ими же заваренную кашу, которые знают, что они должны делать, но не хотят этого делать.

Капитан угрожающе шагнул в сторону троицы в масках. Те вжались в спинки стульев.

— Вы желаете вести славную борьбу? Ну так узнайте то, что уже знает Джарка и его друзья! У любого, кто попытается сокрушить эту власть, руки будут в крови. А вы надеетесь, что такие люди, как мы, позволят вам самим остаться чистенькими. Тьма вас побери!

— Мы сделаем то, что должны сделать, — сказал Бетак. — Во имя всех наших товарищей-хайренцев, во имя Взыскующего, обещавшего, что любой, последовавший этим путем, обретет свою истинную суть. Вы ничего о нас не знаете. Наше оружие — наша вера. Вы это поймете.

Лэннет хмыкнул и развернулся, чтобы уйти, но Бетак снова остановил его.

— Кстати, что касается надлежащих процедур, — кто-нибудь обыскал пленного?

Лэннет покачал головой.

— Не думаю. Мы только забрали у него оружие.

— Я обыскал его вещи там, в лагере, — хрипло произнес Сул. — Это я за все отвечаю. За все это.

Коротко взглянув на остальных, Сул положил меч на пустующий стул и подошел к пленнику. Тот принялся отчаянно извиваться. Мгновение спустя Сул, держась неестественно прямо, отступил от него. Голова и плечи повстанца поникли — он словно пытался защититься от чего-то. Когда Сул повернулся к остальным присутствующим, оказалось, что он держит в руках небольшую прямоугольную коробочку. Сул смотрел на нее, как на ядовитую змею.

Бетак застонал.

— Коммуникатор. Коммуникатор Помощников.

Никто не успел шелохнуться. Сул отшвырнул коммуникатор прочь, подхватил свой меч и с силой вонзил его в грудь пленнику.

Пленник задохнулся, словно от сильного изумления. Когда Сул рванул меч на себя, на лице пленника появилось хмурое, почти забавное раздражение. Он взглянул на Сула, и Сул закричал. Выронив меч, он подхватил человека, которого только что казнил, и осторожно опустил его на пол. Упав на колени рядом со своей жертвой, Сул одной рукой поддерживал голову умирающего, а другой закрыл лицо.

Рана была очень опасна и выглядела отвратительно. Нэн Бахальт изучала голограмму пробитого черепа пациента и одновременно переодевалась в одежду хирурга. Раздевшись в туалетной комнате, женщина продолжала изучать снимок, время от времени подправляя настройку и рассматривая его в разных ракурсах. Нэн машинально взяла с полки запечатанный пакет. В пакете находились удобные оранжево-красные брюки и куртка, пропитанные антибактериальным раствором. Все хирургические операции выполнял лишь старший медперсонал, а это, в свою очередь, требовало старших цветов Люмина. Многие возражали против этих ярких оттенков, утверждая, что они возбуждают нервную систему, а не успокаивают ее. Нэн же они оскорбляли. Люмин отказывался открыто признать ее мастерство врача, потому что на нее была наложена епитимья — возможно, пожизненная. Ей запрещено было носить любые оттенки красного, желтого и оранжевого. Нэн приходилось одеваться в полагающиеся подчиненным сине-зеленые цвета — иначе ее ожидало бы крупное дисциплинарное взыскание. Но все же во всех серьезных случаях вызывали Нэн, и тогда ей приходилось одеваться соответствующим образом. Это лицемерие раздражало молодую женщину сильнее прямого остракизма и всех ограничений, которым она подвергалась с момента высылки с Паро.

Паро. Лэннет. Они сказали, что он бежал из односторонней камеры. Куда он мог отправиться?

Неужели это и есть ее жизнь? Слуга тирана, представитель религии, которая лишила ее всякой веры…

А вдруг он погиб? Вдруг это единственный для всех них способ бегства?..

Нэн поймала себя на том, что думает о Дилайт, малышке, жившей при миссии Люмина на Паро. Очаровательная маленькая девочка часто вспоминалась Нэн, и воспоминания эти были горьковато-сладкими. Припомнив, какие теплые отношения сложились между Лэннетом и малышкой, Нэн невольно улыбнулась.