Об истине (СИ) - Гичко Екатерина - Страница 66

Судорожный вздох сорвался с губ жрицы, и она, ошеломлённо моргнув, уставилась прямо в лицо Вайришу. Теперь она видела его. Женщина попыталась отшатнуться, но наагасах лишь крепче сжал её ногу хвостом и с каким-то садистским удовольствием наблюдал за её ужасом.

- Мы так давно с тобой не виделись, - пропел Вайриш. По его лицу блуждала улыбка сходящего с ума, и он смотрел на женщину пристально, почти не моргая. - Ты рада нашей встрече?

Женщина вздрогнула ещё сильнее и зажала рот ладонями, словно боясь закричать.

- Не бойся, - Вайриш ласково провёл по щеке женщины ладонью, - мне нужны только глаза моего ребёнка. Отдай их мне, и я оставлю тебя в покое.

- Т-ты ничего мне не сделаешь! - голос жрицы нещадно дрожал. - Ты наг! Ты не сможешь нанести мне вред, потому что я женщина!

Вайриш улыбнулся ещё шире и осторожно обхватил лицо женщины ладонями. Та побелела и перестала дышать, чувствуя, как сильные пальцы уверенно касаются её кожи, проводят по губам, чуть царапая их когтями, и перемещаются на шею.

- Ты не женщина, жрица, - прошептал наг. - Ты искалечила моего ребёнка, и ты больше не можешь быть женщиной.

Его пальцы сжались. Не так сильно, чтобы нанести вред, но женщина всё равно судорожно схватила воздух губами и вцепилась в его запястья.

- Я... я не могу их отдать, - со страданием просипела она. - Не могу!

- Тогда ты умрёшь, - спокойно прошептал Вайриш. Его когти слегка поцарапали нежную шею, и на коже выступила кровь.

- Я не смогу его найти! Их тут много! - с отчаянием воскликнула жрица.

Вайриш тихо рассмеялся. Инстинкты больше не требовали простить эту женщину. Они молчали, и внутри царила звонкая пустота.

- Ты пожертвовала этим ребёнком ради себя, но он не был для тебя одним из многих, - отсмеявшись, сказал Вайриш. - Он ведь, в отличие от других, был особенным. Ты сама его родила. Сомневаюсь, что ты смогла бы забыть, где его глаза, даже если бы захотела.

Жрица сильно закусила губу, а затем протянула руку и решительно вырвала из алтаря один из медальонов. Его цепочка, переплетённая со звеньями многих других, выскользнула на свободу неожиданно легко. Женщина быстро протянула побрякушку нагу, держа её на дрожащей ладони.

Вайриш, продолжая удерживать женщину за шею одной рукой, прикоснулся к медальону. Издевательский смех вырвался из его горла, и мужчина отбросил амулет обратно на алтарь. Цепочка, слабо звякнув, тут же вплелась в паутину металлических звеньев.

- Пытаешься обмануть меня? - насмешливо спросил он и, освободив ногу женщины, толкнул её к алтарю. - Последняя попытка. Я почувствую, если ты попытаешься меня обмануть.

Жрица замерла и воровато посмотрела в сторону выхода, но Вайриш усмехнулся и многозначительно шевельнул хвостом. Женщина сдалась и обошла алтарь. Там, присев на корточки, она осторожно развела в стороны гроздья амулетов и почти с нежностью вытянула один из медальонов. Некоторое время она держала его в ладонях, поглаживая крышку пальцами, а затем неохотно протянула нагу.

Вайриш понял, что это именно то, что ему нужно, едва металл коснулся его кожи. Медальон пульсировал теплом, а крышка с лёгкостью отщёлкнулась, и мужчина увидел начерченный внутри чёрной краской глаз. Изображён тот был весьма схематически. Простой миндалевидной формы разрез, два кругляшка - радужка и зрачок - и три реснички. Рисунок не был раскрашен, но сверху его покрывал слой чего-то прозрачного, отливающего радужным.

Захлопнув крышку, наагасах взглянул на жрицу и тихо произнёс:

- Можешь больше не бояться: ни я, ни он никогда не появимся в твоей жизни. Живи спокойно.

Развернувшись, он пополз на выход. Уже на самом пороге его оставил дрожащий голос женщины.

- Я бы ему их отдала! Если бы он не сбежал, я бы отдала ему их! - с отчаянием прокричала она.

- Это уже неважно, - не оборачиваясь, ответил Вайриш и покинул храм.

Аглегарисий мрачно посмотрел на Гетекария и, сложив руки на груди, опёрся спиной на стену храма. Молодой бог был так опечален, что даже не смог почувствовать привычный стыд под этим суровым взглядом.

Располагались боги за храмом, практически у всех на виду. Мимо пробежал мальчишка, но мужчин он даже не заметил.

- Видел, что творится? - Рисий кивнул на стену храма, намекая на то, что произошло внутри.

Гет поёжился и виновато вжал голову в плечи. Затеребив в пальцах косу, он начал нервно вырывать из неё волоски.

- А ты им ещё не хотел открывать путь к общине, - Рисий укоряюще прицокнул.

Печально шмыгнув носом, молодой бог совсем поник.

- Нет, твоих приспешников уже давно пора прищучить, - решительно заявил Рисий. - Бог ты или кто? Они должны тебя слушать и почитать, а не придумывать сказки о предназначении. Собери уже яйца в кулак и разберись с ними!

- Но как? - Гет с отчаянием посмотрел на него.

- Прояви жёсткость!

Гетекарий печально вздохнул и поджал губы. Рисий, сообразив, что это и есть его ответ, недовольно проворчал:

- Ну ты и мямля! Ладно, пошли.

- Куда? - всполошился лекарь.

- Создавать тебе репутацию, - с мрачной торжественностью ответил Рисий.

Когда небо неожиданно потемнело, а солнце скрылось за тучами, гетекарии не заволновались. Видеть стремительное изменение погоды могли только единицы среди взрослых жителей и ребятишки, но и те не углядели в этом ничего странного: ведь наступил сезон дождей. Но когда поднялся страшный ветер, который, завывая, начал срывать крыши с домов, переполошились уже все жители. Подобного с деревней не происходило никогда. Бог всегда защищал их от всех напастей и не позволял ураганам причинять беспокойство своим последователям.

Хлипкие дома не выдерживали натиска ветра, и испуганные селяне потянулись под защиту храмовых стен. Совсем скоро внутри собрались почти все жители. Главная жрица Ларакана слушала стоящий гомон и досадливо кусала губы.

- Неужто бог оставил нас? - испуганно верещала толстая гетекарийка.

- Гнев божий обрушился на нас! - патетично завопил кто-то. - Грешник, вызвавший гнев его, покайся, пока за тебя кару не приняли все!

Гомон усилился. Жрица стиснула кулаки в бессильной ярости и отчаянии. Ей ни разу не доводилось сталкиваться с подобным волнением. Её служба богу и жителям этой общины всегда была спокойной и безоблачной. Самое большее ей приходилось решать мелкие неурядицы. Но такое...

Ветер разъярённо толкнул запертые двери, и жрица вздрогнула. В груди ядовитой рекой разлился страх. Она-то знала, чем вызван божий гнев. Против воли женщина покосилась на алтарь, где совсем недавно было на один медальон больше. Чужак забрал глаза её сына, а за последствия этого поступка теперь должна отвечать она! Эти мужчины совершенно не в состоянии понять, что каждый их поступок может вызвать непоправимые последствия не только для них, но для других людей.

Жрица разгневанно раздула ноздри и со стыдом припомнила собственную слабость духа, из-за которой она и отдала «глаза». Испугалась! Нервно усмехнувшись, женщина подумала, что это именно она вызвала божий гнев своим жалким желанием выжить. Вся её жизнь принадлежала богу и отдать её следовало за него. Но она поддалась страху и... стыду.

В тёмном мире женщины вырисовался силуэт нескладного подростка. Глубоко внутри шевельнулось сожаление, но жрица уже привычно задавила его. У неё нет повода испытывать стыд за свой поступок. Этот ребёнок был рождён во имя бога, чтобы иметь возможность приблизиться к божественному. С самого зачатия жизнь его принадлежала Гетекарию и была предопределена им. Если бы только этот своевольный мальчишка не сбежал, то наверняка в дальнейшем смог бы добиться невероятных высот и прикоснуться к божественному.

Испуганные крики стали громче, и жрица, выскользнув из воспоминаний, призвала дар и осмотрелась. Народ волновался, крики стали возмущёнными, кто-то показывал пальцем в сторону алтаря. Женщина обернулась и замерла.

В высоком кресле, предназначенном для неё самой, кто-то сидел. Его фигура горела подобно солнцу, и очень сильно захотелось отвести глаза. Рядом с креслом находилась ещё одна фигура, высокая и могучая.