Внук Донского - Раин Максимилиан - Страница 49

— Ноли холопы стекут поскору.

— Не стекут, — уверенно заявил ему.

Во дворе попался навстречу десятник гридей Аким, прогуливающийся со старыми и новыми кадрами. Папанька прежнюю охрану разогнал по моей милости. Горемычные мужики обязанности пока исполняли, но потихоньку собирали шмотки и обсуждали свои безрадостные перспективы. Аким отвесил мне поклон даже ниже обычного и решился напомнить о разговоре, касающегося создания моей личной дружины. Мне, откровенно говоря, было немного страшновато брать на себя ответственность за содержание крепких со здоровым аппетитом атлетов, но без собственной дружины в феодальных реалиях стану пустым местом. Денег шахматных на первое время должно хватить, а дальше придётся как-то исхитряться. Столько сразу забот наваливается.

— Беру тебя, Аким, в свои подручные и поручаю собрать под мои стяги смелых и крепких воев. Поторапливайся с этим поручением. До похода на Чухлому надо успеть подготовиться. Если новики попросятся, то их тоже принимай. Справишься, сотником своим назначу, — принял решение.

Повеселевший вой благодарно поклонился, а я отправился исполнять заветы пращуров и вздремнуть перед боярской думой.

Я ещё не стал князем, но механизм новой государственной машины вроде бы стал проворачиваться. Был разбужен Агафоном с серьёзно-торжественным выражением на лице. Протянул на подпись бумаги о разных назначениях. Печати ещё своей не имелось. Не будем торопиться, чтобы не вынуждать богиню, отвечающую за личные планы, проявить свои юмористические таланты. На всякий случай озаботил Агафона придумкой какого-нибудь символа для печати. В традициях русских князей были всякие пикирующие соколы, львы, вполне себе индифферентные, единороги и прочая сказочная живность. Агафон предложил рассмотреть медведя, но я решительно отверг это предложение, обосновывая тем, что тот занят на гербе Ярославского князя. Ладно, можно обойтись пока княжеской печатью, на которой просматривался ездец с пикой, протыкающий змея. Княжеские стяги же украшали чаще всего лики Христа-Спасителя, Богородицы и всё того же святого Георгия.

У крыльца меня встретил Аким и выстроил предо мной набранных в мою личную гвардию рекрутов. Двенадцать короткобородых румянощёких молодцов сагитировал за время, пока я спал. Маловато, конечно, будет, но для начала неплохо. Оборотистый малый. Почти все бойцы раньше обретались в отцовой охране. Гридей из своего десятка Аким трогать не стал, опасаясь гнева старшины. Попросил сопровождавшего меня Агафона взять воев на довольствие.

С поклоном подошёл дьяк из поместной палаты с радостной физиономией:

— Княжич наш, два галичанина сами к тебе в холопы попросились. Мы их в запись занесли и грамотки подготовили.

Все чудесатее и чудесатее. Надо обязательно посмотреть на этих феноменов, мечтающих о холопской карьере. Агафон подтвердил, что некоторое время до начала заседания у меня ещё имеется и пристроился сопровождать. Следуя за дьяком, мы очутились в помещениях подклети дворца. В одной из таких комнаток на лежаках сидели двое пареньков. Увидев меня, вскочили и старательно выполнили парное падение на колени, сопровождаемое буханьем лбами об пол. Видно, неплохо их успели натаскать. Когда глаза привыкли к полутьме, чуть сам не рухнул, только на заднюю точку опоры.

Передо мной нарисовались, настороженно хлопая глазами снизу, Мироша Рак и Треня Заяц.

— "Шо, опять?" — захотелось спросить голосом Джигарханяна.

Дьяк же смотрел на меня победно. Как же, запросто, не напрягаясь, охолопили пару свободных человек. Этакие ухари-креативщики. Два пергамента читать в потёмках было не с руки. Нисколько не сомневался, что опытные крючкотворы сотворили всё на высшем уровне.

— Они сами попросились, или их силой принудили? — тихо спросил у мнущегося рядом остробородого.

— Сами, драгий княжич, сами, — закивал головой дьяк, — Сие не впервою тако явлет. Людишки слободны перешед под крепку руку за верный хлеб, кров и защиту.

К сожалению, резон в его словах был. Найти доброго хозяина, отдаться ему со всеми потрохами и пусть кормит. В споре свободы и колбасы иногда побеждает последняя. Лично я бы с голоду умирал, но свободы своей отдать не согласился. Потерял в моих глазах очень много рослый красавец Мироша. Даже какая-то злость на него образовалась.

В прежней жизни был у меня друг Вадик, один из лучших. Парень ладный, крепкий, с головой. Женщины от него млели. Случилась одна жизненная коллизия, и опустился человек. Стал выглядеть неопрятным, жалким. Вот и Мирон уподобился такому же Вадиму.

Внезапно пришла спасительная мысль, что ребята кому-то задолжали крупную сумму, и иначе не представлялось никакой возможности расплатиться. Попали, так сказать, "на бабки".

— Гобина им выплачена, сколько? — сразу же спросил дьяка.

— Яко иначе, княжич наш Дмитрие? Всё честь по чести расчёт произведён. Сам боярин Морозов распорядился оплатить сей прибыток. Старшому уноту дадено пять рублей в деньгах, а младшому — три.

— А если я от них откажусь и деньги вернутся, эти парни получат свою свободу обратно?

— В холопском сословии они надысь. Оплатить требно пошлину за вычерк из писцовых библ, ноли токмо, — охотно объяснил чиновник.

— И какого размера эта пошлина? — потихоньку начинал злиться на медленно соображающего рядца.

— Десять рублёв за душу.

Мдя, ситуёвина! За морем телушка полушка, да рубль перевоз. Хитрая феодальная систем закабаления людей клапанного типа. Пошлина в разы выше оплаты за кабалу. Надо бы допросить простодушных гудцов с глазу на глаз. Решил отослать довольного собой дьяка с глаз долой со всеми приличествующими благодарностями. Поднял и посадил ребят. Сам сел напротив, потихоньку отмокая от удивления.

— Рассказывайте, что принудило вас добровольно в холопы пойти, — с трудом сдерживал своё раздражение.

— Мы к те стремилися. Елико овому нелеть, то в холопах согласны быхом, — пролепетал Мирон, жалобно глядя.

— А ко мне чего не пришли поговорить перед тем, как глупость учудить, раздолбаи? — ругнулся досадливо, — Сами знаете, что холопов принуждают к тяжёлой, грязной работе, обижают, продают, как скот, секут за провинности. Не боишься порки, Мирон?

Парень порозовел от смущения, но справился и тихо ответил:

— Нешто нам… Обвыкли ужо, перетерпим.

У меня пала челюсть от такого наплевательского отношения к своей судьбе. Ладно, Треня ещё недозрелый. Соображалка не в полную силу работает. Но, Мирон, почти взрослый парень.

Выкупить их на свободу у самого себя мог в любой момент, при этом заметно обогатив батянину казну. А нужны ли эти хлопоты? В моём личном государстве не будет никаких холопов. Сословность, конечно, оставлю в определённой степени, но с социальными лифтами, чтобы был у подданных стимул развиваться. Расти над собой.

Ладно, пусть и рабство остаётся. Есть же много подлых людишек, достойных этой участи — презренные жулики, воры, убийцы, клеветники и лжецы. И…, есть ведь любители этого состояния — поклонники бесправия, унижений над собой, участники всяких ролевых игр, садомазо. Нельзя их лишать привычного кайфа. В будущем даже целыми странами станут заниматься такими играми. Имеется одна такая экзотическая, на Дальнем Востоке. К ней с высокой степенью неизбежности подгребается ещё одна, по виду весьма раскидистая держава. Её население с каким-то сладострастием выбирает для себя из всех предложенных вариантов самые скотские, самые невыносимые условия для жизни. Объяснить подобное можно только с позиции болезней мозга, или его неразвитостью, наподобие детского инфантилизма.

Чего-то я слишком расфилософствовался, а гудцы терпеливо ожидали моего вердикта.

— Ладно, не грустите, парни, — хлопнул по своим коленям и поднялся, — Каждому дано вляпываться в неприятности. Так и быть, помогу вам по старой дружбе вернуть свободу и хорошо устроиться.

Гудцы тоже повскакивали. Мирон вдруг бухнулся на колени.