Сказка наизнанку (СИ) - Соло Анна - Страница 2

— Ой, бабушка, — вздохнула из угла Травинка, — Вечно ты эдакие страсти рассказываешь, что хоть бросай прясть…

— Да ты за свою красу не беспокойся, — под общий смех заявила Лиска, — На то, что ты там вотолишь*, много не потратится.

— У самой-то и тратить нечего, хоть тя трижды этл целуй, — холодно отозвалась Травинка.

Лиска с боевым видом вскочила, собираясь вцепиться обидчице в волосы, но парни живо разделили их, а бабушка примирительно сказала:

— Будет вам, девки. И о том, чего не знаете, тоже много болтать не след. Этлы — существа благие, но не всякая встреча с ними к добру.

— Вот это точно, — заметил один из парней постарше, — У нас в Замошье раз было: заявился хранитель на свадьбу. Ему, как положено, дали в руки горшок с водой. Нормальный человек что бы сделал? Шарахнул бы его об землю и — сколько кусочков, столько б сыночков! А этот… Глянул в воду и говорит: "Три круга зелёных и семь чёрных." Потом постоял чуток, воду из горшка выплеснул, попросил молодую налить по новой. Снова глянул в горшок — и опять всё то же: "Три круга зелёных и семь чёрных." А потом махнул рукой, прошептал: "Силу не обманешь," и ушел себе в чащу, не попрощавшись, а горшок осторожно так поставил на крылечко целёхоньким.

— Что потом с молодыми-то стало?

— Да ничего… Живут себе уже четвёртый круг. И богато так живут, справно. Детишек у них, правда, нет. И в этот травостав что-то, вроде, неурожай на их поле приключился.

Бабушка Векша грустно покачала головой:

— Охохонюшки… Прошли, видать, для них три зелёных круга…

— Да ладно, — усмехнулась молчавшая до сих пор Осинка, — С этими этловыми гаданиями вечно срам один. Слыхали, как две дуры из Подкоряжья в Маэлеву ночь к источнику ходили о суженых гадать?

— Нет. А что у них там такое вышло?

— Собрались они, значит, как положено, сплели по веночку из семи трав и потопали к Истову колодцу. Вот подходят поближе, слышат, будто у источника кто-то есть. Вроде, парень какой-то. Ну, они, значит, думают: мало ли, может, тоже погадать пришёл. А самим, конечно, любопытно стало. Высунулись из кустов, видят, у источника, вовсе и не человек. Это этл тамошний стоит: штаны закатал повыше, зашёл в воду и ковыряется, колодец чистит. А сам ворчит, на чём свет стоит людишек ругает: что, мол, за народ пошёл, никакого соображения! Как Маэлева ночь — так вечно полный колодец сена натащат, чтоб им пусто было…

Молодёжь посмеялась, а бабушка, хитро улыбнувшись, спросила:

— И что, хоть одну из них в этом круге просватали?

— Нет, какое там…

— Вот на гадание и ответ. Этл-то верно сказал: пусто им, да и всё.

Тут одна из девок, бронзово-рыжая и щедро усыпанная конопушками, поднялась с лавки и прильнула к мутному, затянутому пузырём оконцу.

— Что, Ёлка, никак, твой пришёл? — спросила бабушка. Девка кивнула.

— Ну так иди, иди, деточка. Негоже заставлять ждать.

Девка живо сгребла в мешок своё рукоделие, и, поклонившись всем на прощание, выскочила за дверь, только качнулась за спиной тяжёлая длинная коса. Прочие девки вмиг сгрудились у оконца.

— Ишь, побежала, — зло шепнула Лиска, — Торопится от людей прочь…

А Травинка, притиснувшись рядом и изо всех сил вглядываясь в промозглую темноту за окошком, тихонько вздохнула:

— И как ей только не боязно?

— А чего ей бояться, — дерзко вставила Осинка, — Она ж ведьма, ракшаска!

Но бабушка тут же оборвала её, сердито прихлопнув рукой по коленке:

— Никшни, дура! Она, может, и ведьма, но смотри мне, вздумаешь задирать её — будет нам всем большая беда…

А снаружи по тёмному и мокрому лесу шли двое: высокий, стройный этл и конопатая девушка с толстой тёмно-рыжей косой. Этл шагал легко и свободно, не трудясь выбирать дорогу: кусты сами расступались перед ним, освобождая путь. Девушка торопливо семенила следом, держась за пояс своего спутника. Колючие ветви смыкались позади неё, переплетались в живую корзинку, и через миг уже трудно было поверить, что здесь недавно прошёл человек.

— Ист? — робко позвала девушка, — Можно я больше туда не пойду?

Идущий впереди только вздохнул.

— Ну в самом деле, — чуть настойчивее продолжала она, — с этими репоедами от скуки можно мхом обрасти. А прясть я и дома могу… Ну Ист?

Этл остановился, повернулся к девушке. Заглянув ей в глаза, он произнёс мягко, но настойчиво, словно уговаривая неразумное дитя:

— Пойми, Ёлка, это необходимо. Люди должны привыкнуть к тебе.

— А меня кто-нибудь спросил? — капризно надула губы Ёлка, — Я сама не желаю к ним привыкать! Слышал бы ты, что за вздор они там друг другу пересказывают… Уши вянут!

— И всё-таки это — твоя родня. Тебе следует научиться с ними ладить.

— Ладить? С ними? Да они меня терпеть не могут. За то, что Оком целованная**, и за то, что в лесу живу, а больше всего за силу. Ведь когда припрёт — заявятся к нам с гостинцами и будут в ноги кланяться, а исполню о чём просят — опять начнут втихую вслед плевать и делать охранные знаки. Уж хоть бы делали-то правильно…

— Ёлочка, они не виноваты. Большинство людей не видят потоков силы и не понимают, как работает охранный знак. Поэтому среди них иногда должны появляться такие, как ты, те, кто понимает и видит.

Однако все эти серьёзные и умные слова пропали даром. Ёлка молчала, упрямо уставившись себе под ноги. Этл снова вздохнул и тоже отвёл глаза.

— Ах, Ёлка, Ёлка, — тихо сказал он, — Принуждать тебя я не могу. Но давай договоримся: пусть всё будет по-прежнему хотя бы до Маэлевой ночи. Если зовут на вечёрку, не отказывайся, очень тебя прошу. Несколько мгновений Ёлка продолжала неподвижно смотреть в землю, пряча чуть затеплившуюся на губах улыбку, а потом вдруг шагнула к Исту, обвила его руками и прижалась к нему всем телом, доверчиво и наивно прильнув щекой к его груди.

— Ну если ты просишь, — шептала она зажмурившись и счастливо улыбаясь, — Для тебя я сделаю всё, что угодно, только скажи.

Примечания:

* Вотолить — толсто, дурно прясть.

** Поцелуи Ока — веснушки.

Истов хутор зовётся Еловая горка. Сколько себя помню, мы всегда жили вдвоём, а кто я и откуда взялась — не знаю. Нер говорит, что когда-то Ист нашёл меня в корзинке у порога. Но Нер больно уж любит приврать ради забавы, так что особой веры его словам нет. А больше спросить не у кого. У Иста? Бесполезно, он же этл. Нет, он, конечно, ответит, но так, что не поймёшь: то ли это правда, то ли шутка, то ли он просто ляпнул, что сила подсказала.

Вот он, например, говорит, что наша горка зовётся Еловой в честь меня. Это, конечно же, не правда: самым старым из здешних ёлок кругов, наверное, по сто, а мне всего восемнадцать. Или двадцать? Я точно не знаю. Ист говорит, я родилась в год рассветной жёлтой ивы, а сколько это на людской счёт, объяснить толком не может. Этлы считают время по-своему. Как-то сдуру попросила научить меня ихнему счёту, так он потом весь день толковал про какие-то двенадцать деревьев, восемь красок и четыре направления потока силы… У меня аж в голове загудело! Из всего этого я поняла только одно: сила в мире течёт не как попало, а по своим правилам. Ну, как вода в реках: есть русла, и в них тоже когда прилив, когда спад… Думала, Ист рассердится, что я такая глупая, а он почему-то наоборот остался доволен, и даже сказал, что я поняла самое главное, остальное не так уж важно.

Ист научил меня многим вещам. Лазить по деревьям, плавать, различать запахи, находить тропу в лесу. Понимать языки некоторых зверей и птиц. И конечно же, видеть силу. Мне проще всего зачерпнуть силу возле ёлок. Наверное, потому-то меня и зовут Ёлка. Ист говорит, что ёлка — это моё растение силы. Я как-то спросила его, что это значит, а он ответил, что растения силы — наши личные друзья, которые делают нам добро и делятся с нами своей жизнью. А мы должны в благодарность за это ухаживать за ними. Я в ту пору уже была знакома с людьми, и сказала, что у хуторских, наверное, растения силы — это репа и лён. Ист знатно посмеялся над моими словами, но заметил, что по сути я права, ведь еда и одежда — это тоже сила.