Тайны герцога Вельфа (СИ) - "Сонная Сказочница" - Страница 6

Вельф-младший имел веселый характер, был легок на подъем, умен, внимателен к окружающим, хоть порой и страдал безалаберностью, и обожал вызовы. К Картеру-младшему он относился как к равному и часто говорил с ним, игнорируя при этом молчание собеседника. Ответы одногруппник буквально считывал с лица Джонатана. Картер считал, что профессия следователя идеально подходит Вестэлю. А еще он думал, что именно такого друга и сослуживца всегда хотел иметь рядом с собой. Иногда сын купца даже позволял себе мечтать о том, как они вдвоем будут вести слежку за каким-нибудь маньяком-убийцей в трущобах Скайдона…

Однако мечты его, как это часто бывает, споткнулись о жестокую реальность. В третьем письме, присланном бароном Сеймуром, Вестэль Вельф был указан как человек, за которым Джонатану Картеру надлежит «присматривать».

Пятиэтажный особняк Вельфов выглядел внушительно. Считалось, что здание с подобной архитектурой «отрицательно влияют на атмосферу в городе», как писали в «Скайдон таймс», главной консервативной газете Истангии. Потому содержать подобные поместья позволялось лишь любимцам императорской семьи, в число которых уже традиционно входили Вельфы.

Перед особняком гостей и вернувшегося на каникулы молодого господина встретил целый штат слуг в белых ливреях под предводительством импозантного статного дворецкого с седыми висками. Студиозусов моментально разместили по апартаментам, расположенным близко друг от друга, развезли по их комнатам легкий полдник, предложили горячую ванну и оставили отдыхать. Дорога от Императорского Истангийского Университета до центра города была не трудной, но муторной и долгой. Толпы людей, слонявшиеся по улицам столицы, не давали лошадям развить приличную скорость, из-за чего экипажи продвигались вперед не быстрей беременной улитки. Вымотанные долгим бездельем молодые аристократы до самого вечера не вылезали из предоставленных им апартаментов.

Вероятно, они бы предпочли не выходить из них до следующего дня, однако ровно в семь часов хорошо вышколенные слуги оповестили их о том, что хозяин поместья вернулся и желает видеть их за ужином. В короткий срок нарядившиеся дворяне выползли в столовую, находившуюся на первом этаже особняка. Там они с удивлением обнаружили, что являются не единственными гостями в этом доме.

Слева от Его Светлости сидели три странных господина. Наметанный глаз Вестэля моментально уловил неуместность их присутствия. Тот, кто сидел к дяде ближе всего, был одет в щеголеватый клетчатый костюм, на левом глазу его красовалось позолоченное пенсне, из кармана жилета торчала тонкая цепочка часов. Однако на лакированных ботинках его белела давно засохшая грязь, носок правого был поцарапан. Лицо второго мужчины полностью соответствовало выражению «разбойничья рожа». Особенно выделялись крестообразный шрам на правой щеке и злой взгляд черных глаз исподлобья. Последний, довольно щуплый господин неопределенного возраста, был похож на крысу. Его водянистые глаза все время находились в движении, руки постоянно трогали столовые приборы, а кончик острого носа то и дело слегка подергивался, будто его владелец обнюхивал воздух вокруг себя. И все трое, определенно, не принадлежали к дворянскому сословию и при этом находились в гостях у самого настоящего герцога с очень длинной родословной.

Рядом с крысоподобным господином сидела экстравагантная дама бальзаковского возраста с черными волосами, уложенными в высокую прическу, в которую были воткнуты три павлиньих пера. Присутствие странного соседа вовсе не пугало ее. Она бойко рассказывала ему о своих «девочках», не обращая внимания на нервные кивки собеседника. По едва заметному акценту Вестэль определил женщину, как уроженку Ранциона.

Далее, вероятно, сидели те самые «девочки». «Скромница, бойкая и красотка», — мгновенно определил Вельф-младший и тут же потерял к ним интерес. Он прекрасно знал, что кого-то из этих троих дядя пророчит ему в невесты, однако гадать, кому именно сулило такое счастье, было бесполезно. Герцог Вельф обращал свое вельможное внимание только на тех людей, судить о которых по первому впечатлению было бы верхом глупости. Поэтому, дождавшись, пока ему по порядку представят мистера Блума, мистера Джонса и мистера Эванса, а также мадам Элен Деллоуэй вместе с дочерями Мартой, Глорией и Лидией, маркиз с облегчением приземлился на свое законное место по правую руку от Его Светлости. Из-за подобного пренебрежения к правилам этикета Вестэль был удостоен лицезреть недовольную гримасу старшей дамы. Однако для него ее реакция не имела ровно никакого значения, потому как он знал, что старший родственник достаточно снисходительно относится к таким вольностям.

Спустя пятнадцать минут после начала вкушения трапезы по правилам имперского этикета следовало завести непринужденную беседу. На Западе существует лишь три традиционные темы, которые люди благородного происхождения могут обсуждать вечно: любовь, погода и война. Первую было принято неторопливо разжевывать в тесных группках из трех-пяти человек. Вторая же тема надоедала каждому нормальному гражданину Империи после первого официального приема у знатного вельможи. Поэтому мадам Деллоуэй, которая начала распространяться о чудесных перистых облаках за окном, была мягко прервана хозяином ужина, и разговор плавно перетек на обсуждение состояния имперских войск после битвы при Карстоне. О войне в Скайдоне спорить любили настолько, что даже последний нищий считал своим долгом разъяснить желторотым уличным мальчишкам, что армия Его Императорского Величества превосходит войска, находящиеся под предводительством сёгуна Минамото, на голову. Однако и среди столичной знати имелись несогласные с этой точкой зрения. Таковым являлся один из присутствующих. Генри Морган.

— Даже если сравнивать наших магов, — произнес он, стоило мистеру Блуму начать уверенно хвалить победы, недавно одержанные Империей Запада на восточном фронте, — то станет очевидно, что восточники сильнее. Столкнись западный маг с восточным в темном переулке, то второй быстро и легко одержит верх над первым с помощью своих шикигами. И при этом он не получит ни единой царапины, потому что самому ему сражаться необязательно.

Недавний защитник-патриот от возмущения едва не проглотил свое пенсне. Однако высказаться он не успел. Мужчину в клетчатом костюме опередил Арманд Блэквотер, который являлся главным противником Моргана в любом споре.

— Твои выводы не обоснованы, — заявил он. — Ты сам никогда не был на фронте. Вот мой отец говорит, что наши чернокнижники…

— Твой отец может говорить, что угодно! — тут же вспылил собеседник. — Но я никогда не поверю в слова этого…

Договорить Генри не успел. Прислуживающий на этом ужине Его Светлости Адальберт оперативно заткнул юноше рот кусочком мяса в пикантном соусе, чем заслужил одобрительные взгляд от герцога и остальной компании студиозусов, кроме побелевшего от злости Блэквотера. Северин, успевший получить досье на всех друзей своего племянника, как и они, знал, в чем заключается главный конфликт между этими юношами.

Проблема тянулась с тех времен, когда сами Арманд и Генри еще только родились. Владения их семей находились рядом, и потому нет ничего удивительного в том, что Блэквотеры и Морганы издавна состояли в дружеских и родственных связях. Их отцы, Алан и Грег сначала учились в одной гимназии, потом в одном университете, а после вместе ушли на фронт. Собственно, из-за последнего факта и началась вражда между их родами. Блэквотер-старший был первым, кто загорелся романтичными идеями о приключениях и славе, которые можно добыть только в сражениях. Слабовольный Грегори и не думал возражать лучшему другу. Оставив своих годовалых сыновей, они вдвоем вступили в армию Его Императорского Величества рядовыми солдатами. У жены Моргана-старшего, услышавшей через три месяца о смерти мужа, случился выкидыш, а сама она пролежала две недели в бреду и, так и не придя в себя, умерла. Оставшись наедине с внуком, Гарольд Морган возненавидел все, что так или иначе связано с войной. И Алана Блэквотера, поднявшегося до капитана и снискавшего славу отважного и сильного офицера, в поместье бывших друзей ждал даже не холодный прием, а захлопнутые перед самым носом парадные двери. Представителей его фамилии в родовой усадьбе Морганов было запрещено пускать дальше крыльца.