Честь и предательство - Маккуин Дональд - Страница 68

Как и на борту «Аякса», Лэннет немедленно загрузил людей работой. Они спиливали деревья и изготавливали подпорные столбы для штолен, вырубали в их стенах жилые помещения и закрытые позиции для орудий. На «Аяксе» они трудились, спасаясь от скуки. Здесь, в Вайи, работа спасала их от насекомых. Темные закоулки лабиринтов казались настоящим раем — после того, как оттуда были выкурены прежние обитатели.

В течение первых двух недель изгнания единственной ниточкой, связывавшей долину с окружающим миром, был радиоприемник Лэннета, сообщавший скудные отрывочные сведения о событиях в Тебесе. Однако в конце месяца одним прекрасным утром Стрелки проснулись и не поверили своим глазам. Словно по волшебству, из ведущей в долину расщелины показалась передвижная лавка с буфетом и баром. Ее быстро развернули, наполнили товарами и распахнули двери для посетителей. На этом чудеса не кончились. Спустя несколько часов после завершения строительства в долину явились девицы легкого поведения и установили еще один такой же домик в живописной рощице на другом берегу ручья. Капрал Болдан еще не успел протрубить зорю, а крохотное непритязательное заведение уже было готово принять в свое лоно уставших, измученных людей, чьи карманы оттопыривали бесполезные бумажки, а сердца ждали ласки и общения.

Женщины-ракетометчицы кипели негодованием. Уязвленные до глубины души, они были готовы дать отпор незваным гостьям. Сразу после побудки Лэннет пригласил их в свою комнату. Он напомнил, что не потерпит беспорядков во вверенном ему подразделении, но не станет запрещать любовные утехи, покуда те не влияют на боеготовность взвода. Зант спросила, какое отношение к любви имеют проститутки, и Лэннет терпеливо объяснил, что его интересует лишь одно — способность солдат сражаться. До тех пор, пока их выучке и здоровью ничто не угрожает, командование не будет вмешиваться в их личную жизнь. Еще он призвал своих слушательниц быть более терпимыми, и те, мгновенно уловив скрытый смысл его слов, нахмурились, крепко стискивая зубы. Лэннет повел их в лагерь девушек знакомиться. После процедуры взаимного представления, которая более всего напоминала схватку на мечах, Лэннет выразил надежду, что дамы сумеют заставить солдат вести себя хотя бы до некоторой степени цивилизованно. Выстроившись в две шеренги лицом к лицу, женщины меряли друг друга ледяными взглядами, которые ни один мужчина не выдержал бы дольше, чем раскаленный уголек на ладони. Растерянно улыбнувшись — сначала своим воительницам в мешковатой полевой форме, потом девицам в ладных комбинезончиках, туго обтягивавших их прелести, — Лэннет бросил через плечо, что оставит их на время, чтобы они могли поближе познакомиться. Час спустя он вернулся забрать ракетометчиц в лагерь. Улыбаясь и с умудренным видом кивая, он выслушивал их теплые отзывы о новых подругах.

К облегчению Лэннета, девушки делали вид, будто бы не замечают, до какой степени ему не по себе.

Прошло две недели. Торговец становился все более молчаливым и явно сторонился своих покупателей. Зато его соседки, назвавшие свой домик «Хижиной Бикини», были говорливы сверх всякой меры и служили неиссякаемым источником сведений о жизни Байдаки. Их сплетни во многом противоречили информации, которую Лэннет получал по официальным радиоканалам. Зная о том, что Кейси находится в Тебесе, он относился к их пылким повествованиям об алчной невоздержанности жрецов Люмина и жестокости паровианских королевских войск с изрядным скептицизмом. К его неудовольствию, слухи продолжали циркулировать в лагере, будоража солдат. Тем не менее он не пресекал их, давая девицам возможность оттачивать свой профессионализм; мужчинам нравится чувствовать себя защитниками, даже когда их отношения со слабым полом носят неизбежный характер грубой коммерции.

Однако порой в сплетни вкрадывались крупицы по-настоящему ценных сведений. Девицы по роду своих занятий были связаны с людьми, знавшими о внутренних делах Совета больше, чем даже его члены. Располагая целым рядом примеров подобной осведомленности, Лэннет завербовал обитательниц «Хижины», создав из них импровизированную разведывательную сеть.

Это была нелегкая задача. Большинство женщин уже давно утратили навык общения с мужчинами, которое выходило бы за рамки торговли специфическими услугами. Когда Лэннет предложил платить им за то, что они просто поговорят с кем-нибудь, девицы насторожились. Лэннет пустил в ход все свое красноречие. Он выразил обеспокоенность по поводу будущего Паро и в особенности — Байдаки; он поклялся в своих дружеских чувствах к Кейси, признаваясь, что его тревожит нынешний союз принца и Матилисы. Рискуя навлечь на себя гнев власть предержащих, Лэннет заявил, что не верит ни чиновникам, присланным на Байдаку императором, ни представителям Люмина.

Лэннета не только приняли как друга, союзника и работодателя, но и пожелали выразить свое одобрение, забросав его предложениями, от которых у него раскраснелись уши, взмокла спина и подкосились колени. Уже в который раз его уход из «Хижины» более всего напоминал позорное отступление.

Воодушевленные своей ролью тайных борцов за свободу, девушки назвали себя «Агентами Под Покровами». Лэннет был немало смущен, услышав, с каким пылким наслаждением они упоминают термин «проникновение», двусмысленность которого до сих пор даже не приходила ему на ум.

Через несколько дней после очередного «крещения» одна из лазутчиц принесла известие о том, что Нэн Бахальт просила разрешения посетить Вайи и получила отказ. Запрет исходил от полковника Падайона. По слухам, причины, побудившие Бахальт к решению отправиться в долину, разгневали полковника, и тот заявил, что Стрелки останутся там до тех пор, пока насекомые и болезни не погубят их до единого, а черви не съедят все, кроме их скелетов и оружия. Вскоре последовало другое сообщение: оставшись одна дома и полагая, что ее никто не видит, доктор Бахальт плачет.

Не дожидаясь следующего утра, Лэннет отправился в Тебес. Он шел пешком, понимая, что единственный электромобиль, оставшийся в его распоряжении, будет замечен и обездвижен, едва поднимется в воздух, чтобы совершить незапланированный полет. Дорога отняла немало времени. Лэннет замечал любопытные, порой даже испуганные взгляды, которыми его провожали местные жители. Стражи, без дела слонявшиеся вокруг здания портовой администрации, смотрели на него со страхом и враждебностью своры собак, которые не решаются напасть до тех пор, пока не убедятся в том, что противник не может дать отпор.

Лэннет вошел в приемную Падайона, вспотев от жары и долгой ходьбы. Ему нравилось это ощущение. Испарина словно смазывала кожу, и мышцы двигались плавно и энергично. Сердцебиение наполняло силой все тело Лэннета, проталкивая кровь по жилам, и он при каждом шаге уверенно впечатывал ступни в пол.

Приблизившись к столу секретаря, он потребовал сообщить полковнику о том, что с ним хочет говорить капитан Лэннет.

— Вас нет в списке на прием, — пренебрежительно улыбаясь, ответил секретарь.

Лэннет с едва ли не пугающим наслаждением почувствовал, как его охватывает ярость. Он представил, как его пальцы стискивают судорожно трепещущее горло наглеца. Что-то в его лице обеспокоило секретаря. Он медленно поднялся, отодвигая кресло от стола.

— Сэр… капитан… полковник принимает только по записи. Я передам ему, что вы пришли.

— Ни с места! — Лэннет быстрым движением скользнул к двери. Его короткий предостерегающий взгляд убедил секретаря в том, что вмешиваться было бы неразумно.

При виде посетителя, вторгшегося без позволения, Падайон раздраженно вскинул голову. Его суровое худощавое лицо побледнело, и только потом он дал волю гневу:

— Принц Кейси более не желает покрывать ваши дерзкие выходки! Я полагал, об этом знаете даже вы!

Лэннет подошел вплотную к столу полковника и оперся о его полированную столешницу кулаком, сохраняя равновесие. Кончик указательного пальца его свободной руки прижался к кадыку Падайона.

— Вы оскорбили врача, высокопоставленного жреца Люмина. Вдобавок женщину. Я офицер Стрелков, и мой долг — защищать достоинство религиозных лидеров империи. Что скажете, полковник? Не вызвать ли вас на дуэль? — Лэннет отодвинул палец от горла Падайона и презрительно взмахнул рукой. — Думаю, не стоит. Человек столь преклонных лет, занимающий столь высокий пост на Паро, — и вдруг будет убит из-за нескольких грязных опрометчивых слов. Это было бы очень печально.