Когда вдруг решил... что уже... поздно (СИ) - Флёри Юлия - Страница 97

Она неторопливо вдохнула, боясь закашляться, ещё более осторожно сглотнула, поморщившись от сухости в горле. Прямо перед собой, в потолок смотрела и к ощущениям прислушивалась. Тяжёлая рука нехотя поползла в попытке дотронуться до живота. Ладонь сжалась в бессильный кулак, когда понимание того, что ребёнка в ней больше нет, подвело для Риты определённый итог. Она прикрыла глаза и надрывно вздохнула, всё же закашлявшись. Слезинка неторопливо скатилась по виску вниз.

— Костя, прости меня… — Прохрипела, а он даже не понял сразу, что к нему обращается, что его присутствие ощущает. — Я… я так не хочу, чтобы ты меня бросал… Я так этого боюсь, что… что давно уже стала заложницей этого страха. — Торопливо шептать принялась, в панике понимая, что в любую секунду он остановить сможет, что высказаться не даст и всё снова осядет где-то глубоко внутри неё. — Настолько, что уйти, сбежать мне казалось решением, реальным выходом казалось, но ведь я без тебя не могу… И этот страх… он раз за разом ошибаться вынуждает и всё усиливается, окутывает плотнее, заставляя в нём путаться, не имея возможности свободно вздохнуть. Я… я так устала бороться. И бояться устала. Всё это неправильно. Так нельзя. Нельзя, чтобы другим человеком, его интересами жил, а я иначе уже не умею. С оглядкой на тебя, на твоё мнение существую, завишу от этого, от этого кайф получаю! — Болезненный хрип разодрал горло. — Не бросай меня, пожалуйста. — Жалостливо простонала и воздуха взахлёб глотнула, понимая, что Костя молчит.

— Всё сказала? — Уточнил он сухо, после затяжного молчания. К Рите подался. Так, чтобы глаза видеть, и над ней навис. — Почему ты такая, а? — Внимательно её разглядывая, прищурился. — Про ребёнка не хочешь спросить, нет? — Некрасиво скривился, будто осуждая. — Не хочешь, значит, вместе? Как и всегда: решение приняла, оплакала, эмоции в себе задушила, задавила истерику, выжидая, пока одна останешься, так? А уж потом и нареветься вдоволь можно… — Кивнул, будто с этим решением соглашаясь. Только во взгляде согласия нет. Буря там бушует, набирая обороты. — А со мной поделиться? — Зло прищурился. — Поделиться всем, что есть, всем, что чувствуешь, не хочешь? Вычеркнула всё, забыла, ведь слёзы ничего не изменят, верно?! — Дыхание задержал, чувствуя, что сорваться может. Сейчас, когда меньше всего этого хочется, когда просто нельзя. — Рита, у нас дочь вчера родилась! Как назовём?.. — Выдохнул, собственную боль выплёскивая.

Зубы до скрипа, до судороги в челюсти сжал, глядя, как она всем телом дрогнула, как дугой выгнулась, ошибки свои понимая, признавая их. Поняла впервые! Осознала! Успела! Лбом к её лбу прижался, ладонями лицо обхватил, дыхание, неродившийся крик на губах перехватывая.

— Она маленькая и слабая. Ей наплевать на твоё понимание, на то, что сильная и всё выдержишь, будто и не было, тоже наплевать! Ей любовь и забота нужна. Твоя любовь и твоя забота! Ты слышишь? Отпускай этот камень своих страхов и пусть он летит к чёртовой матери. Без тебя летит в эту бесконечную пропасть упрёков, переживаний, раздумий. Здесь и сейчас живи! С дочкой, со мной!

— Она жива..? — Только и смогла Рита выдать, в тихой истерике содрогаясь.

— Наверно, такая же, как и ты, сильная. — Проговорил Костя, пытаясь всё, что лишнее, на себя забрать. Будто гипнотизировал, так взглядом вцепился, будто сквозь кожу любые страхи впитывал, так удерживал старательно.

— Жива?..

— Она нуждается в тебе.

— Костя, ты понимаешь, что такое сейчас говоришь?..

— Я говорю, что люблю тебя, а ещё жду, пока признаешься, что дочка от меня. Сказать, как давно жду?

— И ты не уйдёшь?

— Куда мне идти, если я люблю вас?

— Никогда не уйдёшь?

— Ну, если действительно так этого боишься, то просто запомни, что я старый, больной человек, и на то, чтобы вынести другую такую же, как ты, у меня просто не хватит сил. Как? Убедительно прозвучало?

— Ты не обманываешь?

— Ну, наконец-то, детка! — Пусть и немного растеряно, но довольно улыбнулся Костя, выдыхая с облегчением. — Теперь узнаю тебя. Теперь всё хорошо будет. Рита, такими вещами не шутят. Дочка жива и практически здорова.

— Я увидеть её хочу! — Заявила, морально готовясь к тому, что с кровати встать и куда-то идти придётся. А Костя головой покачал, делать этого не позволяя.

— Ты ещё слишком слабая. А для детей силы нужны. Давай договоримся так: я пока за ней присмотрю… — С сомнением прищурился. — Ты ведь мне доверишь эту роль? — Дождавшись, скорее, автоматического, нежели осознанного кивка, Костя уверенно улыбнулся. — А как только почувствуешь себя лучше, мы обсудим этот вопрос.

— Я хочу её увидеть!

— Ты просто несносна! А я уж, было, подумал, что навсегда на первом месте для тебя останусь. — Тому признанию, которым Рита своё волнение замаскировать хотела, улыбнулся. — Обещаю, что как только будет можно, я малышку принесу. А над именем всё же подумать нужно.

— Настя. Анастасия. — Выдала Рита торопливо и слёзы, которые сейчас потоком из глаз лились, сморгнуть пыталась.

— Рита, я очень тебя люблю. Даже когда сказать об этом забываю, любить не перестаю. Знай это.

— И я люблю… — Опала она на койке без сил, но не успокоилась, нет, по-прежнему была напряжена.

На руку, что в гипсе, глянула, и только тогда догадалась, отчего она ноет, отчего двигаться отказывается. Глубокий вдох вышел вымученным, неуверенным — тугой корсет давил. Ускорилось сердцебиение, краска к лицу бросилась.

— Что… что всё это?.. — Растерянно пробормотала Рита, только сейчас опомнившись, насколько сильно пострадала. Снова на Костю глянула и здоровой рукой в его ладонь вцепилась. — С дочкой точно всё в порядке? — На видимые травмы быстрый взгляд бросила и успокоиться попыталась, умиротворение на его лице приметив.

— Всё хорошо. — Грустно улыбнулся Костя. — Всё хорошо. — Прошептал, целуя в лоб, и из палаты вышел.

Взгляд к потолку поднимая, раздражённые от подступивших слёз глаза пальцами растирая, мысленно кого-то поблагодарил. Кого-то, кто сильнее его, кто выкарабкаться помог.

Марго с дочкой выписали через долгих шесть недель. Славный был день, светлый, тёплый… самый счастливый. И жизнь такой же казалась.

Эпилог

— Папа подарил мне пони! Папа подарил мне пони! — Бежала по коридору Настя, напрочь забыв о красивом платье, которое требовалось сохранить в порядке к праздничному обеду, забыв и о пышных бантах в светлых кудрях. — Мама, мама, ты видела? — Риту зацепила, в талию обеими руками впилась, чтобы тут же оттолкнуться и мчаться дальше. — Дед, посмотри! — Старательно тыча в окно пальцем, подпрыгивала она на месте. — Я назову его Рик. Мама, а это хорошее имя для пони?

— Э-эм…

— Папочка! Папочка, спасибо. — Прижалась она к Литнеру, а тот совершенно спокойно развёл руками, никакой благодарности не требуя. — Папочка, а это мальчик или девочка? Я могу назвать его Рик? А он уже взрослый? Где ты его взял? Он совсем как тот, в зоопарке! Я так хотела пони! — Довольно зажмурилась девочка в нескрываемом удовольствии. — Как ты об этом узнал? — Натурально удивилась. — Папочка, а мы сейчас пойдём к нему, правда, сейчас? Мама, мы только на минуточку! — Тут же оглянулась Настя на Риту, зная, что та возразить хочет.

— Костя! — Строго глянула Марго на мужа.

— Ну, пожалуйста, папочка, ну, пожалуйста! — Прижалась к нему дочка и Литнер виновато улыбнулся, уводя Настю вместе с другими детьми в сад.

Вернулся, разумеется, один. Тут же в нежном поцелуе к щеке жены прижался, а она деловито приподняла брови, его уловкам не поддаваясь.

— Костя, ты с ума сошёл! Ей всего пять! Какой пони? — Губы надула, задумку не одобряя. Литнер только насмешливо фыркнул.

— Детка, в десять лет Насте пони уже не понадобиться.

— Ты её балуешь, а это неправильно! — Прозвучало новое обвинение и в ответ на него получилось только глубоко вздохнуть.

— Дорогая, ты неправа. Кто её ещё будет баловать, если не я?

— С твоей подачи она становится совершенно неуправляемой!