Еврейские литературные сказки - Перец Ицхок-Лейбуш - Страница 1

ПРОЙДЕТ НАД НИМ ВЕТЕР…

Царь Соломон, говоря о тщете человеческих усилий, назвал их «ловлей ветра». А если ветер согрешил и его обязательно нужно поймать, чтобы привести на самый справедливый в мире суд, суд самого царя Соломона? Об этом сказка-притча великого еврейского писателя Ицхока-Лейбуша Переца. Она полна оптимизма потому, что написана сто лет назад. Но как быть, если судиться нужно не с ветром, а с бурей, не то что вырвавшей хлеб у вдовицы из рук, но разметавшей целый мир, так что, кажется, и следов не найти? Эта буря унесла миллионы человеческих жизней, а вслед за бурей пришел жестокий ветер забвенья, и ветер этот все дует и дует, и уносит сотни и тысячи книг, написанных на идише, потому что теперь их почти некому читать. Некому читать романы и рассказы, стихи и пьесы. И у сказок, написанных на идише, тоже осталось совсем мало читателей. Хуже того, на сегодня мало кто помнит и об этих сказках, и о тех, кто их написал.

В конце 1980-х — первой половине 1990-х годов одна за другой стали выходит в переводах на русский антологии европейской литературной сказки: немецкой, английской, французской, скандинавской, западно- и южнославянской. Антологии еврейской литературной сказки среди этих сборников тогда не было. Да и мысль о такой антологии никому в голову не приходила. Старая школа переводов с идиша на русский исчезла, новая — еще не появилась.

В советский период, когда переводы с идиша на русский публиковали достаточно регулярно, переводили только классиков (и то в ограниченном наборе имен и произведений) и советских еврейских писателей (опять-таки далеко не всех). Обширный пласт зарубежной еврейской литературы оставался недоступен русскому читателю. Идиш, который в довоенное время советская власть поддерживала, а в послевоенное — терпела, попал в список языков «народов СССР». Из этого следовало, что на этом языке могли писать только в СССР. Между тем на идише писали не только в СССР, но и в Польше (до Второй мировой войны), и в США, и во многих других странах. Запрет на зарубежных еврейских писателей в значительной степени закрывал современную литературу на идише от русского читателя.

После перестройки идеологические запреты исчезли, но новые переводы с идиша долго не появлялись. Переиздавались только книги Шолом-Алейхема. Поздней к ним добавились сочинения И. Башевиса-Зингера, переведенные в основном с английского. Только в последние годы ситуация стала меняться к лучшему.

Одной из первых ласточек «новой волны» переводов с идиша стала антология еврейской литературной сказки «Тяжба с ветром» (2007)[1]. К сожалению, эта книга, изданная очень небольшим тиражом, осталась практически незамеченной. Составленная для семейного чтения, она включала сказки, написанные специально для малышей. Между тем литературная сказка — в целом «недетский» жанр. Собранные в этой новой антологии сказки обращены, прежде всего, к взрослым читателям.

Европейская литературная сказка пережила на рубеже XIX–XX веков, в эпоху символизма и неоромантизма, новый подъем. Возрождение сказки повлияло и на еврейскую литературу. Еврейские писатели, создавая свои сказки, конечно, учитывали европейские образцы этого жанра. Их привлекали и старые сказки романтиков, и новые сказки писателей-модернистов, кроме того, у еврейских писателей были свои внутренние источники.

Во-первых, таким источником для еврейской литературы, как и для других европейских литератур, послужила народная сказка. В XX веке еврейские народные сказки еще продолжали звучать в живой традиции, и многие еврейские писатели знали их с детства. Например, фольклорист Е. С. Райзе (1904–1970) записывал народные сказки не только в местечках от стариков, но и в больших городах, в том числе от еврейских поэтов Довида Гофштейна, Хаима Ленского, Герша Ошеровича, Шмуэла Галкина[2].

Кроме того, важным источником «новой» еврейской литературной сказки служила позднесредневековая еврейская народная книга на идише (XVI–XVIII вв.), которая в начале XX века стала предметом серьезного интереса филологов и историков. В этой лубочной литературе рыцарские романы, фантастические истории о чертях и злых духах, легенды о праведниках, притчи, басни и, наконец, просто сказки занимают самое почтенное место.

Наконец, очень значительную роль в формировании литературной сказки сыграла популярная религиозная литература. К сказке как к общедоступной и любимой народом литературной форме прибегали в своих сочинениях многие религиозные писатели: например, Янкев Кранц (1741–1804), известный как Дубенский Магид (то есть «Проповедник из Дубно»), и хасидский цадик ребе Нахман из Брацлава (1772–1810). Вообще, популярная хасидская литература на идише, широко тиражировавшаяся в XIX веке, была полна легенд о чудесах. Впоследствии, по примеру Переца, многие еврейские писатели черпали вдохновение в этих легендах.

Характерно, что в еврейской литературе на иврите и на русском интерес к литературной сказке как к жанру, в котором старый сюжет можно соединить с новым стилем, также был очень велик. Фольклорные сюжеты широко использовал в своем творчестве крупнейший израильский писатель, писавший на иврите, Шмуэль-Йосеф Агнон (1888–1970). Молодой Исаак Бабель (1894–1940) в поисках своего собственного стиля создал в 1918 году новеллу «Шабос-Нахаму» — пересказ истории о шутнике Гершеле Острополере, герое бесчисленных юмористических сказок. Именно в этой новелле-сказке с заемным фольклорным сюжетом впервые появляется орнаментальный стиль Бабеля.

Обращение к сказке происходит в литературе на идише с самых первых ее шагов. Элементы литературной сказки присутствуют уже в творчестве «дедушки еврейской литературы» Менделе Мойхер-Сфорима (Ш.-Я. Абрамовича, 1836–1917). Герой его романа «Путешествие Вениамина Третьего» отправляется в странствия, начитавшись талмудических, по существу сказочных, историй об Александре Македонском. Пространство сказки для героя этой книги гораздо реальней окружающей его низкой реальности. Повесть Шолом-Алейхема (1859–1916) «Заколдованный портной» представляет собой в сюжетном отношении не что иное, как переработку известной народной сказки. Именно эта веселая сказка, переделанная на трагический лад, стала для писателя пространством поиска того стиля, который затем лег в основу его главной книги — «Тевье-молочника».

И все-таки подлинным создателем жанра литературной сказки в еврейской литературе стал Ицхок-Лейбуш Перец (1853–1915) — третий, наряду с Менделе и Шолом-Алейхемом, классик «золотого века» литературы на идише. Количество притч и сказок в творческом наследии Переца очень велико.

Для еврейских писателей первой четверти XX века влияние Переца было решающим. Его авторитет утвердил жанр сказки в еврейской литературе, благодаря Перецу сказка стала излюбленным жанром еврейских символистов и неоромантиков. Но и позднее этот жанр не был вытеснен на периферию литературного процесса и остался полем литературных экспериментов.

Вместе с Перецем еврейская литература «догнала» крупнейшие европейские литературы и «зашагала» рядом с ними, развивая свои оригинальные версии литературных стилей и направлений. В XX веке к жанру литературной сказки обращались многие выдающиеся писатели. Для некоторых из них, например, для Дер Нистера и Ицика Кипниса он стал одним из основных. Самый знаменитый из еврейских писателей XX века Ицхок Башевис (русскому читателю он известен как Исаак Башевис-Зингер, 1903–1991) широко использовал в своих новеллах фольклорные и сказочные сюжеты и мотивы, написал немало сказок.

Сказки начинаются со слов «жили-были» и при этом повествуют о небывалом. Все сказки, собранные в этом сборнике, написаны за первые сорок лет XX века, когда литература на идише переживала небывалый, сказочный расцвет. Подивимся этому чуду.