Подлунное Княжество (СИ) - Бабернов Сергей - Страница 13

— Вторая книга про что? — произнёс он вслух, желая переключить внимание хозяина с сомнительных похождений одетых в кружева горе-всадников.

— Здесь рассказывается о страшной войне, — трёхпалая ладонь протянула книгу Ратибору. — Я не понял, из-за чего она началась. Но дело в том, что армия одного государства отступила, то группа молодых людей не захотела терпеть врага на родной земле и организовала сопротивление…

— Вот это уже интереснее, — Ратибор глянул на обложку, где юноши и девушки с решительными глазами сплотились вокруг кумачового знамени. — Они что боярские дети или курсанты?

— Нет. Простые люди…

— Простолюдины?

— Да.

— Но это ты брат хватил! — рассмеялся всадник. — Чего простолюдинам в войну-то мешаться? Им не всё равно, какому князю налог платить? Дом не пожгли, хозяйство не пограбили — живи себе да радуйся!

— Но там так написано! — возразил Геродот.

— Приврал парень маленько… Ну, который историю придумывал. С кем не бывает?

— Это вообще была страна, где власть принадлежала крестьянам и ремесленникам.

— Ну, Геродот, совсем ты опростоволосился! — рассмеялся всадник. — Не хуже чем я с попугаем! Где же это видано, чтобы простолюдины к власти приходили? Ты взбунтовавшиеся города видел? Нет? То-то! А я насмотрелся за время службы. Взбеленится чернь — княжеского наместника прикончит, гарнизон порешит, если слабый и всё! Дальше между собой перегрызутся, разграбят всё, да перепьются с радости. Вот и вся власть народная! Мы, бывало, выступим на усмирение, к городским стенам подойдём, а усмирять-то и некого. Тараканы и те пьяные! Хорошо, если пожар не случится… А ты говоришь — целая страна под властью простолюдинов. Выдумка!

— Я привык верить написанному, — поджал губы мутант.

— Ну, вот и подшутил над тобой рассказчик, — Ратибору не хотелось, ссорится с гостеприимным хозяином из-за древней книги. — Небось, ещё писал да посмеивался, как кто-нибудь слишком доверчивый будет его выдумки читать.

— Но там ничего нет смешного! — Геродот разошёлся ни на шутку. — Там все погибают. Их пытают… Казнят…  — впалая грудь мутанта тяжело вздымалась, в жёлтых глазах выступили слёзы.

— А вот это правда, — Ратибор не ожидал такой реакции. — С восставшей чернью не церемонятся. Ты не расстраивайся так, — ему было неловко перед мутантом. — Может и вправду книга хорошая. Я ведь не читал… Не обращай внимания на чурбана неотёсанного.

— Я тоже хорош, — Геродот потупил глаза, — разошёлся ни с того ни с сего.

— Пррривычное дело! — заявил с треножника Цицерон.

— Ты ещё лезешь, — отмахнулся мутант, — всегда меня до белого каления доводит, — пожаловался он всаднику. — Назло мне спорит… О каждой прочитанной книге.

— У тебя книги, по-моему, больная тема, — заметил Ратибор.

— Точно! — кивнул Геродот. — Меня вот и оскорбляют, и побить могут, и дом порушить — терплю. А вот про книги слово дурное скажут — обо всём забываю!

— Так чего ты их другим показываешь?

— Я же не каждому встречному… Хочется поделиться… Вот думал тебе интересно будет… как всаднику.

— Ну, давай сюда последнюю.

— Вдруг тебе опять не понравится?

— Странный ты человек, Геродот, — Ратибор не заметил, что назвал мутанта человеком. Ещё сутки назад он бы ужаснулся такой промашке. — На Сиггурда чем-то смахиваешь. Так наставника моего звали. Он тоже любое возражение личной обидой считал. Правда, по поводу военного дела… Я же по книгам с твоих слов сужу. Ты говорил — про всадников они. Всадники совершенно другое. Не такие как ты себе придумал и в книгах вычитал… Я бы вот может, с удовольствием бы сейчас дома сидел, если бы не обстоятельства. И плевать мне с высокой башни на все приключения. Так будешь последнюю книгу показывать?

— Вот, — Геродот протянул томик, на обложке коего был изображен профиль человека в чудной шапке и с кривой дудкой в губах.

— Про музыканта?

— Нет, это трубкой называется. Приспособление такое — из него Древние дымом дышали…

— Зачем это?

— Толком не понял. Вроде думать помогает.

— Тоже скажешь — дымом дышать, что бы думать помогло!

— Они там что-то вроде дурман-травы сжигали…

— Даже так?! И это, по-твоему, всадник Древних?!

— Но он раскрыл множество преступлений и схватил кучу татей.

— Другое дело, — Ратибору не особо нравился сыскарь с трубкой, но не хотелось обижать гостеприимного Геродота. — Ну, тогда согласен… Может, расскажешь про него?

К удивлению Ратибора, приверженец дурман-травы из древности совершил нимало славных подвигов. Особо запомнились история с собакой, что преследовала боярский род и с человеком, что переодевался под нищего, зарабатывая на жизнь.

Геродот закончил рассказывать, когда небо за слюдяным оконцем сделалось чернильным, и на нём вспыхнули россыпи звёзд.

— Время спать, а мы ни ели! — спохватился мутант.

— Ну, выспался я на неделю вперёд, — усмехнулся Ратибор. — У тебя как с продуктами-то? Не разорю часом?

— Я на днях в город собираюсь. За мясом. Так что не волнуйся.

— Кстати о мясе. Что ты вчера говорил? Я что-то смысла не уловил… Засыпал уже.

— Вот незадача! — расстроился Геродот. — Я на завтрак последнюю банку открыл. Вот глянь! — он протянул всаднику металлический цилиндр. — Здесь оно хранится.

Ратибор аккуратно взял странную вещь, повертел в руках. Чего только не приходит из степи. Откуда, например, взялся этот сверкающий предмет, ещё хранящий аппетитный запах содержимого? Не зря Всевед называет степь необычным местом.

— На банках ещё бумажки бывают, — рассказывал между тем Геродот, — с коровой или с поросёнком. Но Дол их снимает и отдельно продаёт. Сам знаешь — бумага вещь ценная…

Ещё бы секрет изготовления белоснежных листов утерян. Запасы Древних не бесконечны. Тексты режут на дощечках, выводят на бересте или обработанной коже. Если уж и берётся из княжеского хранилища чистый лист, то только для фиксирования значительного события или судьбоносного закона. И используют потом несколько раз. Скажем, рождение княжеского наследника запишут чёрной краской, потом сверху можно будет нанести чернилами из луковой шелухи какой-нибудь закон, скажем о возможности для простолюдина откупиться от призыва в ополчение, а после ещё каким-либо ещё цветом сохранить для потомков славное деяние князя. Разобрать такие документы ни каждому под силу. Потом и был в княжеском дворце целый приказ специально обученных сложному искусству книжников…

— … банки пустые Долу отдаю, — на столе уже появились миски с кашей, — он мне скидку даёт. На всё что приобретаю.

— Зачем ему пустая посуда? — удивился Ратибор.

— Сразу видно, что ты не торговец, — Геродот протянул гостю ложку. — В степи нет ни княжеств, ни империй. Каждый город сам по себе.

— Знаю…

— А знаешь, что лавки во всех близлежащих городах теперь принадлежат Долу и его партнёру Старко?

— Какое мне до этого дело, — пожал плечами Ратибор, быстро работая ложкой. Наедаться надо было про запас — мало ли как встретят степняки.

— Тебе может и никакого, — остатки каши из котелка перекочевали в миску всадника. — Но им уже принадлежат не только лавки, но и пивнушки, и многие ремесленники на них работают, даже рудокопы… Ты ешь, не стесняйся.

— Спасибо… Но при чём тут пустые банки-то?

— Это часть коммерции, как древние говорили. Укрась маленько, обработай. Вот тебе и посуда. Ещё и плавильные мастерские… Всё дешевле, чем руду добывать и обрабатывать.

Ратибор глянул на металлический цилиндр. Надо же ерунда ерундой, а кто-то додумался подзаработать. Действительно ведь, перед самым бунтом торговцы привозили из степи чудные кружки и подозрительно дешёвую руду, которую ругали многие кузнецы в Подлунном.

— А ты откуда столько знаешь? — всадник пристально посмотрел на Геродота. — Уж сам не в доле с торгашами?

— Скажешь тоже, — смутился мутант. — Дол просто поговорить любит особо о том, что в малопонятных книгах прописано. Я ему о книгах конечно не рассказывал. Память, говорю, мол, у меня хорошая, потому все беседы с отцом запомнил. Отец-то у меня книжником был — про то всем известно — вот Дол и верит. Опять же скидку даёт. Его всё больше устройство государств разных интересует, законы тогдашние. Я страницу-другую вызубрю и пересказываю… Дол со Старко себя ещё покажут. Их даже злые люди не трогают.