Сияй, Бореалис! Армейские байки (СИ) - "Liz Elzard" - Страница 18

Капитан не успел даже чертыхнуться. Удар о металл вышиб из него всё красноречие. Голем опрокинулся. Глаза-объективы судорожно зашевелились, цепляясь за марево. Сверху возникла тень и стремительно выросла, развеяв дым. Крепкие металлические руки сдержали тяжёлую ступню тихохода. Ругаясь про себя, Шинан выстрелил, и тварь, взревев, повалилась назад без одной ноги. Из труб со свистом выбился горячий пар, голем со скрежетом воспрянул из снегов и тут же изрешетил раненного демона. Тот в конвульсиях всё ещё пытался достать противника, пока выстрел в упёртый тупорылый лоб его наконец не прикончил. Рядом беспомощно топтался один из поддерживающих пилотов: он должен был среагировать намного раньше, возникшая вдруг нерешительность остановила его. Бестолочь.

Пилот «04» — гиператакующий — безнадёжно тратил прыжки, но так и не нанёс и царапины тихоходу. А тварь нашла в этом развлечение и глумливо щерилась. Выстрелы поддержки дырявили то землю, то небо, то поднявшийся дым. Изворотливый здоровяк будто видел всё наперёд. Он внезапно оказался около пилота и схватил голема за голову, затем швырнул в сторону. По каналу телепатора разнёсся отчаянный крик. Четвёртый быстро поднялся на ноги и следующие атаки пытался избежать — до чего доводят инстинкты!

— Идиот! — проклинал Шинан, чувствуя, как вся вскипевшая ярость начинает выбиваться наружу. — Ты должен задержать его!

— Капитан, это вожак! Его не завали…

— Заткнись!

— Нам нужны ещё големы!

Капитан ринулся напролом, преследуя тихохода. Он действительно оказался быстрее своих собратьев, даже куда хуже: был совершенно неуловим. Однако нет ничего быстрее гиператаки.

— Остановитесь, капитан! — раздался тонкий голос, совсем как тревожная мелодия среди всего хаоса. — Нам правда нужны големы! Или же я тоже пойду в атаку!

— Будь на своей позиции, чёрт тебя дери! — ругнулся Шинан. — Держи гада на прицеле и не встревай! Слышали все? Цельтесь, кто как может, или я набью рожу каждому, кто посмеет бездельничать!

Следом за руганью последовали выстрелы. Зажатый в огненной паутине тихоход оказался задет и потерял ловкость. Капитан вошёл в гиперрежим второй раз, игнорируя предупреждающие сигналы прана-системы. Теперь демону не уйти. Метнувшись на того, рука голема вначале обломала массивный рог. Тихоход на мгновение потерял ориентацию в пространстве, затем исчез из виду. Его тень развеивала дым и исчезала тут же. Шинана начинало это злить ещё больше, как злит всё, что идёт не по плану, не по расчёту. Нет идеального расчёта — и сюда закрадываются ошибки, на которые порой не в силах повлиять даже самый ярый ум.

Шинан был зол не столько на команду, сколько на себя самого.

Из всего возросшего своего негодования, со всей немыслимой злостью, он повысил заряд гиперрежима. Тихоход так просто не уйдёт. Капитан засёк его движение и ринулся за ним. Несколько выстрелов едва задели голема, но Шинан беспечно держал курс след в след за демоном. Он угнался за тварью, вцепился в затылок, резко повернул и нанёс удар, выбив ряд зубов. В воздухе брызнула кровь. Несколько гиперударов не дали тихоходу сбежать опять. Не потребовалось тратить много прыжков в этот раз. Здоровяк упал замертво с продырявленным животом, расплескав по снегу внутренности. Не останавливая свой пыл, Шинан переключился на средних тихоходов, которые маячили поблизости на пару с пытающимися их прикончить бездарями. Растолкав бесполезных пилотов прочь, капитан прикончил сначала одного демона, затем другого, а после — третьего. Голем его трещал на морозе раскалённым металлом, изувечивая одну тварь за другой. Прыжки были потрачены на долгожданную тишину после битвы.

— Бой окончен, — пронёсся по каналу безжизненный голос.

Ничего хорошего такой тон не предвещал.

Затем случился внезапный выброс прана-тела.

Свет поплыл в глазах, как водные разводы по стеклу, и звуки точно также смешивались в один невнятный вязкий гул, закладывающий уши. Распахнулись двери кабины, и свет стал ярче и невыносимее. Кто-то, подхватив под руки, с трудом оторвал от кресла.

— Здоровый шибко, — раздались рядом единственные внятные слова.

Тело будто окоченело, но боли не было. Шинан пытался пошевелиться, щуря помутнённый взгляд. Среди мелькающих безликих фигур он зацепился за одну замершую. Запомнил, как Лессан стояла в сторонке, а кто-то держал её за плечо, но девчонка даже не думала срываться с места и просто остолбенела, шевеля губами и тихо рыдая. Обещала ведь никогда не рыдать. Пока Шинан думал над очередной жёсткой тренировкой команды, его, матерясь, водрузили на каталку. Затем на веки легла тяжёлая тьма.

То, наверное, был Новый Год или какое-то зимнее празднество, а может, повышение отца в должности. За окном танцевал снегопад, мороз просачивался сквозь оконные щели, но домашнее тепло и запах маминой выпечки растворяли этот безжизненный холод. Зимним утром особенно не хотелось показывать нос из-под одеяла. Мальчик лениво разлепил глаза и близоруко прищурился, нащупывая на тумбочке очки. Старшая сестра наверняка уже давно не спала. Ещё вчера она затеяла какой-то замысловатый рисунок не то ракет, не то космических кораблей, а сегодня обязательно покажет его отцу. Тому всегда нравились её рисунки, но сегодня мальчик решил тоже показать свой талант. Позабыв про сон, мальчик высунулся из-под одеяла, сполз с кровати, ступив на скрипнувшие половицы, а затем уселся за стол, заваленный листами. Комнату наполнил скрип карандаша. Линия тут, линия там, немного цвета и фантазии. Отец всегда казался каким-то нелюдимым, но почему-то у сестрёнки хорошо получалось заинтересовать егорисунками. Вдруг сегодня получится обрадовать его нарисованным семейством цветастых големов? Любуясь своим творением, мальчик засиял от радости, вообразив, как отец улыбнётся ему, развеяв привычную хмурость.

Шинану казалось, будто он стоит где-то в стороне детской комнаты, но одновременно видит глазами мальчика, болтает ногами под столом, рисует его руками и поправляет очки. Отрывок странного видения всё больше казался каким-то знакомым.

Этот вечер почему-то хорошо запомнился. Стало быть, потому что отец, вернувшись, не обратил никакого внимания на обрадованного сынишку. Сестрёнка опередила: повисла на его шее, смеясь и хвастаясь каким-то изобретением. Мальчик же не умел изобретать. Он просто нарисовал семью счастливых големов, ярких и цветных, а теперь стоял позади матери, нерешительно сжимая в руках альбомный лист. Рисунок был подарком. Мальчик за ужином робко вручил его отцу, хмурому и уставшему. Скупая улыбка проступила на его лице. Больше никаких эмоций, никакого внимания. Мама принесла свежий пирог, пахло лимонадом, а впереди ждало вкусное мороженое.

На следующий день мальчик заглянул в отцовский кабинет: иногда заходил туда из любопытства, рассматривал всякие чертежи, забирался в кресло, которое казалось невероятно большим, нюхал хрустальный стакан с остатками спиртного и морщился от крепкого запаха. Как-то раз нечаянно смахнул со стола ручку, полез под стол, а там увидел свой рисунок скомканным в урне. Мальчик долго сидел на полу, позабыв про ручку, и разглядывал помятый лист, роняя слёзы на линзы очков.

— Что ты здесь делаешь? — раздалось над головой.

На плечо легла отцовская тяжёлая ладонь. Мальчик брыкнулся и торопливо выполз из-под стола, вскочив на ноги. Сердце колотилось, как заводное, стоило только зацепиться за холодный суровый взгляд отца. Он был одет в чёрный костюм, чёрные волосы уложены назад, густые брови нахмурены так, что взгляд утопал в тени глазниц. Запах его одеколона сделал воздух тяжёлым.

— Кто тебе разрешал сюда соваться без проса? — последовал вопрос не то отца, не то чужого человека.

От такого голоса мальчик позабыл слова. Отец испытующе взирал на него — не улыбнуться, не спросить что-либо. Он не любил, когда время приходилось тратить зря.

— Леган, дорогой, что случилось? — на голос в кабинет заглянула мать.

— Забери его и не мешай мне работать, — мрачно бросил отец. — И чтобы не заходил сюда.