Реквием по любви (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна "Dusiashka" - Страница 94

Глава 19

Дмитрий тяжело дышал. Глубоко и надрывно. Благо, пелена ярости, застилающая сознание, медленно рассеивалась. Через силу закончил вызов. Опасно разговаривать дольше. Запалят. Там не шпана безмозглая, а элита. Вопреки здравому смыслу, так хотелось на таран пойти. Забрать ее домой. Силой! В итоге, сам себя и тормозил. Рано! Продумать нужно все, на несколько шагов вперед. Дело набирало серьезные обороты. Стремительно набирало. В игру Прокурор вступил. Да и переменных слишком много, в этом уравнении. Но, и способ его решения должен быть. Если есть, хоть один шанс, он его найдет.

— Кхм! — Привлек внимание малец гордеевский. — Я сделал все, в точности, как ты сказал! Теперь, наконец, нам можно одеться?

Удивленно вскинул брови. Твою мать! Совсем запамятовал, что сдернул его с Вики в самый ответственный момент, со словами — «Звони Лизе»! Оттого Андрей и стоял перед ним абсолютно голый. Соколовская же, забилась в угол кровати, натянув на себя одеяло, по самый подбородок. Глазами, округлившимися от ужаса, наблюдала за происходящим. Понятно. Пашка явно не в курсе нового романа сестренки.

— Одевайся! Ты мне нужен.

Тремя часами ранее

Он жал на полную железку. Торопился. Трясло всего, от желания ее увидеть. Мышку. Ничего поделать с собой не мог. Прямо, паранойя какая-то! И, хорошо вроде все. Под контролем. Не о чем беспокоиться. Один черт, нутро протестовало. Будто не доглядел чего-то. Упустил из виду. Только, что? Похомов был сосредоточен, как никогда! Даже по Лариске вопрос выяснили и обсудили все детали. К счастью, оказалось, девушку перехватили по распоряжению отца. Убрали с глаз долой. Спрятали. Встретиться с ней сразу, у них с Соколом не получилось. Как ни говори, триста километров — путь не ближний. Пришлось планировать поездку. Рванули сегодня с утра, убедиться, что она в безопасности. Обратно возвращался уже один. Друг сильно по пассии своей соскучился — остался у нее на пару деньков. И Пашку — то не узнать. Улыбчивый такой. Сговорчивый. Глаза горят. Сам сияет, как самовар начищенный. А вот Борзому было не спокойно. Как на иголках, всю неделю. Что-то незримо изменилось в ней. В Лизе. И, хоть башкой об стену долбись, не понимал, в чем дело! Прямо на глазах увядала. Не разговорчивая стала. Хрен слово вытянешь, из этого ребенка. Себе готов был памятник поставить. Не сорвался, хоть и не обладал ангельским терпением. Теперь же, когда все дела остались позади, просто так позиции сдавать не собирался. Ей не отвертеться. Не сегодня. До такой степени истосковался, что накрывало уже. И накрывало отнюдь не по-детски. Еле до дома долетел. Знал бы ранее, какой его ожидает сюрприз…

Неладное почувствовал уже на посту охраны. Тихие слишком. Как дети нашкодившие. Взрослые мужики. С него ростом, а то и выше. Почти у всех военная служба за плечами. А в глаза смотреть не могут. Или избегают. Нехорошее предчувствие острой иголочкой царапало о ребра. Порой, до противного скрежета прямо о кость. Иногда, свою чуйку мужчина ненавидел. Лифт ехал очень медленно. Слишком. Но, свершилось! Еще пара минут, и вот рука уже на кнопке дверного звонка. Надавил не жалея сил. Тишина. Ни шагов в прихожей. Ни лязга металла в замочной скважине. Борзый нахмурился, стискивая зубы. Игнорируя подкатившую к горлу желчь, позвонил снова.

Спит? Не слышит?

В кармане завибрировал мобильник. Бл*дь! Не вовремя.

— Да! — Рявкнул в сердцах, извлекая из второго кармана собственный комплект ключей.

— Дим. — Голос Сокола звучал слишком серьезно, для его нормального состояния. — Мне только что Волков звонил…

Первой мыслью было — по колье уже нарыл что-то? Оперативно. Совсем недавно ему поручил. Однако! Почему звонит Пашка, а не он сам? Почему друг так собран для человека, обезумевшего от пережитых оргазмов? Отчего то, сознание возродило в памяти недавнюю встречу с отцом, на загородной трассе. Как-будто сама вселенная ему подсказку в лицо швырнула! И детали начинали складываться в единую картину. Что он делал на том участке дороги? Похом редко ведет дела за городом. И Дмитрий всегда в курсе подобных вылазок. Разве что…

— Ко мне его! Живо!

— Он у подъезда. Сейчас подни…

Дмитрий нажал отбой, распахивая дверь в пустую квартиру. Знал наверняка. Не чувствовал ее присутствия. Ее энергии. Светлой, озаряющей все вокруг, и притягивающей своим теплом. Сейчас жилье казалось холодным. Чужим. Как последний идиот, все еще надеясь на лучшее, ринулся внутрь.

— Лиза!

Будто зверь разъяренный, в клетке запертый, метался из одной комнаты в другую. Мозг работал заторможено. Со сбоями. Отказывался понимать очевидное. А вот сердце уже осознало. Зашлось, на грани разрыва. Глаза пелена ярости застелила. Каким-то чудом, заметил на комоде в прихожей небольшую коробку и листок бумаги. Руки сжались в кулаки. Мышцы во всем теле каменными стали. Тело, будто готовилось, получить самый сильный удар в его жизни. Заранее знал — этот удар пропустит. Не сможет блокировать, или же сдачи дать. Принимая бой, схватил записку, и жадно впился в жестокие строки безумным взглядом. Время замедлило ход. А потом, дамбу прорвало. Согнулся, как от удара в солнечное сплетение, опираясь рукой о дверной косяк. Ни гребаного вдоха сделать не мог. Ни выдохнуть. Казалось, будто кровь, закипающая в жилах, превращается в кислоту. Безжалостно, причиняя чудовищные муки, паутиной расползается по венам. Выжигает все на своем пути. Не остановить. Не исцелиться. Не стать прежним. И, вроде, мужиком нужно быть. Лицо держать. Терпеть. Даже хватаясь за голову и падая на колени. Да, только не выходит. Не выходит, с*ка! Эту боль не преодолеть. Полный отчаяния рев вырвался из его груди, эхом отражаясь от стен. Пытаясь не свихнуться окончательно, яростно впечатал кулак в стену. Руку обожгло от другой боли. Физической. То, что нужно. Еще удар. И еще. Вот так. А дальше…просто сбился со счета.

— Дмитрий Аркадиевич!

Пришел в себя, лишь, когда Волков на пороге застыл, с удивлением наблюдая за его действиями.

— Вы что творите?

— Отъ*бись! — Хрипло выдавил через силу. Пальцев уже не чувствовал. С трудом кулак разжал. Оглядев плоды своих деяний, ужаснулся и сам. Штукатурка осыпалась. Стена в кровавых разводах. Костяшки сбиты. Из руки кровища хлыщет. Сплюнул скопившуюся во рту горечь, прямо на пол, не заботясь о чистоте и прочей шалупони. Вспомнил про прощальный подарок от своей Крохи. Коробку открыл, и завис от нахлынувших эмоций. Мужской браслет. Серебряный. Стильный. Точь в точь, татуировка ее. Все таки, слушала его тогда. В сторожке. Когда сказал, что тоже, хочет иметь хоть что-то связывающее их. Не поврежденной рукой, накинул на запястье, пытаясь застегнуть. Ни в какую, как бы сильно не старался. Пальцы дрожат, не слушаются. Колечко, с фиксатором слишком мелкое. Да и влажная от крови кожа, задачу не облегчает. Зашипев, сдался, наконец, запихивая украшение в карман. Метнулся в ванную, и, намочив первое попавшее полотенце, обмотал вокруг кисти. В лицо плеснул пару пригоршней ледяной воды, отрезвляя мысли. Отдышавшись, вышел к Сергею. Тот ждал его на кухне.

— Вам бы до травмпункта доехать. Исключить перелом.

Похомов нетерпеливо передернул плечами. Это потерпит. Он — нет!

— Вещай, — Встал напротив. — Подробно.

Мужчина отрицательно покачал головой.

— Здесь не рассказывать нужно. А слушать. От первого лица.

С этими словами, Волков водрузил на стол небольшой диктофон, и нажал на «Play»

.

***

За время прослушивание записи, Борзый приговорил ни одну сигарету. Никотин, обжигая легкие, дарил ложное успокоение. Помогал собрать мысли в кучу. Выстроить логическую цепочку. От количества информации, даже у него голова кругом шла. Как же тесен бл*дский мир! Дочка Черчилля. Племянница Прокурора. Черти адовы! Вот это гены! Не удивительно, что в ней столько силы духа. Столько бойкости и стойкости. Дмитрий очень хорошо помнил ее отца. Да и как иначе? Тот был кумиром его детства. Рядом с таким человеком, сердце в пятки уходило. От одного лишь взгляда, подтряхивало. Прожженные уголовники перед ним заикаться начинали. Он подавлял всех. Своей сумасшедшей аурой. Своей властью. Подобные ему люди, рождались раз в тысячу лет! Несмотря на беспрекословный авторитет, и репутацию безжалостного головореза, Кирилл тепло относился к маленькому Диме. Дети чувствуют искренность. Всегда играл в карты с ним. В карты, в шахматы. Стрелять учил, по-взрослому, держа пистолет одной рукой. Его смерть Похомов переживал тяжело. И долго. Кто ж знал, что спустя столько лет…