Реквием по любви (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна "Dusiashka" - Страница 22

— Нет, — выпалила девушка, сбитая с толку его поведением, — Не болит…Разве что, совсем немного.

— Дай, взгляну, — Борзый привычным движением затушил бычок, и, выбросив его в ведро, служившее урной, осторожно приподнял Лизу за подбородок большим пальцем. За каким-то чертом взглянул в ее глаза, и замер в нерешительности. Эта девчонка перевернула вверх дном все представления о жизни. О принципах. О чувствах.

Ощущал, как она дрожит, хотя сам холода не чувствовал. И не удивительно, когда тело полыхает огнем желания. Ругнулся про себя, избавляясь от наваждения. Вовсе не от холода ее так колотит, а от страха. Боится его. Боится боли.

— Сейчас пройдет, — прошептал Дмитрий, и, наплевав на все запреты разума, принялся покрывать невесомыми поцелуями нежную кожу на шее девушки. Каждое прикосновение его губ сопровождалось судорожным вдохом Лизы. Вместо попытки бегства она прикрыла глаза, полностью доверилась ему. Похомов чувствовал, что начинает медленно сходить с ума. Никогда не думал, что можно испытывать такое наслаждение от столь безобидного занятия. Он кайфовал от ее запаха, как наркоман от дозы чистейшего героина. Свободную руку запустил в копну шелковых волос. Пропустил сквозь пальцы. Более смело надавил на затылок, прижимая Лизу к себе еще сильнее. Слетевший с губ девушки слабый стон стал последней каплей. Если до этого Борзый хоть как-то пытался сдерживать себя, то теперь весь его хваленый самоконтроль просто лопнул по швам. Не осталось больше ни здравого смысла, ни тормозов. Ничего!

Не встретив со стороны Лизаветы никакого сопротивления, он, словно пушинку, схватил ее за талию, и, пересадив к себе на колени, обрушился на манящие пухлые губы, словно умирающий от жажды, на чистый источник. От грохота собственного пульса закладывало уши, а пальцы судорогой сводило от желания скорее сорвать с девчонки футболку, прикоснуться к полной груди, насладиться мягкостью кожи. Понимала ли Лиза, что делает, отвечая на поцелуй? Вряд ли! Похомов обезумел от дикого наслаждения, граничащего с помешательством. Из груди вырвалось утробное рычание, как только она обвила руками его шею. Движимая инстинктом, Лизавета запустила пальцы в его слегка отросшие волосы, и с силой сжала их.

Раздался сильный раскат грома, возвращая обоих на землю. Лиза с широко распахнутыми от ужаса глазами взирала на Дмитрия. Не понимая, что же на нее нашло, девушка разжала кулаки, выпуская на свободу его почти черные волосы. Попыталась встать. Тщетно. Мужчина держал сильно, словно в тисках.

— Это просто гром, глупышка, — Карпова не узнавала голос Похомова — столь сильно он изменился, — Он нам не помешает…

— Нет! — от страха голос Лизаветы стал октавы на две выше, — Нет! Нужно немедленно остановиться!

Не обращая внимания на ее протесты, Борзый попытался вновь завладеть этими распухшими от поцелуя губами. Карпова, каким-то чудом, увернулась.

— Перестань, ребенок! Я хочу тебя! Как, на всю голову повернутый…

— Нет! Вы обещали!

Дмитрий вскочил на ноги, увлекая за собой Лизу, и теперь, тяжело дыша, возвышался над ней.

— Обещали, — шептала она, делая пару шагов назад, с мольбой глядя Похомову в глаза, — Обещали…

Борзый, грязно ругаясь, заметался по двору. Через несколько секунд мужчина замер на одном месте, исподлобья сверля девушку диким взглядом.

— Ступай в дом, Лиза, — прерывисто произнес Похомов, — Запри дверь. Укройся от меня. Потому что…Потому что, нет сил сдать назад. Бл*дь, я могу сейчас преступить черту, и как бы ужасно это ни прозвучало — даже остановить меня некому!

— Но…

— Живо! — прокричал, что было мочи.

Это возымело свое действие — Лиза молнией влетела в сторожку, с грохотом захлопывая дверь. Послышался звон ключей — значит, заперлась на замок. Хорошо. Пошатывающейся походкой, мужчина направился к единственному, и вдобавок ко всему, маленькому окну, расположенному почти у самой крыши. Сейчас оно было открыто, а значит, девчонка могла его услышать.

— Лиза?

— Да, Дмитрий Аркадиевич.

— Зачем ты меня разбудила, дуреха?

— Я. Просто…Вы метались во сне, — девушка, запинаясь, пыталась объяснить причину своих действий, — Звали какого-то Егора. Ругались. Не нужно было будить, знаю. Но, Вы так страдали от своих переживаний…И я…

Похомов, тяжело вздохнув, прислонился к холодной стене дома. Он прекрасно понимал, о чем сейчас говорила Лизавета.

— Спасти, что ли хотела? — горько усмехнулся, устало потирая виски ладонью.

— Можно и так сказать…

— Ладно, забудь, — пробубнил Дмитрий, — Будь добра, минут через двадцать вынеси полотенце, и найди в шкафу с книгами альбом в красном переплете. Он тоже мне понадобиться.

— А это не уловка? — с детской осторожностью поинтересовалась Карпова.

— Нет! — последовал сухой ответ.

В считанные секунды Похомов обогнул сторожку, направляясь к колонке типа «журавль». Набрал ведро ледяной воды, и опрокинул его себе на голову. Повторил процедуру обливания несколько раз, до тех пор, пока мышцы ног не стало сводить от холода. Только после этого он устало побрел к крыльцу.

Лизавета уже поджидала его там, одной рукой прижимая к себе махровое полотенце и альбом, а в другой держа керосиновую лампу.

— Вот, — смущаясь, передала вещи мужчине, — Я пойду, пожалуй…

— Нет, останься, — Борзый поспешил укутаться в полотенце, — Я хочу показать тебе кое-что.

Немного поразмыслив, Лиза все же осталась. Дмитрий, вновь уселся на крыльцо. И она последовала его примеру, но на всякий случай, поставила между ними лампу.

— Когда мы ехали сюда, я сказал, что это место очень много значит для меня. И ни капли не приукрасил, — начал издалека Похомов, все больше погружаясь в воспоминания, — О нем было известно всего трем людям…

— Теперь уже четырем, — не сдержавшись, перебила мужчину Карпова, намекая на его математические способности.

— Теперь, снова троим! — осадил ее Дмитрий, — Еще утром о сторожке знали только двое.

— Не понимаю…

Борзый протянул Лизе альбом, открывая взору первую фотографию. Девушка замерла, увидев Похомова и Соколовского в подростковом возрасте. Худющие, угловатые. Загорелые. Третьего молодого человека она не знала. Однако, огромного внешнего сходства между ним, и Дмитрием, невозможно было не заметить! Все трое стояли в чисто «пацанской» позе, обнимая друг друга. Она перевела взгляд на мужчину, который с такой болью на лице рассматривал фото. Стало не по себе.

— Кто это? — указала Карпова пальцем на незнакомца со столь выразительным и проникновенным взглядом.

— Егор, — последовал глухой ответ.

— А почему, сначала о сторожке знали три человека, — почти шепотом продолжила девушка, — А потом всего два?

— Ты же знаешь ответ на этот вопрос, не так ли? — Борзый, подняв с земли пачку сигарет и зажигалку, вновь закурил.

— Боже, — только и смогла выдохнуть Лиза, продолжая листать альбом дальше. С каждой последующей страницей, мальчишки превращались в парней. Кто-то становился взрослее, кто-то брутальнее, кто-то милее. Но всегда вместе. Втроем. Как крепость. Как монолит.

Лиза стала задыхаться от, готовых вот— вот пролиться, слез, но не останавливалась. Словно всю чужую жизнь за пару минут просмотрела, став свидетелем крушения чьей-то судьбы. На последней фотографии им было не более двадцати двух лет. Совсем молоденькие. Счастливые. Беззаботные.

— Эту скрытую поляну однажды отыскал Егор, — С грустью в голосе произнес Похомов, — Будучи еще мальчишками, мы построили здесь сторожку, благоустроили, как смогли, и поклялись, что кроме нас никто о ней не узнает. Так и было по сей день.

— Он красивый, — Лиза нервно сцепила пальцы в замок, — На Вас сильно похож. Очень сильно! Особенно на последнем снимке.

— Это фото мы сделали за девять часов до его смерти, — Лиза заметила, с каким трудом Дмитрию давались слова. Боль потери до сих пор жила в сердце, — Он был мне очень дорог. Даже дороже Сокола. Это не просто случайное сходство, Лиза. Мы думали одинаково, действовали одинаково, даже чувствовали и то одинаково. Егор воплощал в себе все самое лучшее, что было во мне. В тот день вместе с братом я похоронил и часть себя. Лучшую часть себя. А ты, каким-то чудом, смогла ее оживить…