Вопреки любой логике (СИ) - "Melena Felwane" - Страница 21

Из спальни опять раздался подозрительный кряк, и Наташа вновь кашляла, обратившись в неистовое недовольство, запахиваясь еще сильнее в халат, возмущенно произнеся:

— Что за наезды, госпожа Матвиенко? Я чиста, как попка младенца, — новый кряк, отчего девушка прикрыла на секунду глаза, выпустив сквозь зубы воздух, — а Гордей? Не знаю где, наверное, у своей девушки, — фыркнула она напоследок, чуть громче, отчего из комнаты послышался уже возмущенный кряк. Такой, с надрывом.

Наташа улыбнулась, а Ипполина Аркадьевна еще сильнее поджала губы, хотя казалось, куда бы сильнее.

— Я вообще… гм… душ принимала, так вы мне позволите дальше очиститься от грешной пыли судного дня или так и будете дежурить под моей дверью, пока там Гордей у Строгановой на чаепитии торчит? — поинтересовалась Наташа и Ипполина Аркадьевна поменявшись в лице, сменила цвет с красного на зеленый, прошипев от ярости:

— Ах, бесстыдница! Совсем совесть потеряли! Да у нас канцелярии… — брызнула она слюной, и Наташа перебила ее:

— …да-да, секса и разврата нет. До свидания Ипполина Аркадьевна! — девушка захлопнула дверь, выдохнув весь накопившийся воздух, и прикрыла на секунду глаза, сжав переносицу. Отсчитав положенные десять раз, она было повернулась к двери, как твердое мужское тело припечатало ее к двери с силой, стягивая полотенце с длинных светлых волос, а серые глаза насмешливо блеснули, никак не сочетаясь с грозным видом.

— Значит, девушка у меня есть? — потянул Гордей недовольно, тяня пояс халата и распахивая его. Поцелуй выбил Наташу из колеи. Со стоном прикрыв глаза, девушка откинула назад голову, легонько ударившись о дверь, и с шипением втянула воздух в себя, когда губы с шеи медленно переместились на грудь, обхватывая во влажный горячий плен сосок, чуть прикусывая и тут же выводя причудливые рисунки языком. Сама девушка не глядя, потянулась к ремню на его джинсах, наконец, расстегнув тот дрожащими руками со второй попытки. Недолго думая, ловко запрыгнула на него, обхватив длинными ногами бедра и обвивая крепкую шею руками, позволяя халату свалиться на пол махровой кучей к полотенцу.

— Никаких отмаз, — мурлыкнул Гордей в поцелуе, чуть прикусив нижнюю губу и улыбнувшись, когда Наташа ответила ему тем же. Ладони сжали ягодицы, скрытые под кружевной тканью и только они рухнули на диван, как раздался новый стук и снова истеричное:

— На-та-ша-а!

В этот раз они оба выпустили воздух со свистом, переглянувшись.

— Предлагаю окно. Быстро, модно и никаких свидетелей, — проговорил Гордей, и Наташа даже брови вскинула от такой кровожадности.

— Да ты бэд бой, стрелочник, — хмыкнула она, приподнимаясь и шикнув на парня, чтобы пряталась, вновь запаковалась в халат. Забыв про полотенце, она распахнула дверь, уставившись на Ипполину, у которой даже очки покосились от усердного стука. Так и застыла с занесенным кулаком, которым долбилась в их номер.

— Наташа? Ты разве не в душе? — выдохнула она, словно удивившись сама себе, и девушка закатила глаза, опираясь на дверь, мрачно разглядывая женщину.

— Допустим, была, пока вы не пришли, — вяло огрызнулась. Ситуация начинала напоминать какой-то анекдот про жену и любовницу. Притом уже не понятно кто муж, а кто любовница. — Вы разве не должны сейчас долбиться в дверь двумя этажами выше? Туда, где музы шоу бизнеса живут? — мрачно спросила, услышав недовольный кряк из-за дивана, мысленно отвесила Гордею пинка. Ипполина Аркадьевна встрепенулась и с подозрением вытянула шею, пытаясь заглянуть в номер. Наташа встала, загораживая обзор, и вскинула брови.

— Что за шум? — поинтересовалась Ипполина, на что девушка только ответила:

— Вибратор. Работает. Расслабляюсь, знаете ли, а то по-другому никак, — слова чуть громче в пустоту и снова два возмущенных кряка. — Он у меня в виде уточки. Резиновой. Чтоб в ванне веселее было, — буркнула Наташа, и надзирательница недовольно уперла руки в бока.

— Ты же сказала, что у тебя его нет!

— А вам что, все же надо? — фыркнула девушка, а из-за дивана опять послышался кряк. В этот раз утвердительный. Ипполина Аркадьевна возмущенно засопела.

— Да ты… — Наташа, недолго думая, захлопнула двери, крикнув:

— Валерия живет выше. Если что, вибратор занесу утром, сейчас он мне нужен самой! — и, выдохнув, взглянула на выглянувшую светлую макушку и усмехнулась, одним движением плеча оголяя его, позволяя халату распахнуться. Серые глаза снова загорелись лихорадочным блеском. Она плавно двинулась к нему, чуть покачиваясь в сладострастном ритме, двигаясь прямо к дивану. Подобравшись ближе, девушка забралась на него, на четвереньках передвигаясь к Гордею, который с шаловливой улыбкой поманил ее пальцем, едва успев запустить руку в волосы, как со стороны окна послышалось ужасно фальшивое пение жутким тенором, периодически срывающееся на фальцет:

— Любимая и милая, прости меня дебильного! Судьбою недобитого и жизненькой побитого…

Они со стоном закрыли глаза, чувствуя, как желание убивать растет больше, чем любое другое. В этот раз усадив Наташу на диван, поднялся Гордей, даже не став застегивать ремень, он двинулся к окну и распахнув, уставился в темное небо между облаками и задрав голову, заметил чьи-то болтающиеся ноги, а затем и тело одного из купидонов, болтающегося в воздухе при помощи страховочного троса. Маленькие крылышки за спиной чуть подрагивали, а в руках он держал перевязанный ленточками букет из стрел.

— … небритого и лысого, твоего льва ненасытного… — горланил парень и Гордей не выдержав, рявкнул так, что купидон едва не рухнул вниз:

— Костя!

Парень опустил вихрастую рыжеволосую голову вниз, скосив глаза на выглядывающего из окна Гордея, улыбнувшись ему радостно.

— Горди, дружбан, привет! А ты че тут? — озадаченно спросил он и купидон закатил глаза, мысленно согласившись с мнением Наташи, что в их команде каждый второй

— это конченный придурок.

— У меня свидание, — прошипел лавров сквозь зубы, и Константин похлопал удивленно глазами, продолжая висеть в воздухе.

— О, круто. У меня тоже! Я тут Ладке песни пою, она, — начал было, но Гордей его резко перебил, рявкнув:

— От твоего пения твоя Ладка уже переехала!

Парень снова удивился, почесал голову и нисколько не обидевшись, пробормотал:

— Куда это? Вчера же тут жила… — Лавров зарычал, сжимая кулаки и выглянув еще сильнее, гаркнул:

— В ЗаАдье! Провинция Ада на первом кругу от девятого за восемь предыдущих, там и ищи!

Гордей захлопнул створку, поворачивая шпингалет, игнорируя окрик Константина, и резко повернулся к хохочущей Наташе, которая стояла с бутылкой невесть откуда взятого виски и двумя стаканами.

— В ЗаАдье? Ты серьезно? — вновь прыснула она, и купидон закатил глаза, потянувшись к протянутому бокалу, позволяя Наташе разлить янтарную жидкость, усаживаясь на подоконник, недовольно сопя.

— Не могу больше, достали, — буркнул парень, выпивая залпом, чувствуя, как обожгло горло и тепло разлилось по телу. Наташа хмыкнула, поставив бутылку на столик и подойдя ближе. Она почувствовала, как его руки обвились вокруг талии. Халат был вновь на ней — перетянут поясом, найденным на полу, но уже не крепко, стоило только потянуть и он снова распахнется.

— Это же ничего не значит? — выдохнула Наташа ему в губы, едва их касаясь. Она прикрыла глаза, разглядывая его из-под полуопущенных ресниц, чувствуя, как ловкие пальцы освобождают ее от излишней одежды. В этот раз они никуда не торопились. Стало в какой-то момент наплевать, кто может постучать, запеть за окном или ворваться в номер. Пусть даже сам Владыка Ада или Бог в сопровождении целого отряда подручных.

Пальцы коснулись мужского лица, чуть проведя по резким линиям, изучая каждую морщинку и изгиб, двигаясь дальше на шею, спускаясь ниже до плоских сосков, чувствуя, как сбилось его дыхание, обводя мышцы напряженного пресса и прямо к расстегнутой ширинке, где виднелся внушительный бугор. Жаркий поцелуй, и Наташа почувствовала, как они резко поменялись местами и вот она уже сидит на подоконнике, а между ее разведенных ног находится Гордей, чьи бедра крепко сжимает ногами, чувствуя, как он отодвигает ткань трусиков в сторону, ныряя пальцами во влажную глубину. Никаких больше задержек и ожиданий. Ласки пройдены, этот этап они перескочили уже давно. Осталось только безудержное желание и ничего более.