Гибель отложим на завтра. Дилогия (СИ) - Аэзида Марина - Страница 24

Промеж верхушек деревьев увидела маленький кусочек ночного неба. Он приблизился, и Шейра узрела гору. Великую Гору, раскачиваемую множеством страшных существ так сильно, что возникло ощущение, будто она вот-вот перевернется. Гора, шатаясь, нависла над айсадкой. И почудилось ей, будто над вершиной парят коршуны.

"И здесь коршуны", – мелькнула мысль, и гора исчезла.

Перед взглядом девушки вновь остался лишь кусочек неба, такой же далекий, как и прежде. Зато звезды стали вдруг нестерпимо яркими.

По телу ее пробежала неукротимая дрожь, воздух, с шумом выгоняемый из легких, уподобился дыханию сказочных драконов. Шейра раскинула руки и что-то прокричала на неведомом ей древнем языке.

Грудь вздымалась все чаще и чаще, распухшие губы приоткрылись. Любой звук, будь то шелест листьев или крик ночной птицы, казался нестерпимо громким. Тело стремилось сбросить оковы и, освободившись, взлететь. Духи земли питались сейчас силой Шейры, чтобы потом отдать ей свои.

Послышался треск ломаемых веток, Шейра в ужасе закрыла ладонями уши и издала пронзительный крик.

На фоне ночного леса она увидела волка…

Нет, это не волк – это его дух в человеческом обличье. Мгновение – и она почувствовала рядом такое же, как у нее, горячее тело. И чужую силу. Луна – к огню, дух – к человеку, мужчина – к женщине. Шейра ощутила прикосновение влажных губ, и сама вцепилась пальцами в оборотня. Она исступленно ласкала его, в безумии раздирая ногтями кожу, и чуяла запах крови, пьянея от этого, словно ее дикая прародительница. Неистовы были ласки, сплетались в экстазе руки и ноги, а тело наливалось перворожденной мощью, извиваясь, словно хвост змеи.

Луна несет освобождение!

Земля питает своих детей, вливая в них неисчерпаемую силу, чтобы забрать потом то, что отдала.

Духи любят человека, забирая мгновения его жизни и отдавая мгновения своей.

Безудержно, ненасытно горит страсть, когда в разгаре праздник Весенней Луны.

Так пусть все живое, от крошечных былинок до великих Богов, отдастся ей в эту ночь. Отдастся, даруя земле плодородие. Люди и деревья, животные и камни – пусть все любят друг друга в это волшебное время!

Но вот небо на востоке начало неумолимо сереть, луна исчезла с небосвода, а тело Шейры последний раз изогнулось. Потом она вскочила на ноги и снова побежала, словно ее гнало куда-то, чтобы, пробежав всего с десяток ярдов, в изнеможении рухнуть в траву.

Тьма навалилась на Шейру, окутав спасительной пеленой забвения и заковав в цепи крепкого сна без сновидений. Девушка ничего больше не видела, не слышала и не чувствовала, словно перестала существовать. Все силы отдала она в эту ночь пробуждающейся Земле.

Ночь неохотно отступала перед медленно выплывающим солнцем, не признающим полутеней и размытых контуров. Над оврагами и ложбинами заклубился матовый туман, облака зарумянились на фоне яркого неба. И беспощадный огонь солнца спалил дотла последние остатки ночного безумия, навеянного Луной.

***

Когда Шейра открыла глаза, ее ослепил пробивающийся сквозь листву свет, и по положению солнца в небе она поняла, что сейчас – полдень. Прислушалась, но уловила лишь привычные звуки леса – стрекот насекомых, пение птиц и шум ветра, играющего среди верхушек деревьев.

Девушка обнаружила, что лежит в высокой пряно пахнущей траве, голова ее гудит, а любое движение отзывается глухой тягучей болью в измученных мышцах. Но она знала: лучше заставить себя встать и размять тело.

Держась за стволы деревьев, айсадка неторопливо поднялась и, пересиливая себя, подошла к берегу стремительной реки, которая брала свое начало где-то в горах. Сорвав с себя остатки одежды, девушка с гиканьем бросилась в бурлящий поток, ее тут же закрутило, окунув в воду с головой. Отфыркиваясь, Шейра вынырнула и поплыла против течения: ей нравилось бороться со студеным потоком, прекрасно бодрящим после дурманной душной ночи. Разгребая воду сильными руками, айсадка почти ощущала, как с раздраженной кожи смывается грязь.

На берег она вышла довольной и почти счастливой, на ходу выжимая из длинных волос воду. Не одеваясь, легла на освещаемый солнцем пригорок и устремила бездумный взгляд в небо, щедро разукрашенное узорами облаков. Сверкающая влага очень скоро испарились со смуглой от солнца кожи, а зябкий ветер перестал холодить тело. Веки айсадки потяжелели, и она, позабыв обо всех своих страхах и сомнениях, утомленная, быстро уснула, убаюканная песней природы. И будто бы время – вечное время – остановилось.

Сквозь сон Шейра ощутила нещадные укусы вездесущей лесной мошкары. Значит, день уже клонился к вечеру. Девушка приподняла веки и тут же застыла в безотчетном страхе. Сверху, не мигая, на нее смотрели желтые глаза Увьйя-ра. Оправившись от первого испуга, вызванного быстрым переходом из сна в явь, Шейра отодвинулась от старухи. Та наконец моргнула и, повизгивая, засмеялась. Айсадка покраснела: она поняла, что Увьйя-ра заметила ее глупый страх.

– Не ожидала тебя увидеть, – попыталась Шейра оправдаться.

– Конечно, – прошамкала колдунья беззубым ртом и снова засмеялась. – А вот я тебя искала, Белая Кошка. Через день предстоит путь в большую битву. Скажи, ты уверена в победе?

– Было пророчество, ведь ты слышала…

– Пророчество, – ведьма опять старчески хихикнула, – да, пророчество. А ты слышала его сама? От мертвого шамана, а?

– Н-нет. Но ученики…

– А что ученики! – шаманка гневно вскрикнула. – Они поняли то, что захотели. Нельзя полагаться на них.

– Хочешь сказать, мудрая, что они ошиблись? – брови Шейры поползли вверх.

– Нет, – старуха покачала головой. – Но могли неправильно понять волю духов. Судьба твоя странная, Шейра…

– К чему ты это говоришь? Что я должна сделать? – девушка в волнении повысила голос.

– То, что собиралась, – ведьма пронзила ее взглядом. – Повести племена в бой. Убить темного вождя. Даже если придется пожертвовать собой. Темный человек должен умереть, иначе он всех погубит. Всех… не только наших родичей. Но убить его непросто, потому я помогу тебе. Вот, – и Увьйя-ра, пошарив под укутывающей ее шкурой, достала стрелу с костяным наконечником, – эта стрела должна пронзить вожака шакалов прямо в сердце.

Шейра повертела стрелу в руках: старая, испещренная трещинами, разве возможно ей кого-то убить?

Увьйя-ра словно поняла сомнения девушки.

– Никогда не суди о сути вещей по их тени в яви. Это – стрела смерти. Древко ее из того дейнора, что растет в мире духов, а наконечник – из рога, сброшенного небесным оленем. Издавна хранилась она у айсадов, передавалась из рук в руки, от наставницы к ученице. Но сейчас – особое время, и я отдаю ее тебе, чтобы ты исполнила предначертанное.

– Я услышала твои слова, мудрая Увьйя-ра. Так что мне нужно с ней сделать?

– Возьми ее и до самого боя носи с собой, а вечером – говори с ней, она должна запомнить тебя и твой голос. Я уже заговорила ее на смерть темного вождя. Ворожила почти всю ночь, пока племя справляло праздник. Когда поведешь людей в битву, пусть это будет единственная стрела в твоем колчане, она не терпит соперничества. Сражайся, чем хочешь, но стрела должна быть только одна. Если все сделаешь верно, то тебе останется только найти вожака среди остальных шакалов и выстрелить.