Гибель отложим на завтра. Дилогия (СИ) - Аэзида Марина - Страница 107

– Да, прости. Конечно, я очень благодарен… – он даже смутился. – Но все же…

Она решительно оборвала его:

– Присядем, Аданэй. Позволишь именем родным мне называть тебя?

Женщина опустилась на траву, и он последовал ее примеру, мимолетно удивившись ее необычной манере говорить. А потом вновь заметил клыки, стоило ей улыбнуться.

– Ты спасла меня. Но почему? Кто ты?

– Я – Шаазар. Я – множество историй. Я свет и тьма, я боль и радость, что сплелись в объятьях. И это все, что можешь ты узнать.

– Ты не человек… – задумчиво протянул Аданэй.

– Смекалистый потомок элайету… Несложно было догадаться, верно? – кажется, она откровенно насмехалась над ним.

– Элайету? Так называется река в моих краях…

– О, милое дитя, не ведаешь ты разве, кто и почему назвал ее так странно?

– Хорошо, ты не человек. Тогда кто? Дух? Оборотень? Чародейка?

– О, смертный, ты теперь наглеешь! Я – чародейка?! Никогда! Ведь нынешние колдуны никчемны столь и так слабы, что ничего не могут. А я – созданье высшее, почти Богиня, так всесильна, что мир могу перевернуть!

– Прости. Но скажи хотя бы, что со мной было? И почему ты помогла?

– Не должен умереть ты прежде, чем с братом встретишься своим.

– Что?!

– Тот человек, что Элимер зовется, он до сих пор и сильно о твоей мечтает смерти.

– Тогда почему не убил, когда возможность была?

– Быть может, не сумел, иль пожалел, иль просто не хватило духу.

– Пожалел? Элимер?!

– Тогда он слабым был, теперь – силен. И златовласого врага уже искать готов от моря и до моря.

– Так ты хочешь предупредить об опасности? Уберечь от смерти? Но почему? Чем тебе так важна моя жизнь?

– Нет-нет, и жизнь твоя, и смерть мне в целом безразличны.

– Благодарю за откровенность. Но тогда зачем помогла?

– Себе я помогала, милый мальчик. Чтоб испытанье кханади прошел, пришлось вмешаться мне.

– Зачем?

– Смерть одного из братьев-кханади, да от руки другого, путь Хаосу великому откроет. Он разрушенье миру принесет, как Хаосу положено. И мир погибнет, пусть не сразу: не год, не десять лет – века пройдут. Но это будет. А я помочь ему готова, как могу.

– Кому? Миру?

– Не Миру – Хаосу.

– Что за бред? А причем здесь испытание?

Шаазар многозначительно вздохнула и закатила глаза: кажется, решила, будто он совсем глупый.

– От гибели тебя уберегла я, чтоб брата смог убить потомок элайету, иль сам погибнуть в схватке с ним. Мне все равно, который кханади родную кровь прольет – хоть оба. Ведь главное – чтоб умерли они лишь от руки друг друга, а не случайно и не по болезни, не от меча чужого, не от порчи. А испытанье… это просто так! Пусть Аданэй царем скорее станет, что к столкновенью с кханом приведет его, и к гибели – меня.

– Но ведь ты, как я понял, могущественна? Что тебе мешает привести сюда Элимера, поставить его передо мной и…

Его прервал хохот женщины:

– О, смертные! Милы вы бесконечно в своей лени!

Отсмеявшись, она продолжила:

– Ты дважды был во власти брата-кхана, и дважды он помиловал тебя. А потому помиловал, что ненависть еще края той чаши не переполнила… Когда же переполнит, вы столкнетесь, найдете и пройдете путь друг к другу – и Мир умрет, и я умру с ним вместе…

– Ты безумная! Зачем тебе уничтожать весь мир? – выдавил Аданэй.

– Бессмертна я, мне жить давно уж скучно, устала я невыносимо, ничего не манит. И лишь одно желание – покинуть это место. Хоть даже вместе с ним.

– Так возьми и убей себя сама, нет ничего проще! – воскликнул Аданэй.

– Ты ошибаешься, потомок элайету. Лишь посмотри! – вкрадчиво пропела Шаазар и поднялась с земли. В руках у нее сверкнул клинок, и не успел Аданэй вымолвить хоть слово, как она вонзила его себе в горло. Хлынула кровь, такая же красная, как и у людей. Но Шаазар только стояла и улыбалась. Наконец она вытащила нож, рана затянулась на глазах, а спустя миг не осталось даже шрама, который мог бы напомнить о случившемся. Аданэй, пораженный, замолчал. Шаазар заговорила сама:

– Могучее тело – нельзя уничтожить, я много пыталась, но даже огонь скользит, словно шелк: как ласкает. Но можем помочь мы друг другу. А впрочем… и выбора нет: тебе испытание нужно закончить, а без меня не сумеешь, погибнешь один на Тропе. Я не могу допустить…

– Я могу просто взять и повернуть назад, – возразил Аданэй.

Шаазар расхохоталась:

– Да, можешь, конечно, держать я не стану! Иди же, ступай, возвращайся ни с чем! И трон не займешь, и царем ты не станешь!

Аданэй не ответил: она и впрямь загнала его в тупик. Шаазар же, отсмеявшись, продолжила:

– Нужны мы друг другу, как ни смотри. Мне – смерть моя грезится, тебе – твоя жизнь. Ты станешь царем и убьешь врага-брата, а дальше живи… как угодно живи. Хоть долго и счастливо. Совесть твоя тебе же послушна, не станет мешать, и смущать не станет. Цепочка веков – для людей это много, не мало. Так долго для смертных! Успеют и дети, и внуки твои народиться и вырасти, потом умереть. И правнуки нити своей не прервут раньше времени, доживут до седин, и внуков узрят.

– Почему ты так уверена, что у меня нет совести? – огрызнулся Аданэй.

– Отвергнуть помощь, Илирин покинуть, и трон забыть, и месть, согласен ты? И умереть тихонько, незаметно, вдали от всех, и прежде, чем твой брат тебя отыщет? Согласен ты? И Мир тогда спасется.

Аданэю оставалось только промолчать. Шаазар же благосклонно заулыбалась:

– Не сомневалась я в твоем благоразумии. Жизнь дорога тебе – и правильно. Не нужно лишних жертв, ведь ты всего лишь смертный, слабый огонечек.

– Хорошо, хорошо, давай оставим разговоры обо мне. Лучше скажи, почему ты вообще все это мне рассказала? Тебе достаточно было просто помочь мне, ничего не объясняя.

– Моя то прихоть. Однако прав ты – болтовни довольно, ведь ждет тебя тот Мир, который По-Ту-Сторону. Ступай и не волнуйся – я стану управлять тобой, и жрицы все равно узрят то пламя, того мира, в зрачках твоих, когда вернешься ты. Теперь же дай мне руку!

Аданэй подчинился: сопротивляться власти этого могущественного создания было невозможно, да он и не пытался. Шаазар перевернула его руку ладонью вверх, и на миг Аданэю показалось, что сейчас она вопьется ему в запястье острыми клыками, словно вампир из сказок. Но вместо этого Шаазар полоснула поперек его ладони ножом и собрала капли крови в свою. Он увидел, как его кровь впиталась в кожу женщины, и ее ладонь засветилась золотым. Он уже видел слишком многое, чтобы удивляться, поэтому всего лишь посмотрел на Шаазар вопросительно.

– Глаза закрой, потомок элайету, – проговорила бессмертная.

Он закрыл, и дальше все растворилось во мраке бессознания.

***

Когда Аданэй вновь очнулся, то обнаружил себя на прежнем месте. Солнечные лучи пробивались сквозь лесную крону, освещая седую, зависшую в воздухе пыль и мутную воду реки. Напротив него стояла Шаазар и довольно улыбалась.

– Ну вот, все закончилось, – сказала она.

– Что? – в недоумении Аданэй вскинул брови. – Я ничего не заметил, я ничего не помню.

– Ты и не должен. Тебя ведь я провела, ты не сам прошел этот путь, верно?

– Да… – протянул Аданэй и вдруг нахмурился: – Ты… ты сейчас говоришь… нормально. Как… как человек!

– Ах, это! – она отмахнулась. – Ну да, забылась немного. Впрочем, сейчас уже неважно. Конечно, я могу говорить – как ты выразился – нормально. Что тебя удивляет?