Дьявольский кредит (СИ) - Алимов Алексей Сергеевич - Страница 18

Чёрт, как ни хотелось Хротгару поскорее покинуть Нардию, он понимал, что теперь точно по горло увяз в местных политических дрязгах, что, впрочем, не могло омрачить радости от скорого воссоединения с друзьями.

Закончив облачаться, северянин спустился в гостиную, где уже был накрыт стол. Его ждали, ни хозяин, ни Зирая ещё не притронулись к еде.

— У меня радостные вести! Впрочем, из письма лорда Лионелла, Вы, должно быть, и так в курсе. — Осёкся Хротгар, поймав взгляд Зираи, усаживаясь за стол. Рикус не ошибся, его гость действительно был зверски голоден, а посему, кивнув хозяину дома и девушке, он буквально набросился на еду. Это было не совсем прилично, но голова голодного северянина была слишком занята весёлыми мыслями, чтобы вспоминать об этикете.

За весёлым разговором обед пролетел быстро, правда Зирая всё время доставала вопросами в стиле: «Как вам это удалось?»; «Это же такой подвиг, выйти одному против пятнадцати, скажите, а Вам было страшно?»; «Они падали один за другим, это было так… прекрасно! Неужели Вы всего за час тренировки перед началом, успели научиться так метко стрелять?». Да уж, прекрасно! Как же. Хорошо, что она не увидела труп с зияющей дырой вместо носа, или с болтом в глазнице, или кровавые пузыри изо рта главаря. Труп с дырой в животе, через которую вылезли кишки, тоже вряд ли можно счесть приятным. Хотя плотная грубая брань из уст раненого в колено, действительно была прекрасной… Но не для чувствительных дамских ушей.

«Как маленькая!» — думал про себя Хротгар, вспоминая недавний бой и, не желая портить аппетит и настроение людям, сидящим с ним за столом, давая вежливые и сухие, без долгих описаний, ответы вроде: «Леди, вы же слышали мой план, по счастливой случайности до рукопашной дело не дошло.» или «Да, признаться, перед выездом, ещё в воротах было страшно, но потом я сосредоточился на деле.» После чего возвращался к трапезе. Заметив по вопросам девушки и её мимике плохо прикрытый интерес к своей скромной персоне, да что там интерес, это было неподдельное восхищение, она даже периодически краснела и прятала глаза, при этом пристально изучая Хротгара взглядом, когда он, как ей казалось, смотрел к себе в тарелку. «Может, послушать совета Торстейна и затащить её в постель? Судя по поведению, она явно идеализирует мой образ и была бы не прочь, если правильно подойти к вопросу. Впрочем, когда советы Торстейна не заканчивались неприятностями? Кроме того, как я буду выглядеть перед лордом, опорочив его дочь и заморочив ей голову? Ведь жениться я точно на ней не намерен, да и сколько-нибудь долго продолжать эти отношения — тоже, как только Торстейн решит, что его долг чести закрыт, надо срываться и ехать спасать брата. Так что не стоит давать ей надежду, чтобы потом всё равно бросить, сделав ей больно. Нужно как-то вытравить из её головы всю эту амурную чушь в самом зародыше. Или, по крайней мере, не усугублять.» — так думал Хротгар, доедая сочный кусок говядины, и, запив его бокалом весьма неплохого красного сухого вина, отодвинул тарелку и обратился к хозяину жилища:

— Рикус, Вы, кажется, говорили о каких-то интересных фактах, которые удалось вытащить из пленных? — Увидев утвердительный кивок, он продолжил:

— Мне бы хотелось перед тем, как говорить об этом, побеседовать с Куртом, слугой леди Лионелл, я не успел посвятить Вас в детали, но у нас с леди есть все основания полагать, что он был осведомителем пресловутой ночной гильдии. А уже поговорив с ним, возможно, я смогу задать пленным пару интересных вопросов. Вы не возражаете? — Вставая из-за стола и задвигая за собой стул, он посмотрел на Кройца. Тот качнул головой, обозначая отсутствие возражений. После он перевёл взгляд на Зираю, которая как-то резко подобралась и посерьёзнела. Видимо в свете последних событий, она о нём совсем запамятовала.

— Ну и как ты дошёл до жизни такой? — сидя через несколько минут в комнате Курта верхом на стуле рядом с кроватью, Хротгар не отрываясь смотрел в глаза слуги, который заметно нервничал, но пока не открывал рта. — Думаешь, мы с леди Лионелл не знаем, что это ты сообщил ночной гильдии о вчерашнем выезде своей госпожи? Говори, давно на них работаешь, а, самое главное, зачем? Мы с ней сегодня о тебе говорили и она никак не могла понять, как после всего того добра, что её семья сделала для тебя и твоей матери, ты мог предать её и работать на врагов её отца?!? — продолжил говорить Хротгар, засыпая вопросами пацана, у которого уже наворачивались на глазах слёзы. На последнем вопросе парня буквально прорвало, он разревелся в голос и, чуть наплакавшись (Андрей не стал прерывать, зная, что это знак, что парень скоро заговорит, главное сейчас не передавить, а то уйдёт в себя), начал скороговоркой рассказывать, время от времени то запинаясь, то продолжая с новой силой:

— Госпожа Зирая, простите меня, я не хотел… Мне так жаль, что я втравил Вас во все эти неприятности! Я ещё вчера хотел Вам всё рассказать, но не решился, не смог! Какой же я трус… Эти выродки похитили маму и малышку Лили… Сказали, что я должен им сообщать обо всех Ваших планах… И передвижениях… Сказали, что иначе убьют сначала сестрёнку на глазах матери, а потом и мать… если посмею ещё раз ослушаться… Говорили, что если хоть слово кому-нибудь расскажу, особенно Вам, то тоже убьют мою сестрёнку… Убьют нашу маленькую Лилиан… Они звери, а не люди! Чтоб их души демоны забрали! Наконец-то я могу всё рассказать… Я так устал держать это в себе, хотел ещё вчера, но боялся, что убьют сестрёнку! Я так корил себя всё это время после нападения, как хорошо, что вы сами обо всём догадались. Я очень перед Вами виноват, госпожа Зирая, Вы полностью вправе меня наказать за предательство, можете даже меня казнить, я к этому готов… Только, пожалуйста, очень Вас прошу, спасите моих маму и сестрёнку! Только об этом прошу, всё равно, что будет со мной. — Курт сидел и всхлипывал, по щекам его госпожи тоже текли слёзы, даже Хротгар с трудом сдерживал слёзы. Он почти с самого начала перестал следить за невербаликой парня, и так было видно, что он искренен до последнего слова, до последней слезинки. Сердце обливалось кровью от услышанного, а в душе клекотала ярость: это были не люди, и даже не звери! Сложно представить себе зверя, который будет угрожать другому зверю загрызть его сестру на глазах у матери. Нет, это не люди, это грёбанная человекообразная падаль, гниль, плесень! Хотелось их давить ногой, как клопов, брезгуя пачкать о них руки. Если ещё за обедом Хротгар был недоволен тем, что придётся задержаться в Нардии ещё на какой-то срок, то сейчас, после исповеди Курта, его сердце пылало решимостью втоптать в грязь это отребье, гордо именующее себя ночной гильдией. Всех до последней шестёрки в расход! Если за обедом ему было неприятно вспоминать о недавнем бое, поскольку он считал ночников за не очень хороших, не в ладах с законом, но людей, которым он сделал больно и убил, то сейчас он уже с наслаждением вспоминал нанесённые им смертельные увечья и их предсмертные крики. Так им, скотам, и надо! Ещё легко отделались. Сжав кулаки так, что они побелели, он сквозь зубы процедил: — У меня появилось срочное дело, пожалуй, Вам есть что обсудить. — После чего вышел из комнаты неровным шагом, оставив Курта с госпожой наедине. Судя по её реакции, Андрей был уверен, что она его простит и ещё будет отца за него просить. При таких обстоятельствах, он бы и сам простил. Он с трудом сдержал слёзы ярости при мысли о том, что в заложниках оказалась его семья. Он шёл к Рикусу узнавать, где держат пленных.

Возле городской стены была небольшая каменная пристройка, служившая в приграничном поселении чем-то вроде тюрьмы, камер с решётками в ней было всего пять плюс пара хозяйственно-складских помещений. Поскольку поселение было военным объектом и с дисциплиной здесь было строго, даже эти пять камер редко бывали заняты, все пять — так вообще никогда. Разве что иногда сюда укладывали отсыпаться через чур разбушевавшихся пьяниц из местных гражданских, да и то в этом случае даже дверей не запирали. Даже в случае гипотетического мятежа можно было просто напихать по несколько человек в камеру.