Крайне аппетитный шотландец (ЛП) - Алам Донна - Страница 15

- Я хотела рассказать тебе, но не сразу. Я полагала, что ты еще не готова, не после вчерашнего разговора. Мы решили подождать хотя бы до твоего дня рождения, но Райя -

- Сказала, что я делала из него святого. Что мне нужно было возложить память о нем на алтарь моего самоуважения. Кто говорит такие вещи? - я издаю полусмешок, потому что знаю ответ. Сорайя Язва. Сорайя Суровая. Сорайя, женщина, которая, рискуя попасть в тюрьму сама, помогла мне покинуть страну после смерти Маркуса.

- Что такого, по ее мнению, я должна увидеть? Но ты считаешь, что не должна?

- Пока. - Айви заходит в кухню и начинает перекладывать чернослив и бумаги на столе. - Я не - не думала, что ты была готова. У нее добрые намерения, но она не знает, что у тебя все еще бывают дни, когда ты просыпаешься от слез.

Мне становится стыдно.

- Ты думала, я не слышала тебя? - немного печально спрашивает она.

Сжав губы, я качаю головой.

- Просто я не знаю, усложнит ли это все или улучшит. - Подавленно говорит она, вытаскивая спрятанную под кипой бумаг папку для документов. - Я надеялась, что нам удастся сохранить это в тайне, пока ты не придешь в себя. Почувствуешь себя сильнее, может. - Ее слова затихают, ее следующая фраза звучит примерно так же. - Райя обнаружила кое-что...недавно.

Она протягивает мне коробку в фирменной почтовой упаковке. Fed-Ex (FedEx Corporation — американская компания, предоставляющая почтовые, курьерские и другие услуги логистики по всему миру. Прим.пер.)

У меня руки дрожат, когда я забираю ее у нее.

- Что это? - я держу коробку, замерев, словно там бомба.

Айви выглядит так, словно ей неловко, хотя не отводит от меня своих глаз. Что говорит мне, эта посылка является бомбой другого вида. У нее такой взгляд, будто она хочет успокоить, но не в "все будет хорошо" значении. Он больше похож на "я тебя прикрою". Взгляд, от которого холодок пробегает по позвоночнику.

- Я точно не знаю. Я лишь знаю, что это значит. - Выражение ее лица беспокоит меня больше, чем коробка в руках. - Я лишь хочу, чтобы ты знала, что я не намеревалась скрывать это от тебя. Я бы с радостью...ну, не с радостью, но Райя собирала кое-какие твои вещи, которые она успела забрать из твоего дома. Она складывала их в коробки, чтобы отправить, и нашла... - Она указывает на коробку в моих руках. - Это.

Я разрываю упаковку и вытаскиваю содержимое, выложив его на стол. Я беру в руки сложенную выписку из банковской карты на имя Маркуса и чек из магазина нижнего белья Agent Provocateur. Ничего шокирующего, кроме цены.

- Это за одежду для сна, - говорю я, взяв чек. - Он - он купил мне это во время его последней командировки. - Крошечные затейливые кусочки серебристого кружева и атласа, больше предназначенные для того, чтобы его снимали в спальне, а не надевали для сна. Как оказалось, они не были использованы ни для того, ни для другого. Я даже этикетки не сняла, я была потрясена, когда нашла в шкафу подарочную коробочку, так как у нас уже какое-то время не было интимных отношений. - Интересно, что с ними случилось? - рассеяно спрашиваю я, представляя мимолетный, но все же нелепый образ Джорджа, садовника в нашем доме в Дубайе - последнее место, где мы жили - надевшего прозрачную сорочку и кружевной пеньюар во время стрижки газона в невыносимую жару.

- Думаю, это все где-то в коробке. Может среди вещей, которые Райе удалось упаковать? - паника отражается на ее лице прежде, чем она опускает голову, ее взгляд теперь прикован к столу.

Я беру другой счет; он из того же магазина, датированный следующим днем. В каждом чеке оплачены одинаковые предметы на одинаковую сумму.

- Должно быть, тут какая-то ошибка. Это поддельная кредитка?

- Мне бы хотелось этого, - почти шепчет Айви, прикасаясь к моей руке, когда я вытаскиваю содержимое конверта поменьше. Пачка фотографий падает на стол, и я ахаю.

Это фотографии личного помощника моего мужа в такой же сорочке и ажурном пеньюаре.

Толстая сука.

Глава восьмая.

Фин.

— Что ж, тогда это здорово, что он умер.

— Ну, я бы так не сказала.

— Но она ведь счастлива, что его здесь нет, так?

— Ну, наверно, но —

Лежа на животе на диване, я слушаю, как Наташа и Айви обсуждают на кухне громким шепотом преимущества моей нынешней ситуации, учитывая утренние откровения.

— Так в чем проблема?

— Иногда сочувствия бывает воз и маленькая тележка, — многозначительно говорит Айви.

— Я не понимаю. Он ей изменял — и не раз, если те выписки по кредитной карте и чувственные почти обнаженные снимки что-то значат — но она все еще грустит?

Чувственные — это правда. Тело его личного помощника выглядело в этих кусочках кружева лучше, чем мои скромные формы когда-либо. Не могу поверить, что была такой глупой.

— Ну, — Айви пытается снова, замолчав, вероятно, чтобы подобрать слова попроще. Более простые выражения? Муж — мертв. Фин — грустно. Может ей стоит взять свой телефон и воспользоваться смайлами. — Конечно же она все еще грустит. Он был ее мужем, и по-прежнему мертв, только сейчас, наравне со скорбью, она начнет испытывать безумную злость. Надеюсь, — добавляет она. Я практически чувствую, как она смотрит на меня сквозь стену. — Рано или поздно.

Личный гребанный помощник, я пытаюсь молча закипеть от ярости. Очень, мать твою, личный. Примите сообщение, мисс Каррерас, вплоть до самого основания моего члена.

Вы пробовали закипать от злости? Заставить себя испытать что-то вроде ярости в ответ? Почему я не матерюсь и не кричу? Разве это не лучший способ справиться со всем этим?

— Если бы ему не хватило здравого смысла умереть после того, как его член побывал во всех тех других щелках, — потому что, да, выясняется, что мой муж был тем еще фотографом—любителем, хотя я чувствую облегчение, что Райя не стала посылать снимки нескольких женщин. — Ему лучше было бы утонуть, если бы был моим мужем, потому что, честно, я убила бы лживого ублюдка!

Столько ярости, а где же моя? Должна ли я чувствовать себя лишенной такого удовольствия?

— Тише, ради всего святого!

— Расслабься. Он изменял ей. И теперь он мертв. Если это не повод для празднования, тогда что?

— Это не поминки, это ее день рождения, — шипит Айви шепотом. Технически, он будет только на следующей неделе, но сегодня вечером мы собирались погулять; поесть и выпить, не то чтобы это была моя идея. На самом деле, когда это было упомянуто, я решила вовсе отказаться от приглашения.

— Именно. Слава яйцам, мы наконец-то к чему-то пришли!

Я действительно не могу больше это выносить. На протяжении нескольких месяцев вплоть до сегодняшнего дня я не знала, что делать, не говоря уже о чувствах. Я практически не существовала, проводя все свои дни в крошечных стенах этого здания. Я старалась занять себя, помочь Айви, где могла, хотя бы для того, чтобы хоть как-то отблагодарить её. Но я не жила. Просто существовала. Меня заклинило подобно поцарапанному компакт-диску. Я почти ни с кем не общалась за пределами своего ограниченного круга и определенно не старалась вмешивать что—либо личное, помимо того, что от меня требовалось, в основном ограничиваясь вопросами питания, личной гигиены и прочее. И во время этого убогого существования я выплакала хренов океан слез. Я съеживалась на этой дерьмовой кровати, будучи слишком напуганной, чтобы выяснять или ожидать, что может принести будущее, обвиняя себя за то, что сделал он. Но, каким-то образом, после резкого пробуждения сегодня утром эти чувства отключились. Как свет, и прямо сейчас я — противоположность тьме. Мне стыдно признаться, что все это вызывает некое тошнотворное чувство, однако я вполне адекватно понимаю, что последнее предательство Маркуса не заставило меня почувствовать своего рода исцеление. Я просто нахожусь в оцепенении. В комфортном оцепенении и на данный момент желаю такой и оставаться.