Пограничье (СИ) - Ли Марина - Страница 12

   — Поль... — мягко позвала она, и Эро забыл выдохнуть, потому что Сонья, не отрывая от него колдовских глаз, начала медленно-медленно расстегивать маленькие пуговички на своей блузке.

   — Соня? — свой собственный голос показался хриплым и незнакомым.

   — Ч-ш-ш! — она приложила пальчик к полным губам и качнула головой, а затем вернулась к пуговицам.

   Кровь загустела и продвигалась по венам рывками, то отправляя сердце в сумасшедший бег, то почти останавливая его.

   — Поль...

   Легким движением отбросила блузку в сторону, оставшись в одной юбке, и Пауль рванул к ней, не выдержав этой медлительности и тягучести движений. Теплые руки покорно легли на его плечи, а губы прошептали, едва касаясь пульсирующей вены на шее:

   — Я так хочу...

   Пауль распахнул глаза. Звезды игриво подмигивали с ночного неба. Оливка сопела в своей корзине, цепко ухватившись за мягкое Зойкино ухо. Сонья и не думала устраивать никаких эротических шоу. Она мирно спала с другой стороны костра, и ей-то уж точно не снилось неприличных снов.

   Откуда что взялось? Ведь никогда же, реально, никогда он не думал о ней в таком... ключе. Это первое. И второе. Как продолжать и дальше не думать ничего такого после подобных снов?

   Сон был красочный и реальный, как картины Зиновия Лисовски.

   Пауль мельком глянул на расслабленное тело под тонким одеялом и едва сумел побороть желание опуститься рядом с ней, прижаться, проверить, так ли мягки эти губы, как ему показалось во сне, так ли упруга грудь...

   — Не фантазируй! — безжалостно оборвал себя тихим шепотом и рывком поднялся на ноги.

   — Что случилось? — Сонья подорвалась, испуганная со сна, теплая и розовая, и...

   Черт!

   Пауль скрипнул зубами и почти бегом направился к ручью.

   — Искупаться хочу.

   Очень сильно! И удивленно приоткрытый рот, и сонные доверчивые глаза, и даже розовая отметина на мраморно-белой щеке только поддерживали в правильности принятого решения.

   С разгона уперся руками в песчаный берег и сунул голову в охренеть какой холодный ручей. Зажмурился и с обратной стороны век немедленно нарисовались плавно покачивающиеся бедра и тонкие пальчики, медленно расстегивающие блузку.

   Наваждение какое-то! А что? Может, и наваждение? Проклятый котяра вон уже два дня не появляется, а Пауль еще не выжил из ума, чтобы верить в байки о бескорыстных, неопытных, а главное, невнимательных, хранителях.

   После мыслей о бескорыстности и неопытности в голове снова мелькнули красочным образом струящиеся по спине рыжие волосы и Эро, проклиная на чем свет стоит свое богатое воображение, снова склонился к ручью.

   Склонился и замер, разом забыв о бедрах и пуговичках. Прямо перед глазами четким отпечатком в глинистой почве берега мелькнул след здоровенного волка.

   «Или оборотня!» — метнулось в голове испуганно, и сыщик подскочил, стремясь как можно быстрее вернуться в лагерь. Правая нога предательски подкосилась, уводя молодого человека назад и в сторону, он взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, но все равно обрушился в воду вместе с небольшим куском берега.

   Дух вышибло сразу, он вылетел из горла красивым многоэтажным слогом и умчался в звездное небо, распугивая ночных птиц.

   — По крайней мере, одну проблему я точно решил… — проворчал сыщик, выбравшись на берег и рассматривая порванную снизу и доверху правую штанину.

   — Но такими темпами к родному порогу я вернусь вовсе без штанов.

   Вернуться бы только к этому порогу. Эро выдохнул раздраженно, отгоняя неприятные мысли.

   Светлые эльфы — самый закрытый из всех закрытых народов народ. Поэтому ничего странного и необычного не было в том, что к полукровкам они относились, мягко говоря, снисходительно. Презрительные насмешки, язвительные комментарии, унизительные намеки — вот та особенная приправа, которая придавала детству Пауля исключительно горький привкус. Он стремился во всем быть лучшим. Он не останавливался на достигнутом. Он болезненно относился к каждой своей неудаче не потому, что обладал чрезмерно раздутым самомнением, а только для того, чтобы доказать им всем…

   — Тридцать лет на носу, а я все что-то кому-то доказываю, — проворчал Пауль, выходя на полянку, где они разбили лагерь.

   Стыдно. Неприятно. Противно, в конце концов. Тем более что он прекрасно знал: доказать эльфам их неправоту невозможно по определению. Упрямые, заносчивые, самовлюбленные…

   — Когда ты говорил, что хочешь искупаться, я не думала, что в твои планы входила и постирушка, — вместо приветствия она протяжно зевнула и не забыла сладко потянуться, словно насмехаясь над его внутренними терзаниями. — Надо было предупредить, я бы тебе Оливкины пеленки отдала…

   И перевернулась на другой бок, сонно бормоча что-то о странности мужчин. До белого пламени перед глазами захотелось объяснить ей причины этих странностей и своего ночного купания, в частности. И Пауль даже сделал шаг к закрученной в одеяла фигурке, по достоинству оценив беспечно открытые тылы, но вспомнил недавний инцидент. Бледность и черноту безумия, испуганный, почти болезненный крик, и как она дрожала в его руках, когда он пытался привести ее в чувство и пробиться сквозь беспричинную истерику. А ведь он просто по-дружески положил на ее колено руку. Без каких-либо задних мыслей.

   — Не сопи там, мешаешь, — проворчала из-под одеяла, даже не оборачиваясь.

   Интересно, Сонья вообще ничего не понимает или притворяется просто? Склонности к жеманству и сводящим с ума играм Пауль за девушкой не замечал, поэтому и сейчас открыл было рот, чтобы сообщить ей о волчьих следах, обнаруженных у ручья. Открыл, постоял так с секунду, чувствуя себя совершенным идиотом, и закрыл, решив ничего не говорить.

   Какой смысл ее волновать? Неизвестно, как она отреагирует на новость о посторонних волках. А она отреагирует, это точно. Понятно же, что бы ни случилось с ней в прошлом, виноваты в этом были точно не люди.

   — Извини, я не нарочно, — бросил через плечо, забираясь в повозку. Где-то еще была предпоследняя пара брюк. Целых, чистых и, главное, сухих.

   К исходу восьмого дня пути мы добрались до Вечно Зеленых лугов, и моего спутника немного отпустило. Он вообще в последние дни был какой-то странный. Молчал подозрительно, начал зачем-то обходить стоянку по несколько раз за ночь, словно вынюхивал что-то. И это я не говорю про ночные купания. Я поначалу удивилась дико и даже перепугалась немножко, а потом благоразумно решила, что мне нет никакого дела до его привычек и заморочек.

   Сейчас же Эро заметно оживился и радовался, как ребенок тому факту, что ночевать мы будем на территории эльфов. Лично я не особо разделяла его энтузиазм, у волков как-то не сложилось с этим светлым народом. Впрочем, у волков, кажется, ни с кем не сложилось.

   — Хорошо бы до темна таможню пройти, — Эро стрелял глазами по сторонам, словно выискивал кого-то в придорожных кустах. — Получишь амулет, и все, можно выдыхать спокойно.

   Словно мне что-то мешало спокойно дышать без запирающего эльфийского кулона.

   — От Лугов до Подлеска два дня, да там еще день… Мы вообще молодцы, не думал, что так быстро доберемся.

   И снова подозрительно посмотрел на кусты. Подозрительно и, пожалуй, злобно. Да что ж такое-то?

   Я проследила за взглядом своего спутника и с радостью заметила кончик пушистого рыжего хвоста, возвышавшегося над травой.

   — Афиноген! — не думала, что так сильно обрадуюсь возвращению ангела. — Ты где пропадал?

   — А главное, зачем нашелся? — проворчал Эро хмуро и почесал кончик носа. Интересно, он всех ангелов не любит, или только тех, которые выглядят как симпатичные рыжие котики?

   Афиноген презрительно фыркнул в сторону великого сыщика и, высоко поднимая лапки в белых носочках, подбежал к повозке. Затем вскочил на козлы и, игнорируя недовольство высоких блондинов, заявил: