Искупление (СИ) - "LoudSilence" - Страница 30

Дыхание летит к черту.

-…ох, Гермиона. Гер-ми-о-на! — она тянет мое имя, так непривычно звучащее в ее устах. — Грязнокровка в нашем с тобой случае не имеет никакого отношения к маглам. К сожалению. Иначе я бы просто поиграла с тобой и убила. Здесь другой случай, — она стряхивает пепел легкими ударами пальца, поворачиваясь спиной. — Том никогда не хотел принимать мои знаки внимания. Он то и дело отправлял меня домой, к новоявленному мужу, выбранному мамочкой, когда я желала больше всего на свете остаться с ним наедине.

Я слушаю ее с замиранием сердца, впитывая каждое слово-откровение. Вижу по ее резким движениям — она кружит в коридоре, пару раз задевая плечом дверной косяк, — как она зла и ненавистна ко всему, о чем собирается поведать.

— Уильям, — рычит, — Грейвс также состоял в отряде Пожирателей. Бывший слизеринец с душой истинного когтевранца. Его не раз упрекали в том, что мальчишка необдуманно вступил в ряды змеев, обескураженный таинственностью факультета из подземелья. Он был чертовски умен, и ты взяла от него действительно лучшую черту, малышка.

Беллатриса сходит с ума на мои глазах, бьет кулаком о столешницу, сметая декоративные предметы на пол. Они разбиваются на большие куски, один из которых она поднимает и вертит в руках. Ей нужно их чем-то занять, чтобы не убить меня прямо сейчас. А я молчу. Потому что в кои-то веки по-настоящему потеряна и абсолютно не знаю, нужно ли — и если да, то что — ей ответить.

— На долгое время после окончания Хогвартса он пропал — никто даже не знал, жив ли мальчишка. А в начале 1978 года, в самый эпицентр Первой магической войны, он вырос из-под земли, давая клятву верности Лорду. У него получилось стать правой рукой Господина. У него получилось все, о чем он мечтал, рассказывая нам на вылазках: позволить Пожирателям подчинить себе мир, установить свои правила, добиться полной сатисфакции, уничтожив каждое магловское отродье. Его речи так пьянили, а призрак бесконечной верности так прельщал, что никто не почувствовал подвоха. Уильям был потрясающим конспиратором.

Все это время я пыталась найти брешь. Я не хочу верить Лестрейндж, но факты искусно сплетены между собой — в глубине души я даже начинаю бояться продолжения.

— Ты же умная девочка. Наверняка, у тебя «превосходно» и по истории магии. Я не оправдаю твою успеваемость, если ты сама не скажешь о нем несколько слов!

На этот ее вопрос я могу ответить. Но мне все больше кажется, что ведьма со злостью засунет мне в рот кусок вазы — до сих пор она не может оставить его, — начни я говорить. Рисковать я привыкла давно, Беллатриса, ты знаешь.

— Уильям Грейвс числился в штабе Авроров Северной Америки, — мне больно шевелить губами, но она напряженно ждет. — В 1977 году под его руководством был уничтожен очаг сопротивления местных американских Пожирателей. После он отправился в магическую Великобританию, где под прикрытием на протяжении года мешал в деятельности Волан-де-Морта, снабжая Министерство Магии нужной информацией. В 1979 убит Беллатрисой Лестрейндж. В 1981 удостоен награды героя…

Она бросает осколок мне в ноги и бьет кулаком по щеке. Рука проходит вскользь — она плохо рассчитала удар, но мои уцелевшие лицевые нервы отдают колючим жаром. Я всхлипываю и сплевываю кровь, не церемонясь. Глотать не хочется — блевать снова мне будет намного больнее.

— Это тебе за него, детка, — она поднимает свои глаза к потолку и с натяжкой успокаивается.

Нет. Нет. Нет.

Лживая обманщица, хватит намекать на невозможное.

Меня трясет, как и тогда. От негодования, страха и чего-то еще, заевшего хмурую пластинку между ребер. Я ищу чертов фиолетовый галстук и натыкаюсь на голубые глаза Фреда, океан которых также — в немом припадке.

— В один момент он стал проявлять характер — часто не соглашался с Темным Лордом, спорил по пустякам. Впоследствии, когда кто-то из наших случайно его рассекретил, я поняла, как сильно он устал играть свою лживую роль. Чертов Мракоборец не смог сдержать в себе эту мелочную страсть к справедливости.

Она тяжело дышит, будто бы провела равный бой с сильнейшим противником и находится на грани поражения.

— Когда между ним и Томом пролегла вражеская тропа, никто не ведал причин. Все только догадывались, что два лидера что-то не поделили. Я хотела остаться с Господином наедине. Выказать ему свое расположение. Удовлетворить его.

Не продолжай, мне и без того мерзко.

— И он прогнал меня, как шавку. Да, я, безусловно, была собачкой на его поводке. Всегда. И никогда этого не утаивала, спроси меня в лоб. Но я не дворовая псина, Грейнджер. Во мне есть порода.

Ужасное сравнение, ты себя закапываешь. И я напомню тебе об этом, когда смогу защитить родителей и отомстить за все личные беды.

Я считала их еще живыми. Я лелеяла надежду.

По моим ладоням стекает пот, и тело все колотится в судорогах. Если это эпилепсия, то засуньте мне карандаш в рот, чтобы я не проглотила язык. А лучше воткните его в самое сердце.

Она усаживается на диван, расправляя руки в свободном падении:

— В ту ночь я ушла из его кабинета, рассерженная и уязвленная до глубины души. Ноги сами несли меня в комнату Грейвса. Он пытался сопротивляться, выгонял меня до последнего, но я не была бы Беллатрисой Лестрейндж, не умей убеждать. Мы стали отверженными любовниками, — мне на секунду показалось, что на ее лице в лунном сиянии сверкнула мокрая дорожка. Нет, все же померещилось. — А Лорду было наплевать.

— Спустя время я не поверила в факт своей беременности — долгие годы у меня ничего не получалось, и я смирилась. И тут такое. Зато Рудольф был бесконечно счастлив, как и слеп: он никогда не догадывался о том, что я открываю душу навстречу Господину и расставляю ноги перед другим мужчиной.

Меня сковывает легкая дрожь. Ватные ноги совсем не чувствуются. Сердцебиение же, наоборот, отрабатывает мое внутреннее окаменение бешеным ритмом.

— Сперва я хотела от тебя избавиться. Находилась в нерешительности слишком долго. Во мне проснулось странное чувство, которое часто охватывает беременных, — я это признаю. Честно говоря, я ненавижу предсказания.

Хоть где-то я могу с тобой согласиться. Но этой точки соприкосновения мало, чтобы перестать тебя ненавидеть до покушения на убийство.

— Но себе я доверяла всю жизнь. Когда в шаре предстала сильная взрослая девушка с руками по локоть в крови, я увидела себя в ней, — она садится ровно, выискивая во мне что-то своим презрительным взглядом. — Влюбилась в тебя глупо и наивно. А проблема была в том, что я не взяла во внимание — предсказания толкуются часто не так, как мы этого хотим.

Мы молчим. Каждая корит себя за, как минимум, одну фатальную ошибку. Беллатриса сжимает и разжимает кулаки со странным выражением лица, а я уже давно не пребываю в этой комнате. Состояние анабиоза вскружило мне голову ее речами, убив все крупицы надежды.

А ведь я на что-то надеялась.

— Сначала ты познаешь боль, девочка. Потом пытаешься ее изгнать. Все просто до одури. День твоего рождения совпал с новостью о его предательстве. Это было настоящим потрясением. Взяв тебя на руки, я увидела только отпрыска завравшегося Мракоборца. Но убить своими руками не смогла — и жалею до сих пор. Я избавилась от целителей через несколько минут, а после оправдывалась перед всеми, мол, это их кара за то, что неправильно приняли роды и убили мое дитя. А после просто заплатила наемникам. Тебя должны были сбросить с какого-нибудь обрыва или утопить в колодце, как лишнего котенка. Справились они, как видишь, плохо. Доверяй после этого людям.

К концу монолога она заметно теряет голос, сидя на том же месте, где и изначально, тупо подпирая рукой подбородок.

— Нет, — я полюбила односложные ответы, не имея шанса и возможности произнести атрофированными мышцами что-либо другое.

— Это семейное — имитировать реальность, Гермиона, и строить свои иллюзии из пепла. Ты скоро научишься. И я с удовольствием бы обманула тебя, дорогая. Если бы мне не пришлось самой пройти через все круги ада, выталкивая тебя в этот мир. Если бы ты не разрывала меня изнутри, причиняя ту же боль, что и твой папочка. Лорд попросил меня лично найти его и убить. С этим я справилась «на ура».