Твари в пути (СИ) - Торин Владимир - Страница 13

— И что же действительно важно, по-вашему? — ехидно спросил Джеймс.

— Как не верить. Как сомневаться. Как распознавать ложь. Как отличать тех, кто пытается прикинуться. Ильдиар де Нот научил вас верить, но не научил думать. Именно для этого я здесь. Взгляните туда. Что вы видите? — Старик указал бледным пальцем на заросли сиреневых цветов в колючем кустарнике, который по обилию шипов напоминал капканы у обочины дороги.

— Чертополох.

— Нет, не верно. Это всего лишь пурпурные розы, растущие в лесах близ гор Дор-Тегли. Если бы здесь сейчас зацвел чертополох, нам было бы несдобровать, ведь «где расцветет чертополох, там встанет дух, что зол и плох, там встанет тьма и клуб тумана, там пробудится зверь обмана…». и так далее и тому подобное.

Джеймс возвел глаза к небу.

— Это суеверие, — сказал он. — Я много раз видел цветущий чертополох, и ничего плохого не случалось.

— Неужели? — прищурился старик. — Но речь не о проклятом цветке, а о том, что мы видим, и о том, что нам кажется, что мы видим. О разнице между этими понятиями. Учитесь думать, друг мой Джеймс. Учитесь сопоставлять факты и делать выводы. Издалека редкие пурпурные розы напоминают чертополох, но при этом вовсе не обязательно колоться шипами, чтобы увидеть разницу.

— Я полагаю, что для вас, быть может, разница эта и существенна, — недовольно пробурчал молодой рыцарь. — Но у меня нет времени пережевывать уже познанные истины, ведь в данный момент я занят спасением жизней, и любое промедление может стать роковым. Я не ребенок, я давно получил шпоры, и мое звание…

— Ни то, ни другое не прибавляет ума, лишь тяжесть на ногах, да бахвальство на лице. — Старик улыбнулся в седую бороду и тронул поводья, подгоняя своего коня, тем самым давая понять, что разговор или, правильнее будет сказать, урок окончен.

— И вовсе я не зануден, — донеслось до оторопевшего Джеймса.

Молодой рыцарь собрался было ответить, но сэр Норлингтон снова взялся бормотать себе под нос что-то, теперь уже совсем непонятное, правда, несколько громче, чем раньше:

— Нет, не тебе судить! Пока мальчишка со мной, я за него отвечаю! Особенно осенью, когда все двери и дороги открыты… Один неверный шаг, и сам Бансрот не отыщет следов… Эта осень…

На сей раз Джеймс счел за лучшее промолчать, а оскорбления старика, теперь он уже был уверен, вообще не стоят внимания: судя по всему, склочность и грубость — неотъемлемая часть его характера и натуры — что же, теперь из-за каждой насмешки впадать в ярость? К тому же, с каждым подобным приступом бормотания, Джеймс все более укреплялся в том, что помешательство престарелого рыцаря неподдельно. О чем и из-за кого сам с собой спорил сэр Норлингтон, он не стал выспрашивать.

Сэр Джеймс Доусон, паладин ордена Священного Пламени, еще об этом не догадывался, но урок, данный его спутником, не прошел просто так. В его голове пустила корни и теперь бурно, словно тот самый великанский розарий, разрасталась мысль: «Многое — отнюдь не то, чем кажется».

На лес, будто старый занавес в мрачном театре-балаганчике, опустилась ночь. Место, выбранное для ужина и ночлега, располагалось не слишком далеко от тракта, но при этом оставалось незаметным для всех, кому бы ни вздумалось проезжать мимо. Кони были расседланы и паслись, привязанные к ближайшим деревьям.

Старик определенно был безумен: сняв дорожные мешки и седло, он откупорил винную бутыль, которую таскал с собой, будто гордый трофей, и влил немного черной вязкой жидкости коню в пасть, после чего засунул ему в правое ухо завязанный узлом шелковый платок.

— В ваши времена конокрады перевелись? — насмешливо спросил он у оторопевшего спутника, так и застывшего с открытым ртом.

— Нет, но неужели все это помешает цыганам или разбойникам…

— А я опасаюсь не цыган или разбойников, мальчик, — сказал сэр Норлингтон, но объяснять подробнее не стал.

С костром старик также возился сам и, прежде чем высечь огнивом искру, на глазах у удивленного Джеймса положил к сложенным сучьям пару винных ягод.

— Чтобы горело тихо и лишних искр не давало — Чужие слепы на такие костры, — пояснил он, и было непонятно, кого он имел в виду под словом «чужие»: то ли просто чужаков, то ли еще кого, но прозвучало это весьма недобро…

Костер действительно был не слишком ярким — как масляная лампа, но давал тепла столько, что озябшие кости странников быстро согрелись. На огне пыхтел котелок, в котором уже набухала пузырями похлебка, сдобренная кусками вяленого мяса: запас нехитрого провианта Джеймс пополнил еще в деревне Сторнхолл, где отыскал ворчливого старика Прока Хромого, чьи гордыня и чувство собственной важности скоро сделали из него «сэра Прокарда Норлингтона». Уставшие за полдня верховой езды путники, расстелив на земле плащи, уселись поближе к костру отдыхать.

Некоторое время сидели молча. Беседа как-то не завязывалась, а может, оба рыцаря просто слишком утомились в пути, чтобы тратить силы еще на разговор. Джеймс чувствовал, как гудят от усталости его собственные ноги, с трудом представляя, каково сейчас может быть отвыкшему от дальних дорог старику. Должно быть, один этот сегодняшний переход с его стороны был настоящим подвигом. Паладин в очередной раз задался вопросом: как так вышло, что Прокард Норлингтон с такой легкостью согласился отправиться с ним в поход, и как связан с ним Архимаг Тиан. Давнишнее послание от мессира не давало никаких ответов:

— И все же, сэр, отчего вы согласились помочь мне? — паладин, наконец, решился задать один из мучивших его с самого утра вопросов. — Я подозреваю, что с вашей стороны в прошлом был дан некий обет… Ведь не просто же так вы собрали вещи и в одночасье оставили дом, едва услышав о моей просьбе?

После отповеди, что Джеймс получил на тракте, ему так и не удалось разговорить спутника — тот был слишком занят своими мыслями и лишь изредка бормотал что-то невразумительное, в остальное же время молчал, точно воды в рот набрав.

— Вы так и не рассказали о своей причине помогать мне, — продолжил Джеймс. — Вы знакомы с человеком, которого я ищу, сэром Ильдиаром де Нотом, графом Аландским?

Сэр Норлингтон отвел глаза, и его молодой паладин уже решил, что тот снова предпочел его игнорировать, но тут старик ответил:

— Нет, но в некотором смысле мне довелось знать его отца.

— Сэра Уильяма? — голос Джеймса дрогнул. Меньше всего на свете он любил сообщать кому-то дурные вести, полагая, что это удел лишь ворон, каркающих под окном. — Тогда, боюсь, вам будет горько услышать о его безвременной кончине…

— Уильям де Нот? — удивился старик. — В своей глуши я совсем ничего не слышал о нем. Как он умер, позвольте узнать?

— Его предательски убили. Это сделали Кевин Нейлинг, подлый сынок барона Фолкастлского, и его прихвостни. Мне горько говорить это, но перед тем, как заколоть старого графа мечом, над ним жестоко издевались. Мерзавцы пытали его.

— Печально слышать подобное. Уильям де Нот был хорошим человеком и храбрым рыцарем. Он меньше чем кто-либо из нас заслужил такой участи.

— Если это хоть немного смягчит вашу печаль, то знайте, что его смерть не осталась без отмщения — убийцы ненадолго пережили свою жертву, — со злостью добавил Джеймс, но Прокард Норлингтон словно потерял нить разговора, крепко задумавшись о чем-то.

— Когда вы с ними в последний раз виделись, — наконец, начал он, — Ильдиар все еще называл его отцом?

— Да, конечно. Почему вы спрашиваете?