Убить в себе жалость - Нестеров Михаил Петрович - Страница 51

Маргелов замолчал, изучая лицо Нины Владимировны. Ее лоб был покрыт еле заметными оспинками, губы не накрашены и почти слились с цветом кожи.

— Что с Максимом? — повторила хозяйка.

— Все в порядке. Относительно.

— Почему? Он снова в тюрьме?

— Можно сказать и так. Во всяком случае сейчас он в наручниках.

Клименко покачала головой. Один раз отец вытащил Максима из тюрьмы, подумала она. И — все. Продолжения мыслей не было. Один раз… Один раз вытащил…

— Его посадили за старое преступление? — спросила она.

— Знаете, Нина Владимировна, часто дети страдают за грехи отцов, а жены — за грехи мужей. Впрочем, последнее предположение может быть неверным. Это не вопрос, можете не отвечать.

— Вы странно ведете себя. Вы не похожи на следователя.

— И все-таки я следователь. Например, я заметил, что судьба сына вас не очень-то трогает. Это связано с его возрастом? Или оттого, что он тяготеет больше к отцу, нежели к вам?

— Это естественно, он же мужчина.

Маргелов отметил, что хозяйка ответила только на последний вопрос, оставляя без внимания его довольно рискованную реплику относительно ее прохладного отношения к собственному ребенку. Василий мог оказаться прав, если бы не одно наблюдение: эта женщина устала, очень устала. Находясь в разводе уже много лет, делает вид, что отдыхает, но устает все больше и больше.

Следователь снова пожалел хозяйку и вынужден был оправдаться перед собой мыслью, что Нине Владимировне с ее обветренным сердцем будет не так тяжело, когда она услышит часть правды о своем сыне. Однако, подумал Маргелов, как эти двое обработали эту женщину, постарались на славу!

Разговор действительно выглядел странным, разорванным, почти лишенным эмоций; только в начале беседы хозяйка заметно побледнела. Изменившийся цвет лица Нины сейчас можно было бы назвать привычкой организма реагировать на ситуации, близкие к этой. Только привычкой, не более.

— Нина Владимировна, я знаю, что ваш бывший муж из рабочей семьи, много лет проработал на заводе… — Маргелов вопросительно замолчал.

Собеседница поняла его немой вопрос.

— Я расскажу, если это имеет отношение к делу… Все началось с торговли. Школьный товарищ Стаса работал в пивной, муж к тому времени уволился с завода. Одним словом, Стас начал работать "крановщиком" в пивной — открывал-закрывал кран, наливая пиво. Деньги начал получать каждый день, по пятьдесят рублей. Однажды приятель попросил его пойти вместе с ним и получить долг с одного товарища. Стас пошел, "выбил" гораздо больше, чем требовалось. Потом его привлекли снова, снова… Он сколотил бригаду, привлек спортсменов, взял под контроль несколько пивных, и так далее.

— Работая на заводе, он отличался дерзостью, склонностью к лидерству?

— Знаете, нет. Но он был очень смелым человеком. Есть люди, которые в любой ситуации прикрываются маской либо безразличия, либо преувеличенной самоуверенностью и так далее. Стас же всегда выглядел сообразно ситуации. Если был в гневе, ни о какой маске и речи быть не могло, перекошенное лицо говорило само за себя. Он неплохо дрался, помню это еще со школьной скамьи. Когда мы поженились, он посещал всевозможные секции рукопашного боя. — Нина ухмыльнулась — С перерывами на запой. Он не стал мастером, может быть, даже посредственным бойцом, — об этом я не могу судить. Но мне довелось стать свидетелем драки — один на один. Стас дрожал, это зрелище было по-настоящему жутким. Наверное, он и сейчас такой.

После непродолжительного молчания Клименко спросила:

— Что еще вас интересует?

— Хочу спросить вот о чем… — Маргелов задумался. Он хотел спросить, волнует ли Нину Владимировну дальнейшая судьба бывшего мужа, и предвидел несколько вариантов ответов. Он отказался лишь потому, что достаточно ясно представлял себе отношение женщины к собственному ребенку, что же тут говорить о бывшем муже.

— Нина Владимировна, вам придется написать заявление об исчезновении вашего сына, чтобы уже сегодня прокурор возбудил уголовное дело.

— Вы сказали "об исчезновении"? Но ведь до этого я слышала, что он в наручниках?

— Вы не ослышались… Как вы себя чувствуете?

— Хорошо. Поверили?

— Я спрашиваю потому, что мне необходимо показать вам один сюжет, снятый на видеокамеру, напрямую касающийся вашего сына. Сразу добавлю, что ваш бывший муж мало делает для освобождения Максима. Нет, Нина Владимировна, успокойтесь, он не в Чечне, а здесь, рядом. С ним хорошо обращаются, кормят…

Маргелов не мог не одобрить основательно взвешенных действий Ширяевой, она достаточно четко представляла себе акты Курлычкина на первых порах, она была уверена, что обращаться в правоохранительные органы он и не подумает, вполне обоснованно рассчитывая на собственные силы. Не в его интересах, если по факту похищения возбудят уголовное дело, он всеми способами постарается не допустить этого, а значит, поиски его будут не столь эффективны. Это было на руку Валентине; достаточно опытная, она с большой долей вероятности просчитала допустимые варианты и была готова препятствовать Курлычкину.

Во-первых, "киевлянин" получит ощутимый удар, узнав, что дело все же возбуждено. Пока только об исчезновении, факт похищения подтверждался только косвенно, отсутствовало требование о выкупе, а наличие пленки, где исчезнувший предстает скованный наручниками, еще ни о чем не говорит, в конце концов нельзя отбрасывать такой факт, как шутка самого Максима, — жестокая, но вполне реалистичная, чтобы сбрасывать сей факт со счетов.

Пока дело носит определение исчезновения. А когда вскроются новые факты, указывающие на похищение, в работу включатся спецы из управления по борьбе с организованной преступностью, но прокурорский надзор никуда не денется, и Валентина, имея союзника в лице Маргелова, будет в курсе дел. Впрочем, в ее планы не входила переквалификация уголовного дела, которым, по сути, должна заниматься милиция, а не прокуратура. Но Валентина знала свое дело, и видеокассету сегодня получил не кто иной, как Василий Маргелов.

Просматривая почту в дежурной части, он обнаружил на свое имя бандероль. Заинтересованный, он прошел в свой кабинет; почти сразу же там появилась Ширяева.

Они поздоровались. Маргелов распаковал бандероль, повертел в руках видеокассету.

— Боевик? — поинтересовалась Валентина.

— Черт его знает… Может быть, там я собственной персоной, — пошутил Василий.

— Мне можно будет взглянуть?

— Если ты любишь порно.

Маргелов провозился, подключая видеоприставку к телевизору, долго не мог найти кабель для подключения. Прежде чем включить воспроизведение, следователь закрыл дверь на замок и, скрестив на груди руки, встал в двух шагах от телевизора.

Запись длилась недолго, Маргелов мало что понял в ней.

— Мне кажется, этот парень находится в плену, — резонно предположил он. — Интересно, кто это.

— Это Курлычкин-младший, — спокойно ответила Валентина. — Зовут его Максимом.

— Откуда ты знаешь? — машинально спросил Маргелов, перематывая пленку, чтобы просмотреть запись еще раз. Потом резко повернулся к женщине. — Кто?!!

— Максим Курлычкин, — невинно произнесла Ширяева. — Если ты не знаешь, Вася, в уголовное судопроизводство входит рассмотрение судьей жалоб на незаконное применение органом расследования заключения под стражу в качестве меры пресечения, которое…

— Короче! — рявкнул Маргелов.

— А я уже все сказала. Я рассматривала дело Максима Курлычкина и оставила решение следователя без изменений. Естественно, я хорошо запомнила молодого человека, за которого хлопотал классный адвокат и гнусный преступник. Разве ты не знал об этом?

Маргелов метнулся к двери, открыл, оглядел коридор, снова закрылся и подошел к Ширяевой вплотную.

— Я понял!.. Я все понял! Ты… подставляешь меня.

В этот момент Маргелов живо напомнил Валентине худощавого рыжеватого мужчину, с которым она познакомилась в кафе "Поплавок" на набережной. Тот тоже кричал, защищая компанию своего сына от посягательств милиции: "У меня все под контролем! Я полностью контролирую ситуацию!" Валентина невольно улыбнулась, вспоминая тот вечер: неуклюжие попытки незнакомца пофлиртовать, бутылка коньяка, его явно разочарованное лицо, когда она уходила из кафе.