Школа - Минин Андрей - Страница 35

— Последние сто лет — весь совет ходит в ярко пурпурных плащах — корзно и белых холщёвых рубашках, как князья в тринадцатом веке. Нужно соответствовать, — нарядили меня в моментально пошитый костюм.

— Спасибо, — расплатился я, выйдя на улицу. Поведение прохожих изменилось. Если раньше знакомые Акакия радостно обнимались с ним, переговаривались и пожимали предплечье, то теперь лишь предупредительно кланялись в пояс, не подходя близко, видя, с кем он идёт. Одним детям всё было по барабану. Как бегали друг за другом, толкая прохожих, так и бегают.

— Что дальше? — Почувствовал я себя более уютно. Ходить в сырой и грязной одежде было унизительно.

— Выпьем? — Предложил мне Акакий, кивнув на заведение рядом. Это был ресторан, а не пивнушка.

— Можно, — с подозрением уставился я на Акакия.

Заняв свободный столик — мы стали ждать официанта, который принял заказ.

— Мне, пожалуйста, седло барашка и красное вино. Киндзмараули, если можно. — Отдал своё меню официанту Акакий.

— Мясо в горшочке и чай с бергамотом. — Не стал я заказывать спиртного. Не пил и не хочу. Голова должна быть ясная. Всегда!

— Ну, за встречу! — Чокнулись мы бокалом о чашку.

— Вы хотели рассказать, что к чему? — Спросил я, утолив первый голод.

— Верно, — отложил вилку в сторону Акакий. — Первое, что вам нужно знать — это то, что пройти на совет можете лишь вы и ваш представитель, роль которого сегодня взвалю на себя я. — Кивнул, подтверждая это. — Хорошо. Следующее, — пригубил он вина. — Нынешний состав совета — мал, как никогда. Многие достойные погибли, а новые не появились. Двести ровно. Из них сто семьдесят три архимаги. Остальные магистры.

— Мда... — Протянул я. — Мало.

— Боюсь очень мало. Очень... — Протёр он лоб платком. — Повестка на сегодня мне неизвестна. Знаю лишь что те, кто сидит в совете давно — решили оправдать Геннадия Ильича и учителей.

— Как это решили?

— Старичков, что заседают там не одну сотню лет — достаточно, чтобы набрать нужное количество голосов. Большинство. Кого-то они подкупили, кого-то запугали. Ты ещё поймешь, какой это клубок змей.

— Как-то не хочется. Буду рад передать вам право заседать в думе, вместо меня. Я ведь должен появляться только на совете тысячи?

— Если таково будет ваше желание, то да. Я буду говорить от вашего имени. Моё слово — ваше. — Попытался поклониться он, сидя.

— Пусть так и будет, — свалил я эту грязь на него.

— Пора, — встали мы, и пошли на выход. Дуб был виден из любой точки острова, всё ближе подходили мы к мировому древу. Быстро стемнело. Вместо фонарей из земли выскочили огромные цветы — вроде подсолнухов, что распустились, светя жёлтым светом. Жаль только они не могли спокойно стоять на месте — постоянно поворачивая свои головы фонари в разные стороны и освещая всё что угодно, а не землю. Наступила тишина. Шума прибоя больше не слышно. Всё замерло, в преддверии заседания. И животные и маги.

— Не смотри! — Отвернул мою голову в сторону Акакий, заметив, что я вглядываюсь в ветви дерева. — Там засел кот Баюн. Вмиг заговорит, заморочит, а потом съест. — Объяснил он свои действия.

— Спасибо, — поблагодарил я своего теперь представителя на Буяне похожего на розовый одуванчик.

Пройдя мимо стражи, одетой в плотные черные балахоны с накинутыми на головы капюшонами мы стали спускаться вниз, под дерево, к его корням. Туда — где сокрыта вся сила острова. Все его секреты.

В центре подземного грота, окруженного рядами кресел — горел всполохами света Алатырь, всем камням камень из-под которого били родники живой воды — воскрешающие природу, дарующие земле урожаи. Он хранит источники всего сущего на земле, нет в мире ничего тверже этого камня. Недаром на протяжении столетий им «запирают» все клятвы и заговоры. Здесь сокрыта такая сила, коей конца нет.

Тот же, кто испьёт живой воды — сам станет камнем.

— Всем занять свои места! — Эхом отразился могучий бас древнего как мир старика — Деда Мороза от стен. Председателя совета тысячи. Волшебники засуетились, заспорили. Все хотели прижать свою жопу пониже, у самого камня. В первых рядах, так сказать. Мы с Акакием, не чинясь, уселись где — то в центре. Было боязно, ловил я на себе любопытные взгляды соседей.

Стоило всем успокоиться, как Мороз ударил своим посохом о землю и провозгласил:

— Начинаем! — Открылись двери в стороне и оттуда выволокли закованных в цепи учителей и директора школы. Он, правда, был без кандалов. Сомневаюсь, что мага такой силы можно заковать. Только убить. Учителя же были в синяках и кровоподтёках. Явно недоедали. В ужасном состоянии. Директор смотрел на них, и в его глазах зарождалась злость. Явно не знал, в каких условиях содержат его друзей и подчинённых...

— И зачем их заковали? — Услышал я вопрос своего соседа мужику слева. Голос они не понижали, так что я всё слышал.

— Это всё Михалыч. Такого приказа не было.

— И?

— Племянник его погиб в том походе, вот он и выместил злость на арестантах. Тюрьма на Соловках принадлежит его роду — сам знаешь. Делает, что хочет... Падаль!

— Давно пора найти на него управу! — Вознегодовал мой соседушка, топорща усы.

— Не получается. — Развёл руки его собеседник. — Слишком много у него должников. Связей. Есть, кому вступиться в защиту.

— Дурдом! Нам указывает начальник тюрьмы! Что дальше?

— Тишина! — Унял гвалт в подземном гроте, освещённым только сиянием Алатырь камня — Мороз. Болтали все. Не только сидящие рядом со мной. — Не будем рассусоливать, а сразу проголосуем, кто за освобождение, а кто против. — Загорелся зелёный огонёк над его головой. По всему залу появлялись зелёные или красные огоньки.

— Просто скажи про себя: за или против и огонёк зажжется, — помог мне Акакий. Так я и сделал, посмотрев вверх. Надо мной горел зёлёный пучок света.

Мороз обвёл всех взглядом, двигая губами, подсчитывая голоса, и вынес вердикт:

— Освободить. — Отдал он приказ. Набежали дьяки из охранения и сняли кандалы, попытавшись увести учителей, но Геннадий Ильич не дал, преградив им путь.

— Что это? — Указал он на побитых учителей, жмущихся к нему. — ЧТО ЭТО Я СПРАШИВАЮ??? — Поднял он голос, и я его прекрасно понимал. На уроках этих мужчин и женщин я бывал. Все они прекрасные преподаватели, добрые и с большим сердцем.

А та девушка с синими, как небо глазами заигрывала со мной, вспомнил я, подмигнув ей. Она показала мне язык. Некоторые из совета стали оглядываться на меня, пряча улыбки.

— Это не предмет сегодняшнего разбирательства, — встал со своего места Вавула Черных, как гласила надпись, возникнувшая над его головой, стоило ему поднять задницу. Миг и она исчезла. Я же учуял смрад того черепка. Не носом, а силой что во мне.

— Заткни свою пасть! — Выплюнул ему в лицо сын Муромца. Такой же безбашенный, как и папка в гневе. Вавула побагровел.

— Успокоились все! — Встал между Геннадием Ильичем и спрыгнувшим вниз главой рода Черных Дед Мороз. — Это священное место, не забывайте об этом! Никаких дуэлей и пролития крови между советом! Сядь на своё место, — обратился он к Вавуле, истекающему желчью. Тот неохотно послушался, проведя ребром ладони по горлу. Обещая отомстить директору.

— Чего ты хочешь? — Спросил Дед злого как собака директора единственной школы в магической Руси.

— Михалыча сюда. Пусть отвечает. Хватит потакать этой мрази! — Выставил он условие. Весь подземный зал зашумел, одобрительно кивая. Пара исключений не в счёт.

— Хорошо, — кивнул Мороз. Не прошло и пяти минут как его привели. Шагал он уверено. Не боялся.

— Пришел тварь?! — Удержал за руку рванувшего на начальника тюрьмы директора — Мороз, укоризненно покачав головой.

— Прошу засвидетельствовать, что меня оскорбили. — Попросил моложаво выглядящий русоволосый мужичок, с узким разрезом глаз. Китаец какой-то.

— Посмотри сюда, — указал Дед на чуть оклемавшихся учителей, понявших, что они на свободе. Голубоглазая вовсю перемигивалась со мной, нисколько не смущаясь бланша на всё лицо. — Что это значит? Отвечай! — Хлёстко ударил его голос по ушам. Вздрогнули все, не только учителя.