Любовь по-испански (ЛП) - Хелле Карина - Страница 19

— Мне жаль, — наконец говорю я, но Вера не останавливается.

— И, думаю, все могло бы быть отлично. Я имею в виду, можно только

представить, что говорит эта женщина, но я могу изобразить глухую и сохранить лицо.

Так что я стою там с этой застывшей улыбкой на лице. Потом детей отпустили, и Хлоя

Энн подходит как раз в тот момент, когда эта тетка продолжает выливать все это мерзкое

вранье. Я думала, что это выветрится из ее головы, но не выветрилось, потому что когда

позже мы были в машине, и Хлоя Энн... Она поворачивается ко мне и говорит что-то типа

«почему ты пытаешься стать моей мамой» или «ты мне не мама» и...

Из глаза Веры скатывается слеза, но когда я потянулся, чтобы стереть ее, то она

подняла руку, останавливая меня.

— И я пыталась сказать Хлое, что я не мама, но я ее и папин друг. Но мой

испанский, я не уверена, что она поняла. А затем она начала плакать, говоря, что хочет

свою маму и папу и что она ненавидит меня.

— Ох, Вера. Эстрелла, – говорю я ей.

— Но это еще не все.

— Нет? Что еще могло случиться?

— Я так плохо себя чувствовала из-за всего этого, что по пути домой остановилась

возле лавки с мороженым и сказала Хлое Энн, что она может выбрать себе, что пожелает.

Это не остановило ее слезы, но она пошла со мной в лавку, и я купила ей мятное с

шоколадной стружкой, а потом... — она останавливается, чтобы вытереть глаза. — Потом, когда мы уходили, появился этот ублюдок и начал нас фотографировать. Хлоя Энн

разрыдалась сильнее и я показала парню средний палец, просто, блядь, наорав на него, чтобы убирался.

— Хорошо, — говорю я ей, положив руку на ее голое колено и сжимая его. – Я рад, что ты так поступила.

— Да, но теперь это появится в газетах.

Я пожимаю плечами, делая вид, что это не имеет значения. Не хочу усиливать

комплекс вины Веры.

— Может быть, да, а, может, и нет. Означает ли это, что они следили за тобой?

— Не знаю, — она говорит нерешительно. — Это была твоя машина, возможно, они знают, что искать.

— Фотограф ничего тебе не сказал?

Она покачала головой.

— Нет, он только сделал фото. Когда я начала кричать, он съебался, как я его и

просила. Но все равно мне кажется, что это травмировало Хлою.

— Она в порядке, Вера. Она в квартире смотрит мультфильмы. Она рассказала мне, что сегодня в лагере была козочкой. Это все, что задержалось в ее голове.

— Она ненавидит меня, — Вера выплевывает слова, признавая поражение.

— Нет, нет, нет, — отвечаю я и беру прекрасное лицо Веры в руки. — Она не

ненавидит тебя. Она – моя дочь, а ты моя любимая, и между вами только любовь. Она

просто маленькая и все. Хлоя Энн в порядке. Я должен беспокоиться только о той

женщине в лагере. Я поговорю с ними, не переживай из-за этого.

Вера зажмуривает глаза.

— Матео, пожалуйста, — говорит она с болью в голосе, — не пытайся решить еще

одну проблему. Просто отпусти их. Позволь этим сукам говорить то, что они хотят.

— Есть разница между говорить то, что они хотят, и говорить это в присутствии

моей дочери. Я не позволю, чтобы Хлою Энн кормили ложью о тебе и обо мне. Это

нечестно по отношению к ней или к нам, или даже к Изабель. — Я отпустил ее и встал. –

А теперь заходи в дом и мы закажем ужин. Ты можешь сказать Хлое Энн, что она может

заказать все, что хочет.

Вера выглядит неуверенно, но я беру ее за руки и поднимаю на ноги.

— Прекрати здесь прятаться и иди внутрь. Ты увидишь, Хлоя Энн в порядке.

На какое-то мгновение мне кажется, что Вера собирается разбить лагерь на балконе

и остаться в нем навсегда, но она откидывает волосы назад, распрямляет плечи и

марширует мимо меня в квартиру. Тот факт, что она ведет себя так, пытаясь впечатлить

мою юную дочь, пробуждает что-то в моем сердце. Не могу не думать о том, что, несмотря на ее молодость и беспечность, однажды Вера станет заботливой и участливой

мамой.

Когда Хлоя Энн снова оттаивает к Вере, и мы располагаемся к вечеру пиццы и

мультфильмов, мысли в моей голове накапливаются, накапливаются и накапливаются, пока не доходит до момента, пока они становятся всем, о чем я могу думать.

Тем не менее, в данный момент есть другие вещи, которые нужно пережить в

первую очередь.

***

На протяжении четверга и пятницы мы с Верой неустанно следим за новостями в

журналах со сплетнями. Хоть мы и не говорим об этом, мы оба убеждены, что её фото с

Хлоей Энн всплывет где-нибудь.

Когда оно появилось после обеда, в пятницу, на сайте журнала, я почти

успокоился. Поиски окончены. Вот она, проклятая ложь обо всем этом.

К счастью, я нахожу его, когда был дома с Верой, а не в офисе. Педро мог бы сойти

с ума из-за этого, потому что, по словам журнала, это плохо сказывается на имидже

Атлетико, особенно на моем.

Это просто одно фото, но оно говорит в тысячный раз полуправду: Хлоя Энн в

слезах и пытается оторваться от Веры, которая крепко держит ее за руку, вторая рука

Веры показывает поднятый средний палец, и это видно очень четко. Лицо Веры искажено

злостью, брови нахмурены, губы растянуты в презрительной ухмылке. В какой-то момент

я радуюсь, что на ней надето не одно из ее платьев в стиле пин-ап, как обычно, а капри и

достаточно консервативный топ, иначе прессе было бы что ужасного сказать по этому

поводу. Она знает, как нужно выглядеть, когда ездит забирать Хлою Энн.

В статье идет речь о том, как несчастна моя дочь с Верой – канадской разлучницей

– и как сильно поразил ее развод, сильнее, чем родителей. Как всегда, в статье куча

восклицательных знаков, преувеличений и смелых заявлений, которые сопровождают

кучу мусора, опубликованную в таких журналах.

Пока я сижу, уставившись в свой МакБук, взволнованная Вера читает через мое

плечо, и я ощущаю такую ярость, что способен сгореть в ней. Я смотрю на имя автора

статьи – Карлос Круз, который является также фотографом, подозреваю, что это тот, с

прической маллет, и я немедленно начинаю строить планы, как я могу выследить его и

избить до последнего вздоха.

Вера снова извиняется, и я вновь убеждаю, что в этом нет ее вины. Она поступила

правильно – самым милым образом, но папарацци застали ее не в самое лучшее для нее

время, которое всегда является лучшим для них. Я говорю ей, что все это пройдет, что это

не свидетельствует о чем то, чего мы не видели раньше.

Я во все это также верю, правда. И затем у меня звонит телефон. Это Изабель. Я

пялюсь на аппарат, лежащий у меня в руке, и понимаю, почему она звонит. Изабель

видела то же самое. Либо она искала его и нашла самостоятельно, либо кто-то подсказал

ей, но она его видела. Я ставлю ноутбук на колени Веры и встаю. Когда подношу телефон

к уху, моя рука слегка трясется.

— Алло? – говорю я.

Я слышу, как она втянула воздух сквозь зубы.

— Матео, — произносит Изабель, тон ее голоса как будто создан из льда и снега.

— Нам нужно поговорить.

Я прочищаю горло.

— Мы разговариваем.

— Нет, — говорит она, и в этот момент я понимаю, как сильно она сдерживается.

Ее голос звучит низко с металлическими нотками. Она рискует потерять его. — Приезжай

сюда. И тогда мы поговорим.

Я перевожу взгляд на Веру, она смотрит на меня так, будто знает, что происходит.

Я представляю себе, что будет, если я притворюсь, что понятия не имею, о чем хочет

поговорить Изабель, но принимаю решение, что в этом нет смысла. Все равно это

всплывет.

— Хорошо, — говорю я. – Когда? В понедельник?

— Немедленно.

Я – труп. Изабель должно быть не в себе, раз видела статью. Никто не хочет

признавать, что он боится свою бывшую жену, но я боюсь.

— Ладно, — соглашаюсь. — Выезжаю прямо сейчас.