Пробудившие Зло (СИ) - Держапольский Виталий Владимирович "Держ" - Страница 5

— Да ладно, — отмахнулся паренек, — ему уже все одно — без надобности! — Фаланга пальца мертвяка отвалилась от кисти — колечко оказалось в руке Алика. Крепыш покрутил в руках украшение — ничего особенного, и, потеряв интерес к находке, протянул колечко Пухлику: — Держи сувенир.

Лёньчик автоматически взял кольцо и засунул его в карман штанов.

— Ну что, выползаем? — поинтересовался Алик. — Забрасываем могилку землей — и до дому!

— Давай! — Леньчику уже не терпелось покинуть это мрачное место.

— Погоди-ка! — взгляд Алика зацепился за какую-то угловатую вещь, слегка выпирающую из-под истлевшего савана. — Это что за хрень? — Подсунув лопату под костяк, мальчишка приподнял покойника и вытащил из-под него пухлую книгу в кожаном переплете, с покрытым зеленью медным замком-застежкой и уголками, проклепанными металлом.

— Ну, нифигасе кирпич! — выдохнул мальчишка, покачивая в руках древний фолиант. — Таким и пришибить можно!

Лёньчик пристроился рядом, ощупывая руками потертую кожаную обложку:

— Красивая. Только зачем её вместе с этим в могилу закопали?

— А шут её знает? — почесал кончик носа крепыш. — Мож дорога она ему была, как память, — сострил Алик.

Но Лёньчик шутки не понял.

— С ней чё делать будем? — поинтересовался он.

— А, не знаю. Мож, в музей сдадим?

— Так вопросы ж пойдут: чего, да откуда? Как бы, не вляпаться…

— Угу, тут ты прав, — согласился Алик. — Ладно, позже разберемся. Ща поторапливаться надо — стемнеет скоро!

Помогая друг другу, они вылезли из могилы и кликнули Кучерявого:

— Андрон! Ты где?

— Тут я, у церкви! — откликнулся мальчишка. — Что, все уже?

— Да, закапываем, и валим отсюда, пока при памяти, — предложил Алик. — Чем быстрей — тем лучше!

— Я — только «за»! — обрадовался Андрей, разыскивая брошенную лопату.

— Сейчас, я только гроб закрою, — Алик схватил доску и вновь спрыгнул в яму. — Лёньчик, подавай остальные… Да, и мосол не забудь!

От этих слов к горлу Кучерявого вновь подкатила тошнота. Пока приятели возились у гроба, Андрюха в очередной раз оросил церковный фундамент яркой желчью.

— Ну, вот, вроде, как так и было! — Оглядев наведенный «марафет», удовлетворенно произнес Алик. — Закапываем — и ходу!

— И быстрее давайте, поцики! — Кучерявому не терпелось сорваться.

— Взял бы, да помог, — не удержался от подначки крепыш, спихнув в яму очередную порцию земли. — А то мы тут с Пухликом горбатимся, а лавры вместе пожинать будем…

— Чу! — неожиданно дернул за рукав приятеля Леньчик. — Слышишь? Шумит что-то!

Алик перестал кидать землю в могилу и прислушался: в лесу что-то действительно тарахтело.

— Мотоцикл — определил он. — Со стороны дороги. Несет же кого-то, на ночь глядя!

Не сговариваясь, они дружно присели.

— Валить надо! — прошипел Лёньчик. — А то спалимся ненароком!

— А могилу зарыть?

— Хрен с ней! Сам говорил — ему пофиг… А вот нам поплохеет, если узнает кто! На край — завтра вернемся и закопаем!

— Идет! — согласился Алик. — Валим! Дюха, ноги! Бегите! Я догоню, только книгу в мешок засуну, — предупредил он друзей.

Мальчишки, пригибаясь к земле, понеслись в сторону зарослей. Упаковав находку, Алик, сжимая в одной руке лопату, а в другой мешок, помчался следом. Они встретились в овраге, возле брошенных велосипедов.

— Ну что, — тяжело дыша, осведомился Алик, — проехали уже?

— Да, — ответил Кучерявый. — Двое мужиков. На «Минске» с коляской.

— Из знакомых кто? — уточнил мальчишка.

— Не-а, ни разу их не видел, — качнул головой Андрюха. — Хотя… вон того, в коляске, может мельком встречал…

— Куда же они катят? За грибами-ягодами — рановато еще, за папоротником — поздно, да и стемнеет скоро, — прикидывал возможные варианты Алик.

— А за Колываново куда дорога ведет? — спросил Лёньчик.

— Дальше — тайга, — ответил Алик. — Да и нет там особой дороги… Т-с-с! — Он прислушался, пытаясь определить направление, в котором двигалась мотоциклетка. — Кажись, приплыли, ребя! — охрипшим голосом прошептал он. — По-моему, к церкви свернули…

— Ёпсель-мопсель, чего делать-то теперь будем? — переполошился Андрюха.

— Главное — не ссать! Котелок, — он тряхнул мешком, — захерим пока. Книгу тоже светить не будем. И хера нас кто, в чем обвинить сможет! Не было нас тут! Не-бы-ло…

— А если, все-таки…

— Запомни, Кучерявый, при любом раскладе стоим на своем: я — не я, и лошадь не моя! Не видел нас никто! Не пойман — не вор! Всем ясно? — Алик выразительно взглянул на приятелей.

— Да, понятно все! — отмахнулся Лёньчик.

— Тогда, по коням! — распорядился Алик, выкатывая велосипед на дорогу.

Тарахтящий «Минск» неспешно подкатил к развалинам церквушки. Дернувшись напоследок и оглушительно выстрелив в воздух колечком сизого дымка, мотоцикл заглох.

— Здесь что-ли, Пельмень? — Носастый пассажир мотоциклетной коляски вопросительно взглянул в глаза мотоциклисту.

— Вроде бы… — Мотоциклист суетливо осмотрелся и утвердительно кивнул. Его огромные мясистые уши, из-за которых, собственно, он и получил свое нынешнее погоняло, потешно заколыхались в такт движущейся голове.

— Слышь, Хобот, — стараясь не смотреть в маленькие колючие глазки пассажира, произнес Пельмень, пришлепывая пухлыми губами, — на кой хер мы сюда прикандехали? Ты чё, столько ехал, чтобы на заброшенный колывановский погост глянуть?

Хобот молча залез в карман и вытащил пачку «Беломора». Не торопясь, размял папиросу пальцами, затем дунул внутрь «гильзы», выдувая крошки табака, после чего, зажав бумажный мундштук в зубах, фигурно замял его. Пока Хобот «колдовал» с папиросой, Пельмень выудил откуда-то мятую жестяную зажигалку. Чиркнув колесиком по кремню несколько раз, ушастик запалил пропитанный бензином фитиль и поднес трепыхающийся огонек к кончику папиросы Хобота. Носастый втянул воздух, раскуривая потрескивающую табачину, не удостоив «прогнувшегося» подельника даже взглядом.

— Хобот, ну так чё? Мне уже на перекличку через полчаса…

— Не вякай, сявка! — прогундосил Хобот, осматривая развалины. — Не будут для тебя сегодня кадры рисовать — я дубаку «катю» отслюнил… До утра не хватятся — «химия — это те не «крытка», — поучительно произнес он. — Харе базарить, хватай ковырялку и похиляли!

После того как авторитет «вывалился» из мотоциклетной коляски, Пельмень вытащил из нее лопату:

— Чего копать будем, Хобот? Тута только могилки одни…

— Картоху, Пельмень, картоху копать будем! — весело оскалился носастый, гоняя обсосанный папиросный окурок из одного уголка рта в другой. — Так, от церквухи по правую сторону, шестая крайняя могилка, — бубнил себе под нос Хобот, не преставая вертеть головой по сторонам.

Пельмень нерешительно топтался рядом, размышляя, за каким дьяволом притащился на заброшенный погост прожженный вор-рецидивист Хобот. С Носастым Пельмень познакомился лет пять назад, в лагере под Каменском, где авторитет Хобот был поставлен смотрящим. По неизвестной причине Хобот отчего-то вдруг проникся симпатией к мелкому жулику Славке Первухину, по глупости попавшему на кичу: в обиду не давал, благоволил во всем, так что сиделось Пельменю за спиной Хобота вполне комфортно. И именно с подачи смотрящего, года через два надоумившего Первухина накатать «нужную гумагу», перекинули Пельменя из лагеря на расконвойку — «химию», да не куда-нибудь, а в родную Нахаловку. И вот сегодня после обеда с «золотой справкой» на кармане в поселок заявился и Славкин благодетель собственной персоной. Перетер о чем-то с кумом и дубаками, и Пельменя отпустили со стройки, передав в полное распоряжение откинувшегося уголовника. Хобот мгновенно взял Славку в оборот, потребовав от него раздобыть на вечер колеса. Не смея перечить нежданно-негаданно объявившемуся благодетелю, Пельмень позаимствовал мотоциклетку с коляской у деда Евсея, приходившегося Славке дальним родственником. Дед, как знал Первухин, лежал дома с приступом радикулита, и в ближайшее время не должен был заметить отсутствие транспортного средства. А открыть навесной амбарный замок и потихоньку выкатить «Минск» из сараюшки, заменяющей деду гараж, двоим сидельцам со стажем — да как два пальца об асфальт! Разжившись колесами, Хобот приказал Славке показать дорогу к старому колывановскому погосту…