Пробудившие Зло (СИ) - Держапольский Виталий Владимирович "Держ" - Страница 20

— А, понятно, такого добра и у нас завались — вот хоть те же цыгане.

— Понимаете, Сереженька, тут уровень другой…

— А суть-то одна: мозги запудрить, да нажиться! Ладно, что дальше-то было?

— А вот дальше-то и начинается самая странная, непонятная и запутанная часть истории, — произнес Полобухин. — Решили, значит, накрыть эту сходку: «сети» раскинули, дождались очередного сборища, ну и в самом разгаре ихнего действа вломились в дом Хвостовской…

— И? Каков результат?

— А таков: в дом Хвостовской вошло полдюжины жандармов и дворник Епанчин… А вот обратно никто не вышел!

— Это как так? — не понял лейтенант. — Куда они подевались-то?

— А бог его знает? — пожал плечами старик. — Сгинули, словно их и не было. На улице осталось служебные пролетки с извозчиками, да еще пяток жандармов, контролировавших, чтобы из окон, да черных ходов никто не сбежал. Вот они-то и забили тревогу, когда через пару часов из дома никто нет вышел. Сами они заходить побоялись, подкрепление попросили. Пока суетились, наступило утро. Особняк оцепили, вошли в дом…

— Ну, и что там, в доме? — нетерпеливо перебил Виткентия Поликарповича Сергей. — Море трупов? Море крови?

— Ни-че-го! — раздельно, по слогам произнес бывший архивариус. — И никого: ни Хвостовской, ни её гостей, ни прислуги…

— Быть того не может! — категорично заявил милиционер. — Куда бы они подевались, если из дома никто не выходил?

— Наше начальство тоже так подумало: перевернули весь дом — и ничего! И вообще, судя по материалам дела, у проверяющих возникло ощущение, что в особняке долгое время никто не жил: жуткая вонь, все заросло паутиной, на полу и мебели — толсты слой пыли, на которой не было никаких следов присутствия людей.

— Вот тебе бабушка и Юрьев день! А как же жандармы и дворник: они тоже не наследили?

— Выходит, что так, — согласился Полобухин. — Загадка, однако… Недельки через две на Семеновском кладбище в невменяемом состоянии был обнаружен один из пропавших жандармов — Алексея Клыкова. Его обнаружил в старом склепе какого-то генерала, героя войны 12-го года, кладбищенский сторож во время обхода. Клыкова бы замерз, и его никогда не нашли, но он так громко выл…

— Ну, он рассказал, куда все подевались и как он оказался на кладбище?

— Нет, добиться от него ничего не удалось — он только выл, словно подстреленный зверь, да повторял одну лишь фразу: «они идут».

— Кто они?

— Не знаю, — старик в очередной раз пожал костлявыми плечами. — В протоколе зафиксировано, что Клыков был сильно избит — тело чуть не сплошной синяк. Китель обуглен, волосы, брови и усы подпалены, лицо обожжено.

— Пытали его, что ли?

— Очень может быть, Сереженька, — легко согласился Полобухин. — Клыкова подлечили, но разговорить его так и не смогли: даже через месяц он твердил как заведенный «они идут» и все. В общем, направили его лечить душевное расстройство «на дачу к купцу Канатчикову»…

— Значит, так ничего и не добились, — сожалением произнес Петраков. — Жаль, очень жаль! Должно же быть какое-то объяснение всей этой истории… А единственный свидетель, как назло, — Сергей покрутил пальцем у виска, — свихнулся.

— Где-то через полгода была предпринята еще одна попытка допросить Клыкова. Но пациент приюта для душевнобольных нес такую ересь про каких-то чудовищ, демонов и тварей, что лечащий его доктор написал в заключении — маниакальный бред, вызванный сильным потрясением.

— Да какие потусторонние силы? — воскликнул лейтенант. — Нет никаких сил: ни бога, ни дьявола!

— А, милсдарь, в потусторонние силы, значит, не верите?

— Фигня это все — опиум для народа! — заявил Сергей.

— Не иначе атеист?

— Убежденный! — добавил милиционер.

— Ну-ну, ну-ну… Я бы не был столь скоропалительным в своих выводах.

— А что Хвостовская? Тоже с концами?

— Нет, она объявилась годика через два после этого случая, заявив, что все это время пребывала в Лондоне…

— Постойте, а как же…

— Все бумаги у нее были в порядке, были свидетели, которые подтвердили, что в тот злополучный день её в Москве, да и в России не было, и быть не могло!

— Фокусница, однако!

— Ну вот, Сереженька, и вся моя история… Ну что, я смог вам помочь? — полюбопытствовал Полобухин.

— Если честно сказать, Викентий Поликарпович, еще больше запутали, — ответил Петраков.

— А у вас-то что приключилось?

— Извини, дед, но это пока секретная информация, — непререкаемо заявил лейтенант.

— Понимаю, — грустно вздохнул Викентий Поликарпович. — Но, логически раскинув мозгами, могу сделать вывод: что-то странное опять произошло в том же доме, на Дровяном восемь. Я прав?

— Эх, Викентий Поликарпович, лучше ты был бы неправ! — воскликнул милиционер. — Что случилось, сказать не имею права, но дом тот же. И подозреваемая — дочка Хвостовской, и дворник — Епанчин, сын того, пропавшего.

— Хотелось бы мне узнать, чем у вас это дело закончится. Но сдается мне, результат будет тот же.

Пока длился разговор милиционера с бывшим жандармским архивариусом, на улице стемнело.

— Обещать не могу, но если секретность снимут — обязательно расскажу. Ладно, дед, пора мне, — Петраков поднялся с лавочки, и протянул старику руку. — За помощь спасибо.

— Обращайся, пока я не помер, — пожал протянутую руку старик. — Недолго уж мне осталось…

Попрощавшись с Полобухиным, Сергей решил забежать в отдел, разузнать последние новости, перекинуться «парой слов» с коллегами и поделиться результатами своей работы. Несмотря на поздний час, работа в отделе «кипела». Помимо сотрудников отдела по коридору сновали незнакомые люди в штатском.

— А, Петраков, — увидев лейтенанта сквозь приоткрытую дверь, крикнул Дорофей Петрович, — заходи!

Сергей прошел в кабинет, и уселся напротив начальника. Выглядел капитан неважно — сказывалось нервное напряжение последних дней и бессонные ночи.

— Дорофей Петрович, — произнес Сергей, — вы себя совсем загоните. Вам бы поспать…

— Да я рад бы, Сережа, — потерев пальцами красные глаза с полопавшимися сосудами, ответил капитан, — мне бы часок-другой… Но, — устало развел руками, — недосуг, когда такое творится.

— А что за люди у нас, как у себя дома бродят? — понизив голос, поинтересовался лейтенант.

— Спецотдел какой-то ГБешный, — так же тихо ответил Дорофей Петрович.

— Чьи ребята?

— Да поди сейчас, разберись? — пожал плечами Дорофей Петрович. — За последние два-три года их столько сменилось… Раньше этим отделом Бокий руководил, а сейчас… — он заглянул в бумагу, лежащую перед ним на столе, — некто Баламутов…

— Желаю здравствовать, уважаемые! — Поглощенные разговором милиционеры не заметили, как в кабинет вошел сухощавый пожилой мужчина, с такой же лысой, без намека на растительность, головой, как и у капитана. Одет незнакомец был военный, стального цвета френч, без каких-либо знаков различия.

— Чем обязаны э-э-э? — протянул Дорофей Петрович, рассматривая нежданного гостя.

— Моя фамилия Кузнецов, — представился мужчина, — Владимир Николаевич.

— Я слушаю вас, Владимир Николаевич, — потерев кулаками набрякшие веки, произнес капитан.

— Вот мои документы, — Кузнецов вытащил из нагрудного кармана сложенный вчетверо лист бумаги и протянул его капитану.

Дорофей Петрович взял документ, развернул его и погрузился в чтение. Через секунду его лицо вытянулось и побагровело. Он вскочил с кресла и судорожно принялся застегивать верхнюю пуговицу кителя.

— Товарищ… старший майор… госбезопасности… — сдавленно отрапортовал Дорофей Петрович, кое-как справившись с тугой застежкой, — капитан Филиппенко…

— Полноте, батенька, сядьте! — взмахнув сухонькой ладошкой, по-отечески ласково произнес Владимир Николаевич. — От того, что вы будете зайчиком вокруг меня скакать, дело быстрее не пойдет… И вы сидите, — положил руку на плечо «прозевавшему вспышку» лейтенанту, старший майор Кузнецов. — Не надо лишней суеты.