Против течения (СИ) - Рогов Борис Григорьевич - Страница 67

Однако как только закончился первый акт, он потащил нас к невысокому мужчине лет сорока, со смешным чубчиком, падающим на глаза.

— Евгений Венедиктович, очень рад встретить вас в живую! — вдруг обращается Боря к этому мужику. Интересно, откуда он его знает?

— Можете оставить нам автограф? — с этими словами он достаёт из кармана блокнот и ручку.

— Молодой человек, мне, конечно, лестно слышать от вас такие слова, но откуда вы меня знаете?

— Я не могу вам этого сказать, к сожалению. Зато точно знаю, что вы издадите целых пять книг. «Записки бродячего повара» выдержат целых три издания и с неплохими тиражами. Особенно популярны будут ваши выступления на радио, поэтому не отказывайтесь ни в коем случае.

— Спасибо молодой человек за добрый отзыв о моих литературных опытах, но я пока и одной книги не закончил… О них вообще пока кроме меня никто не знает. Скорее всего, вы меня с кем-то перепутали, но автограф, дам, мне не трудно. Как вас зовут?

Борька протягивает блокнот и ручку. Меня заинтриговали его слова о его странных «знаниях». С одной стороны, это так примитивно, а с другой, видно же, что парень не глупый, и не стал бы прибегать к таким уловкам. Тем более, что он не мне это всё рассказывает, а этому Вишневскому…

— Борь, а что это ты говорил про своё таинственное умение? — спросила я, когда мы вернулись на свои места. Борька как-то странно замялся, таинственно огляделся по сторонам и сказал:

— Кроме того, что я сейчас сказал Евгению Вишневскому, ничего больше рассказать не могу. Кроме того… Впрочем, второе действие начинается. После спектакля поговорим.

Он не успевает закончить свою тираду, как занавес распахивается, гаснет свет, и начинается второй акт. Спектакль становится нестандартным не столько тем, что происходит на сцене, сколько интригой, которую закрутил этот пройдоха.

Еле дотерпела до конца второго акта и сразу после слов «Врешь, купец Попугайчиков, не прошло еще наше время!..» тяну Борьку за рукав снова.

— Борь, а как ты оказался на спектакле? Ты театром интересуешься? — начинаю я издалека.

— С недавних пор. Совершенно случайно, надо признаться. Просто попалась мне книжка про английского режиссёра Питера Брука «Пустое пространство». Она меня зацепила, а прочитав во вчерашней «Вечёрке» анонс спектакля я не мог пропустить Суховерхова. Он же исповедует ту же идею минимализма. Ты, к слову, статейку читала?

— Она читала! Потому что это я ей эту газету вчера подсунула. — Вступает в разговор Ирка. — А не подсунула бы, Олька бы не узнала, она со своими куколками возится.

— Ира, тебе конечно, огромное и персональное спасибо, но помолчи, пока старшие разговаривают.

— Ой, да ладно! Старше-то всего на пять лет, подумаешь важная какая… — Ирка надувает губы и отворачивается, делая обиженный вид.

— Борь, а ты автора книжки про Брука не помнишь?

— Это не про Брука, это он написал про свой взгляд на театр. Перевод конечно, но переводчика я даже не прочитал. Помню, там много было про философскую сущность сценического искусства, про то, как он пришёл к мысли отказаться от декораций, костюмов и прочей мишуры. Представляешь, у него в одном из спектаклей артисты вообще голые на сцену выходили.

Так мы проболтали второй перерыв, потом, после третьего акта, когда после слов «…мцырь, упырь, вуйдалак не знаю, но хобот крепости адамантовой» спектакль закончился, я решила взяться за Борьку всерьёз. и выведать всё по дороге домой. Он же не сможет не проводить нас.

Он оказался хитрее. Предложил нам зайти в буфет и попробовать местного мороженого. Пообещал, что мороженое будет неплохое. Оно и на самом деле оказалось приличным, почти как в Москве. Проводить нас тоже предложил. Так что мой план сработал без моего участия. Однако мне не удалось ничего узнать, потому что всю дорогу этот болтун рассказывал про то как он зимой ездил в Ленинград, как познакомился там с Полуниным, как год назад пытался поступить в МГУ на журфак и лично беседовал с Закурским. Я ничего не знала про человека с такой фамилией, журналистика как-то не входит в круг моих увлечений, но Боря рассказывал интересно. Только уже перед нашим подъездом он спросил у меня:

— Оля, а нельзя ли нам как-нибудь встретиться ещё раз, например, послезавтра в институте?

— А почему не завтра? У нас же общая лекция по истории Партии в поточке, или после занятий.

— На лекцию я не пойду, я сейчас на работу поеду и освобожусь только утром в 8.00, пока до института доберусь, лекция закончится. После третьей пары мне бежать надо будет, дело у меня важное назначено и уже не отменить. Так что давай лучше послезавтра, как раз синоптики обещают тёплую и сухую погоду. Погуляем-поболтаем, может быть, сходим куда-нибудь. Я слышал, что в город приезжает японский традиционный театр кукол, бунраку, кажется.

Пришлось согласиться. Куколки — моя слабость. Так бывает интересно создавать знакомый литературный образ в маленькой фигурке из глины, пластилина или дерева. С японским кукольным театром я пока не знакома совершенно, и мне действительно интересно будет посмотреть.

Что за прелесть — лето! Половина седьмого утра, а солнышко уже высоко. Я этой весной решила заняться здоровьем и теперь упорно бегаю по утрам. В журнале «Физкультура и спорт» была статья о пользе бега трусцой не только для фигуры, но и для мозгового кровоснабжения. С фигурой то у меня всё прекрасно, слава богу, мама с папой не подвели, стройна как козочка. А вот с сообразительностью хотелось бы получше. Михеев по вышке пятак не поставил. Обидно! Теперь осталось сдать геодезию, и через неделю — в поля, на полигон. Будем теодолитные ходы рассчитывать. Там бегать придётся только с нивелиром и рейкой. Комары, мухи, оводы… То ли дело в ЦПКиО с утра. Тихо, цветочки, зелень, никаких посетителей. На бегу и думается очень хорошо. Сегодня день предстоит преинтересный.

Вчера Борька Рогов из тринадцатой ввалился к нам на консультацию с огромным букетом роз. Интересно, откуда он узнал, что у Олечки сегодня день рождения? Наверное, в ректорате, где же ещё… Оля уверяет, что ни полслова ему про это не говорила. Надоел, говорит, хуже горькой редьки, преследует, как маньяк и, что её Андрюша уже ревнует. Тут она, конечно, привирает, видно же, что ей это льстит. А её Андрюша ревнивец, каких поискать.

Рогов её просто вынудил пригласить. Интересно, а что он ей подарит? Будет ведь очень не очень, если только букетом ограничится, хотя бы и роскошным. Надо будет прийти пораньше. Я ей набор трусиков подарю. «Неделька» называется. Недорого и практично.

Оля назначила «чаепитие» на шесть вечера. Как говаривал Винни Пух время, когда от обеда уже далеко, а до ужина еще неблизко. Чтобы всю подноготную из Коваленки вытрясти, я решила прибежать пораньше. Припёрлась аж за полчаса… Ага, умная Маша! Стёпка была уже там. Они вместе шушукаются на кухне. Родителей дома нет. Это наводит на определённые мысли.

— Девочки, вы сегодня прямо какие-то на удивленье внимательные, — ехидничает Коваленко, — неужели Борька вас так заинтриговал?

— Тю-ю, подруга мабуть ты так взамуж выйдэшь, а мы усё пропустымо — Степаненко из нас троих самая большая любительница ридной мовы. — Ты, Оль, можешь размовлять всё, что хочешь, но розочки то поставила на видное место. Чи мы нэ бачим? Интересно, шо ты Андрею розповидашь?

— Так бачитэ вы усё, — с пониманием отвечает Олька, — в этом главное препятствие. Борька — москаль. Казачьего в нём ни капли. Андрий то справжный козак.

— Оля, ну что это за селюковский подход? Если человек хороший, то какая разница москаль, хохол, негр, да хоть жид с Бердичева. — Я люблю поспорить на такие темы, тем более, что мама моя из Москвы, а папа аж с Львивщины, то есть самая Галичина, что не мешает им прекрасно ладить вот уже двадцать лет.

— Оль, а Андрей твой придёт? — вдруг вспоминает Степаненко и в тот же момент раздаётся звонок. — О! Вот кто-то из кавалеров. Я своего Максика позвала, ты же не против?