Против течения (СИ) - Рогов Борис Григорьевич - Страница 61

Мы сидим, наверное, с полчаса и разговариваем о всяких пустяках, о какой-то ерунде. В конце концов, Полуяхтов делает мне официальное предложение руки и сердца. Неожиданно!

— Володя, милый! Знаешь, это всё так внезапно, что я пока не готова тебе ответить ни «да», ни «нет». Давай пока поживём в прежнем режиме. Сегодняшний порыв — это хорошо, но это далеко не всё. Я же говорю, что у меня есть почти что муж, мы с ним знакомы уже несколько лет. С родителями моими договорились, что официально оформим отношения только после окончания обучения. К тому же, Борька с отцом моим по работе подвязался. Они неплохие деньги заколачивают. Так что, давай подождём…

— Лена, как ты можешь? После такой страстной сцены, так прагматично рассуждать. Только что рычала и стонала словно бешеная, и, буквально через полчаса, уже судишь-рядишь, как прожженная тётка.

— Да, я такая, — я уже снова в форме и кокетничаю напропалую. — Со мной не соскучишься. Зато жизнь будет насыщенная и искромётная.

В таком режиме наш разговор продолжается ещё какое-то время, после чего я, почувствовав прилив сил, одеваюсь и, подхватив своего нового кавалера под руку, отправляюсь домой. Вова подниматься не стал, до подъезда на такси довёз и слинял. Наверное, поехал думать, как ему теперь со всем этим быть. Пускай подумает! Я же думаю, что замуж за будущую звезду советского рока, или, на худой конец, оперной сцены тоже не плохо. Наша труппа каждый год летом едет на заграничные гастроли, а это и деньги, и шмотки, и прочий ширпотреб. Как бы так всё обстроить, чтобы и с Борькой не рвать, это же золотая жила, и с Вовиком крутить. Здесь без тщательных раздумий не решить. Так что давай, Леночка, напрягай извилины.

— Горько! Горько! Горько! — разносится по залу ресторана гостиницы «Обь» традиционный свадебный девиз. Владимир и Леночка публично демонстрировали искусство затяжного поцелуя. Жених был явно из перспективных, место в труппе Оперного ему уже гарантировано. Тришины были очень рады такому повороту дела. Как сказал дочери сам глава семейства: — Знания, конечно, сила, но талант это гораздо полезнее.

В 1967 году, за десять лет до текущих событий, в Зарядье, сразу за храмом Василия Блаженного, был принят в эксплуатацию самый большой в мире гостиничный комплекс. Гостиницу на 5 000 постояльцев назвали «Россия». Чрезмерная близость массивного здания к древнему центру Москвы мешала панораме Кремля и Красной площади. Изначально москвичи не любили этот модернистский сундук, но потом свыклись.

В воскресенье 20 февраля Николай Иванович Морозов после лыжной прогулки в Сокольниках благодушно расположился за чашкой чая перед телевизором в ожидании очередного хоккейного матча чемпионата Союза. Звонок телефона разорвал покой воскресного вечера. Антонина Спиридоновна взяла трубку.

— Квартира Морозовых, здравствуйте.

…

— Боря, это ты? Рада тебя слышать.

…

— Николай Иванович? Здесь конечно, сейчас подойдёт. — Коля, подойди, тут Борис Рогов, опять что-то важное хочет сообщить.

— Полковник Морозов у телефона.

…

— И тебе не хворать. Слышал, что катастрофу в небе над Алма-Атой удалось избежать, благодаря бдительности наземных служб аэропорта «Толмачёво»? Это наша с тобой заслуга. Намекнули кому надо. Людей спасли, матчасть тоже не пострадала. Говори, по какому случаю звонишь, да пойду хоккей смотреть. Сегодня «Спартак» с Челябинским «Трактором» играют. Прошлый раз в ничью сыграли, так что сегодня нашим надо кровь из носу выиграть.

…

Пожар? В Гостинице? 25 февраля? Да, вспомнил, что ты говорил.

…

Прости старика, забыл за всеми этими делами с авиакатастрофами… А сколько жертв, говоришь?

…

Людей, конечно, жалко… Есть ничего не предпринимать. Да, всё понятно. Там КГБ с МВД секреты поделить не могут, вот и выливаются их разборки в пожары и наводнения. А если просто позвонить из автомата? Часа за два с уличного откуда-нибудь с Медведково? Может кого-то спасти удастся.

…

Конечно под мою личную ответственность. Ты меня предупредил, спасибо тебе за это. А уж мы тут с Петровичем покумекаем, что можно сделать.

Вот же Борька непоседа. Хоть и говорит, что не надо в это дело соваться, потому что пожар инсценирован госбезопасностью для разборок с МВД, но людей то жалко, все-таки около сотни сгоревших живьём… Совсем эти сраные чекисты совесть потеряли… Надо будет опять Алейникова тряхнуть, он хоть и старый, но жуть какой умный. Эх, как мы тогда ловко всех вокруг пальца обвели! Вроде бы и теракты были, а жертвы ни одной. Красиво!

Ветеран дальней авиации забубнил себе под нос старый добрый марш: «Мы рождены, чтоб сказку пам-парам-пам, парам-пам-пам, пространство и простор…»

Надо прямо завтра ехать к Алейникову и устраивать мозговой штурм. Он наверняка придумает какой-нибудь оригинальный ход. Кроме того, надо будет Борису позвонить и все подробности происшествия из него вытрясти. Вот, прямо с утра пораньше и позвоню, хотя, нет утром он наверняка будет на лекциях, лучше после обеда, а вечером к генералу поеду, уже во всеоружии. Главное, чтобы сердце не подвело, а то будет «пожар во флигеле или подвиг во льдах». Забыл, вот откуда эта фраза.

Беспокойный сон сменился внезапной бессонницей. Пришлось встать и пойти на кухню. Взяв карандаш с бумагой, Николай Иванович начал рисовать схему возможного развития событий при разных вариантах действий. За умственным трудом время пролетел не заметно.

Внезапно заиграл гимн. — Московское время шесть часов ноль ноль минут, сегодня понедельник 21 февраля. — Бодрым голосом сообщил диктор. Наступала новая трудовая неделя.

Морозов поставил чайник на голубое газовое пламя и снова углубился в своё занятие. Похоже, что у него всё-таки что-то начинало получаться.

…

Рукопожатие крепкое, взгляд цепкий и немного ироничный. Алейников встречает старого знакомого на пороге своей квартиры.

— Здравия желаю, товарищ полковник, заходи, рассказывай, что за подвиги нас с тобою ждут? — обращается к Николаю Ивановичу.

— И тебе, генерал, не хворать! — отвечает тот по-приятельски. — Опять терроризм, будь он неладен!

— И что на этот раз будем предотвращать? На что нацелилась мохнатая лапа спецслужб? — несмотря на шутливый тон, в голосе слышатся стальные нотки.

Морозов коротко пересказывает то, что продиктовал Борис. Упор делает на количестве жертв, на неподготовленность Московской пожарной охраны, на чиновничий произвол.

— С этими чинушами ядрёной бомбы не надо, сами всё развалят. Чернильное племя…

— Как ты, Петрович, думаешь, можем мы как-то в этом деле поучаствовать, чтобы хотя бы кого-то спасти?

— Понимаешь, Коля, трудно сказать. Во-первых, у нас очень мало времени. Во-вторых, мы с тобой не профессионалы, мы лётчики, мы если что и придумаем, то спецы нас в два счёта вычислят. А это будет очень плохо. Мало того, что никому не поможем, так ещё и самих отправят куда Макар телят не гонял.

— Не вешай носа, товарищ ветеран! Попробовать всё равно стоит. Надо просто покопаться в памяти, а вдруг вспомним какого-то разведчика, смершевца или кого-нибудь ещё из этой компании «плаща и кинжала».

Ветераны обкладываются бумагами и начинают просчитывать варианты своих действий. Можно, по-ленински, взять два крайних варианта. Программу-минимум и программу-максимум. Максимум — сделать вообще пожар в отеле невозможным, минимум — уменьшить количество жертв.

Если замахнуться на максимум, — вслух рассуждает генерал, — то надо знать, как и кто конкретно участвует в подготовке теракта. Дальше можно будет уже искать выходы на этих людей и что-то с ними делать. Тут сложностей слишком много, за оставшиеся дни не успеть. А вот предупредить конкретных людей, упомянутых тобой, будет уже проще гораздо. Ты что-то говорил о болгарском замминистра? Как там его? Иванов? Я думаю, проще всего будет предупредить именно его. Анонимно само собой. Напишем ему открытку и через торгпредство передадим. Может он и не поверит и ничего делать не будет, но хоть от удушья спасётся.