Против течения (СИ) - Рогов Борис Григорьевич - Страница 56

— Надо будет подумать, посоветоваться с друзьями, может можно что-то придумать простое и эффективное.

— Николай Иванович, только очень тщательно всё продумайте. У меня тут для вас ещё одна такая «шутка» имеется. Впрочем, я вам про неё тоже писал.

— Боря, ты сейчас о чём? Что-то я забыл. Каюсь, не серьёзно отнёсся к твоим пророчествам. Впрочем, я и сейчас не очень верю.

— Хотите, как говорится, верьте, хотите — нет. Пока я вас ничем убедить не могу.

Следующее событие произойдёт 25 февраля. В половине десятого вечера, в гостинице «Россия», в нескольких помещениях одновременно произойдёт возгорание. Пожар будет страшный. Только погибших около сотни, множество обожжённых и раненых. При этом причину не найдут. Официально напишут — «пожар произошёл от внешних причин».

Полковник тяжело вздыхает.

— Да, уж, Борис Григорьевич, задал ты мне задачу. Не могу я тебе поверить, но и понять с какой целью ты меня разыгрываешь, я тоже понять не могу. Не в моих силах что-то со всем этим сделать. Хотя тебе из Сибири с ней точно не совладать, а делать что-то нужно… Будем думать. Обещаю, что с надёжными людьми из ветеранского движения я поговорю. Номер вагона, в котором будет заложено взрывное устройство, ты не помнишь?

— Помню. Третий вагон направление движения в сторону «Первомайской». На этом первый в новом году разговор с Морозовым я заканчиваю и сажусь за стол, чтобы записать итоги сегодняшнего, такого насыщенного событиями дня.

Хорошо, что Ленкины предки решили повременить со свадьбой. Жить лучше так, как сейчас. Сегодня Лена, конечно, круто отожгла… При воспоминаниях о скачках сегодняшней ночи, у меня даже перехватывает дыхание.

Хорошо, что московских террористов вспомнил, через этот след можно выйти на верхние ярусы политики, но тут надо быть крайне осторожным. С КГБ играть в шпионские игры крайне рискованно. Можно голову сломать. Пока ничего не могу придумать…

— Значит, Николай, говоришь, что возможно гебня замешана? Это плохо! Значит, если просто написать в милицию, то реакции не будет никакой. «Похеряют» в своих архивах, никто потом ни шиша не найдёт. Сергей Петрович Алейников, крепкий старик с седой шевелюрой, зачесанной к затылку, и густыми чёрными бровями, замолчал, пристально глядя на Морозова.

Ветераны встретились в скверике на Тишинской площади, до которой обоим было идти не далеко. Алейников жил в высотке на Баррикадной, а Морозов в Грузинском переулке. Оба входили в совет ветеранов-лётчиков АДД. Правда Алейников был старше и по возрасту, и по званию. Да и Золотая Звезда Героя, выделяла председателя из остальной ветеранской братии. Шестидесятисемилетний генерал-майор всегда был готов выслушать и помочь товарищам по оружию.

Рассказу Николая Морозова о каких-то перемещениях во времени генерал не поверил, хоть Морозов не создавал впечатления сумасшедшего, и уверял, что сам тоже не верит в эту мистику.

— Петрович! я и сам не верю, но вдруг! Можжет быть нам всё-таки хотя бы по наблюдать?

— Наверное, ты прав, ведь если паче чаяния, и в самом деле что-то случится, совесть потом замучает.

— А что если поступить самым простым способом? Утром 8 января позвонить в милицию при метрополитене и сказать что так и так, в третьем вагоне заложена бомба, взорвётся тогда-то и там-то. Если у них не будет времени на согласование, может быть что-то и получится.

— Может что-то и получиться. Может и нет, могут же не поверить, но так хотя бы шанс появляется.

Генерал глубоко задумался, рисуя прутиком на снегу квадраты и круги. Короткий январский день подходил к концу. Солнце уже почти достигло крыш, и последние его лучи отбрасывали розовые блики по поверхности сугробов. Ветераны помолчали еще несколько минут.

— Давай, Коля, договоримся так. Ты среди своих пару человек позорче подбери. Они пойдут на Лубянку. А я попробую поговорить с людьми из бывших разведчиков. Есть у меня один хороший знакомый. Вот, ещё такой вопрос. Нет ли у тебя знакомых сапёров? Ведь даже если мы ВУ обнаружим, с ним надо будет что-то делать.

— Петрович, знаешь, у меня как-то всё летуны вокруг, в лучшем случае — техники и инженеры. Надо будет всех опросить, может у кого-нибудь есть друзья из сапы [112]. Хотя тут можно и не усложнять. Достаточно в ближайшее отделение милиции подойти и сказать, что под прилавком взрывное устройство. Толькл надо, чтоб человек, который будет обращаться, был уважаемый. Чтобы трудно было нагло послать.

— Да ради хорошего дела, я и сам могу прийти. Хрен, они генералу откажут! Пусть «дежурные» зафиксируют закладку, позвонят мне, я подъеду, и с урной всё будет пучком. Мне еще и медаль дадут, за бдительность. — Алейников поднялся со скамейки и протянул руку для прощания. — Ладно, Николай, давай по домам, мы сделаем все, что в наших силах, а там как фишка ляжет.

В Москве в субботу 8 января резко потеплело. Ветер с Атлантики принес снегопад и поднял столбик термометра до -5 градусов. Заканчиваются школьные каникулы, но утренники, ёлки и прочие детские мероприятия всё ещё продолжаются. Народу в метро много. Это затрудняло Николаю Ивановичу наблюдение за вагоном, но с другой, исключало привлечение к нему лишнего внимания.

Ветераны решили, что наблюдать надо с конечной станции. Морозов рассчитал, что до Измайловской поезд будет идти 45 минут, значит надо дождаться точно 16.45 и сесть в третий вагон. Поезд, подошедший к перрону станции «Молодёжная» был чист, пуст и светел. Вид коричневых пружинных диванов, немного потёртых, но без порезов и явных дыр, говорил о том, что москвичи любят и берегут свою подземку.

На «Киевской» внимание Морозова привлёк невысокий крепкий мужчина со спортивной сумкой, на боку которой красовались олимпийские кольца. Вязаная лыжная шапка, черная спортивная куртка, такие же черные брюки с белыми полосками по шву. Парень был похож на спортсмена, едущего на вечернюю тренировку. Он протиснулся к торцевой двери вагона и плюхнул сумку на пол.

На Курской мужик внезапно выскочил из вагона. Сумки при нём не было. До взрыва осталось 22 минуты. Полковнику стало по-настоящему страшно. Через две минуты поезд остановится на «Бауманской». Надо нести сумку прямо в милицию метрополитена. Есть риск, что сумка взорвётся во время переноса. Хотя от движения она же не взрывается. А что если сообщить сейчас вагоновожатому по прямой связи? Тогда на следующей станции всех выгонят из вагона. Поезд отправят в депо. Пока он будет ехать он, наверное, и взорвётся. Но пострадает только пустой вагон. Значит так и поступим. Бог с ним, с вагоном.

Морозов встал и, с усилием раздвигая пассажиров, продвинулся к тревожной кнопке.

— Машинист поезда? Товарищ машинист, дослушайте, пожалуйста, до конца, это очень важно! В третьем вагоне на полу лежит черная сумка. Хозяин её вышел на Курской. Есть веские основания считать, что в сумке бомба. Я, как ветеран-сапёр в этом разбираюсь. Надо срочно эвакуировать людей! Нет! Это не розыгрыш, — Николай Иванович отпустил кнопку связи.

«Бауманскую» проехали без каких-либо дополнительных объявлений. Либо машинист просто не поверил, и подумал, что это такая шутка, либо согласовывает свои действия с начальством.

Полковник собрался уже повторить сеанс связи, как вдруг из динамиков вместо привычного женского голоса, объявляющего остановки, раздался слегка запинающийся мужской баритон.

— Уважаемые пассажиры, на следующей станции убедительно просим вас покинуть вагоны. По техническим причинам поезд следует в депо.

Последние его слова были заглушены резким усилением шума при въезде на «Электрозаводскую». Морозов вместе с остальными попутчиками покинул вагон и, не дожидаясь другого поезда, поднялся на поверхность. На сердце у него отлегло.

Вечером в половине шестого прохожие на Измайловском проспекте внезапно услышали резкий хлопок, донёсшийся со стороны линии метро. Некоторые рассказывали, что видели даже всполох пламени на облаках.