Граница вечности - Фоллетт Кен - Страница 90

От прилагаемых усилий становилось тяжело дышать; передвигаясь по доскам, он ссадил руки и колени; рана от пули в икре горела от боли; но ему оставалось только стиснуть зубы и ползти дальше.

Тоннель не мог быть бесконечным, он должен, так или иначе, кончиться. Валли нужно продолжать ползти. Чувство, что он потерялся в бесконечной темноте, — это детские страхи. Нужно держать себя в руках. Он может это. Каролин в конце тоннеля, не в буквальном смысле, но все равно мысль о ее очаровательной улыбке придавала ему силы бороться со страхом.

Впереди какое-то мерцание, или ему мерещится? Еще долго оно оставалось слишком слабым, чтобы убедиться в чем-то. Но наконец оно стало ярче, и через несколько секунд он выбрался на свет.

Над его головой поднимался ствол еще одного колодца. Валли стал подниматься по лестнице и оказался еще в одном подвале. Там находились три человека, они смотрели на него. Двое держали какие-то сумки — Валли догадался, что это беглецы. Третий, вероятно, один из студентов-подпольщиков, проговорил:

— Я тебя не знаю.

— Данни привел меня, — сказал он. — Я Валли Франк.

— Слишком многие знают об этом тоннеле, — чуть ли не выкрикнул встревоженный парень.

Конечно, подумал Валли, каждый, кто воспользовался этим тоннелем, стал посвященным в тайну. Понятно, почему Данни сказал, что опасность возрастает каждый раз, когда кто-то совершает переход. Будет ли он существовать, когда Валли захочет вернуться? Мысль, что его сцапают в Восточной Германии, чуть не заставила его повернуться и поползти обратно.

Молодой человек обратился к тем двоим с сумками:

— Идите.

Когда они скрылись в колодце, студент переключил внимание на Валли и показал на пролет каменных ступеней.

— Поднимайся и жди, — сказал он. — Когда путь будет свободен, Кристина откроет люк снаружи. И ты выйдешь. А там ты сам по себе.

— Спасибо.

Валли стал подниматься по ступеням, пока головой не уперся в железный люк в потолке. Как он догадался, когда-то через него что-то опускали. Он согнулся на верхних ступенях и заставил себя терпеливо ждать. К счастью, кто-то снаружи вел наблюдение, иначе, вылезая из люка, он мог кому-то попасться на глаза.

Через пару минут люк открылся. В сумеречном свете Валли увидел молодую женщину в сером платке на голове. Когда он выбрался наверх, два человека с сумками начали торопливо спускаться по ступеням. Молодая женщина по имени Кристина закрыла люк. Валли с удивлением заметил, что у нее за поясом был заткнут пистолет.

Валли огляделся. Он находился на небольшом дворе, огороженном стеной, позади нежилого многоквартирного дома. Кристина показала на деревянную дверь в стене.

— Иди туда, — сказала она.

— Спасибо.

— Исчезни, — буркнула она. — Быстро.

Им было не до вежливости.

Валли открыл дверь и вышел на улицу. Слева от него в нескольких метрах возвышалась стена. Он повернул направо и пошел.

Сначала он постоянно оглядывался, ожидая, что сейчас подкатит полицейская машина и заскрипит тормозами. Потом он постарался держать себя нормально и идти не торопясь по тротуару, как он обычно ходил. При всей своей усталости он еще хромал — нога очень болела.

Его первым импульсивным желанием было отправиться домой к Каролин. Но он не мог постучаться в ее дверь. Ее отец позовет полицию.

Этого момента он не учел.

Возможно, будет лучше встретить ее, когда она днем будет выходить из школы. Нет ничего подозрительного, когда парень ждет у колледжа свою девушку, и Валли часто это делал. Как-то нужно будет скрыть его лицо от ее одноклассников. Ему не терпелось увидеть ее, но будет безумием не принять меры предосторожности.

Что он будет делать, до того как встретится с ней?

Тоннель выходил на Штрелицер-штрассе, которая вела к центру старого города, где жила его семья. Он находился всего в нескольких кварталах от родительского дома. Он мог пойти домой.

Они даже обрадовались бы, увидев его.

Приближаясь к их улице, он опасался, не находится ли дом под наблюдением. Если это так, то он не мог идти туда. Он снова подумал о том, чтобы изменить внешность, но ничего нужного для этого у него не было под рукой: когда он в это утро выходил из своей комнаты в XCMЛ, то даже не мечтал, что вечером может вернуться в Восточный Берлин. В своем доме найдутся и шапки, и шарфы, и другие предметы одежды, но сначала нужно туда незаметно проникнуть.

К счастью, уже стемнело. Он шел по противоположной стороне от родительского дома, настороженно всматриваясь, нет ли поблизости шпиков Штази. Он не замечал праздно шатающихся типов, никто не сидел в припаркованном автомобиле, никто не стоял у окна. Тем не менее он прошел до конца улицы и обогнул квартал. Возвращаясь назад, он завернул в переулок, который вел к дворам позади дома. Он открыл калитку, пересек двор и подошел к кухонной двери. Времени было половина десятого, и отец еще не запер дом. Валли открыл дверь и вошел.

В кухне горел свет, но там никого не было. Они уже поужинали и поднялись в гостиную. Пройдя по коридору, Валли пошел наверх. Дверь в гостиную была открыта, и он шагнул через порог. Его мать, отец, сестра и бабушка смотрели телевизор.

— Привет всем, — сказал он.

Лили вскрикнула.

Бабушка Мод произнесла по-английски:

— Боже мой!

Карла побледнела, и ее руки взметнулись ко рту.

Вернер встал.

— Мальчик мой, — проговорил он. В два шага он пересек комнату и обнял Валли. — Мой мальчик, слава богу!

В сердце Валли плотина, сдерживающая чувства, прорвалась, и он заплакал.

Следующей его обняла мама — слезы у нее текли безудержно. Потом Лили, потом бабушка Мод. Валли вытирал слезы рукавом джинсовой рубашки, но они лились и лились. Он сам удивлялся чувствам, переполнявшим его. Он думал, что стал тверже духом в возрасте семнадцати лет, оказавшись один, оторван от семьи. Сейчас он понял, что до этого момента только сдерживал слезы.

Наконец они все успокоились и осушили слезы. Мама перевязала рану Валли, которая начала кровоточить, когда он полз в тоннеле. Потом она сварила кофе и принесла кекс, и Валли понял, что он очень голоден. Поев и выпив кофе, он рассказал, что с ним произошло. Потом, ответив на все их вопросы, он пошел спать.

* * *

На следующий день в половине четвертого он стоял, прислонившись к стене, через улицу напротив колледжа Каролин, в кепке и солнцезащитных очках. Он пришел рано — девушки выходили в четыре.

Солнце радостно сияло над Берлином. Город представлял собой смешение величественных старых зданий, нелепых современных сооружений из стекла и бетона и медленно исчезающих пустырей там, куда падали бомбы во время войны.

Сердце Валли переполняло чувство радостного ожидания. Через несколько минут он увидит лицо Каролин в обрамлении длинных ниспадающих светлых волос, сияющее лучезарной улыбкой. Он поцелует ее и почувствует мягкость ее пухлых губ. Может быть, они лягут вместе, прежде чем кончится ночь, и займутся любовью.

Его также снедало любопытство. Почему она не пришла в условленный час девять дней назад, чтобы вместе бежать на Запад? Он был почти уверен: случилось нечто такое, что нарушило их планы: ее отец догадался, что затевается, и запер ее в комнате, или еще какое-нибудь невезение. Вместе с тем его одолевал страх — несильный, но не такой, чтобы от него можно было отмахнуться, — что она передумала идти с ним. Он терялся в догадках о возможной причине. Любила ли она его еще? Люди меняются. В восточногерманской прессе его изобразили как бессердечного убийцу. Подействовало ли это на нее?

Скоро он узнает.

Его родители страшно расстроились из-за того, что произошло, но они не пытались заставить его изменить свои планы. Они не хотели, чтобы он уходил из дома, считая, что он слишком молод. Но они понимали, что сейчас он не мог оставаться на Востоке, иначе он окажется за решеткой. Они спрашивали, что он собирается делать на Западе — учиться или работать, и он сказал, что не может принять решение, пока не поговорит с Каролин. Они согласились, и впервые его отец не пытался говорить ему, что делать. Они общались с ним как со взрослым. Он добивался этого годами, но сейчас, когда это произошло, он чувствовал себя потерянным и испуганным.