Проклятие валькирии (СИ) - Счастная Елена - Страница 40

- Нет! Фадир! Хакон! Прошу, не надо! - разрезал низкий гомон вскрик женщины.

Мёрд. Инголье никогда не слышал столько отчаянной мольбы в её голосе. На миг стало тихо, а нападавший сделал ещё шаг. И ещё. Ингольв вскинул топор.

- Оставьте бастарда! - повелительно грянул не Фадир, но кто-то, кого тут же послушались.

Хирдманны замерли, продолжая, однако, держать оружие наготове. Но Ингольв теперь не собирался на них кидаться: дело безнадёжное. И раз уж его передумали убивать на месте, хотелось бы узнать, что за дерьмо тут сотворилось, пока все хёединги ждали обета от Альрика.

Воины расступились, пропуская того, кто, верно, и отдал им приказ. Средний сын Фадира Хакон подошёл ближе, а за ним непривычно семенила Мёрд, хватаясь за его локоть. Словно боялась, что тот решит расправиться с Ингольвом собственными руками. Точнее, рукой.

- Назови мне хоть одну причину, Мёрд, почему я должен оставить бастарда 8 живых? - усмехнулся Хакон, оглядывая его. - Этот зверь опаснее любого из своих братьев.

Воительница растерялась, не зная, что и ответить. Попросить-то попросила, а вот и правда - каков резон ему сохранять жизнь Ингольву, раз уж он решил избавиться ото всех наследников Радвальда? Не иначе, давно они с Фадиром всё это задумали. А ярл Альвин Белобородый, стало быть, всё знал. Как и его отпрыски.

Ингольв убрал топор на пояс, глядя, как вдалеке несколько воинов валят на землю Лейви. А впереди всех - Эйнар. Вот уж кто не упустил случая поквитаться за все отпущенные скальдом колкости. Убивать его тоже не стали. Возможно, лишь потому, что по слухам тот с Хаконом если и не водил дружбу, но и ссор никаких не имел, а умения его в стихосложении сын конунга очень чтил.

- Я не наследую место отца, потому как не законный сын ему, - вместо Мёрд решил вступиться за себя Ингольв. Он знал, что его возненавидят, как труса и предателя памяти отца. Но сейчас у него не было другого способа выжить, чтобы отомстить за него и братьев. - Потому что в этом доме мне не был рад никто, кроме него. И мне не хочется складывать здесь голову, чтобы защитить то, что всегда было мне чужим.

- Но ты убил столько моих людей, - Хакон махнул рукой за спину Ингольву, где лежали тела тех, кто пытался его остановить. Не так уж много, но и не мало, чтобы не заметить.

- Надо было со мной поговорить по-доброму, а не запекать, словно пирог. После смерти отца у меня не осталось здесь союзников.

Сын конунга хмыкнул, закатив глаза. А из дрожащего полумрака показался и Фадир. Одетый торжественно, словно и правда собирался прийти послушать обет, что должен был произнести Альрик, но так, видно, и не произнесёт.

- Почему он до сих пор жив? - конунг сдвинул брови, обходя сына. Позади него шли и Сигварт с Торбрандом.

В отличие от отца, они выглядели измотанными, одежда их темнела бурыми потёками, а лица блестели от пота. Сражались вместе со всеми, не отсиживались под крылом родителя. А между тем вся суета вокруг стихала. Те хирдманны Скодубрюнне, что ещё пытались отбить поместье, были либо убиты, либо пленены.

- Он утверждает, что не хочет сейчас вставать против тебя. И что собственная шкура ему важнее долга, - посмеиваясь, ответил на его недовольство Хакон.

Мёрд, с надеждой поглядывая то на Фадира, то на его сына, боялась и слово лишнее сказать. Конунг с сомнением оглядел Ингольва.

- Все долги я роздал, - убедительно добавил тот к словам Хакона. - Хватит с меня.

- И тебя не тревожит, что все твои братья мертвы? - показалось, от желания допытаться правды, лицо Фадира аж вытянулось, совсем как у лиса.

Сердце яростно ударилось несколько раз прежде чем снова успокоиться. Ничем нельзя выдавать истинных чувств. Иначе несложно присоединиться к погибшим.

- Нет, - ровно и бесстрастно подтвердил Ингольв. - Я не видел от них в жизни ничего хорошего. Единственно, я надеюсь, что Лейви жив.

- Эта морда будет всегда служить победителю, - неприязненно процедил Торбранд. - Его приказали не убивать. Раз уж в огне не сгорел.

На душе чуть полегчало, хоть и продолжило многопудовыми валунами лежать на ней известие о смерти братьев. Неужели никого из рода Радвальда не осталось больше? Кроме Ингольва, жизнь которого тоже висит на волоске, потому как в глазах Фадира не добавилось доверия к нему и его уверениям.

- Ингольв сам убил однажды своего брата. И с остальными никогда в мире не жил,

- вдруг вновь заговорила Мёрд, наконец совладав с волнением и растерянностью.

- Я знаю. Он не станет горевать о них.

Железное Копьё перевёл взгляд на неё. И первый раз на его лице отразилось сомнение.

- Я буду служить в твоём хирде, если пожелаешь, Фадир, - Инголье не хотел давать ему ни мгновения на раздумья.

- Нельзя терять такого воина. Он станет ульфхеднаром, - добавила воительница. -И тогда среди твоих людей не будет равных ему.

- Вот это меня и беспокоит, - оскалился Железное Копьё, и девушка тут же прикусила язык. Мало ли, на какие мысли наведут его новые восхваления.

- Мёрд права. Мы потеряли много людей с прошлого лета. Если он принесёт клятву в храме… - задумчиво потирая подбородок, рассудил Хакон.

- Девицы… - снисходительно хмыкнул Фадир. - Всё бы им кого-то жалеть. Может, и за тебя она замуж собралась из жалости? А?

Он подтолкнул сына локтем, а тот лишь закатил глаза.

Вот и ещё приятные вести. Ингольв вперился в Мёрд, а та и взгляд в землю упёрла. Стало быть, быстро она свои планы поменяла. Как узнала, что Фадир задумал, так быстро к его отпрыску переметнулась. Или то был приказ отца? Уж чем её прельстили или запугали, раз она молчала, ведая, что уготовили гокстадцы для всей семьи Радвальда? От том лишь ей известно да конунгам, что о свадьбе сговорились. Нет способа лучше скрепить дружбу.

- Не дави взглядом девицу, Ингольв, - Фадир подошёл ближе. - Она правильно сделала, что сына моего выбрала, хоть и тебе женой стать обещалась. И видно по старой памяти за тебя вступилась, иначе лежать тебе среди своих братцев с кишками наружу.

Пришлось погасить новую волну гнева, что качнулась, обдавая всё нутро жаром.

- Это её право, - только и выдавил он.

- Что, принесешь клятву на кольце в храме? Что будешь мне служить верно и зла не удумаешь никому из моей семьи? - конунг пытливо посмотрел ему в глаза.

Тот лишь кивнул - и воины наконец расступились, давая оглядеться и выдохнуть свободно. С обетом медлить не стали: повели его к храму, взяв с собой человек побольше. Мало ли. Ингольв шёл через двор к воротам и успевал выхватывать взглядом всё то, что подтверждало слова Фадира: тела братьев и воинов хирда повсюду. Много кораблей на пристани с сине-белыми парусами Гокстада. Видно, на них-то и по был Хакон вместе со своими людьми. Точно в срок всё подгадал. Прибыл поддержать отца в злом умысле. Как когда-то Ингольв поддержал своего в нападении на их земли.

Он не запомнил пути до храма, а очнулся только, когда легла рука на холодное, исчерченное рунами кольцо.

“Я клянусь, что не стану вредить семье Фадира Железное Копьё. Буду верно служить ему и защищать, как любой воин хирда. Я не стану мстить за отца и братьев. Я не стану бороться за место конунга и отказываюсь от наследства Радвальда Белая Кость. Пусть будут мне свидетелями все асы и ваны. И пусть Хельхейм поглотит мою душу, если я нарушу данное здесь слово”.

По лицу Фадира ничуть не стало понятнее, поверил он Ингольву или нет. Конунг просто наклонил голову, принимая клятву и тут же встал уходить. Но всё же обернулся напоследок.

- Мы погребём твоих братьев, как они того заслуживают, - проговорил он серьёзно и, показалось, устало. - А после будет свадьба моего сына, который станет новым конунгом. Ты займёшь место среди остальных хирдманнов и забудешь о том, что когда-то был сыном короля. Иначе не донесёшь до Хельхейма головы. Ты лишаешься всего имущества и рабов, коли они у тебя были.

Ингольв не мог не заметить, как просветлело от этих слое лицо Мёрд. И в тот же миг ударило осознание: теперь Асвейг придется туго. Кажется, воительница заметила его тревогу, а потому вновь помрачнела и сжала зубы, на что-то решаясь. Захотелось зажать её сереброкосую голову в ладонях и раздавить, чтобы вынуть все скверные мысли.