Викинг - Гарин Максим Николаевич - Страница 10

Дело в том, что часть викингов владела совершенно уникальным искусством ведения боя с оружием и без него. Какие-то элементы этой системы могли копировать и другие северные воины, но полностью ею владело не больше двух с половиной — трех тысяч человек. Почему так? Ответ прост. Чтобы постичь ее в совершенстве, требовалось очень много времени, да и начинать приходилось с раннего детства. Бонды — скандинавские свободные земледельцы не могли себе этого позволить. Оставалась только знать — ярлы. Но и среди них было не много посвященных, потому что разные кланы часто враждовали друг с другом, и поэтому не находилось желающих передавать столь грозное оружие врагу. Если прибавить сюда малочисленность скандинавов, легко понять, почему даже в те времена этим видом единоборства владели единицы.

О его происхождении рассказывает только легенда, похожая на одну из трактовок возникновения восточных единоборств. На Востоке существует миф, что боги обучили человека приемам боевого искусства. Скандинавы считали, что их система создана богом войны и грома Тором. Он и посвятил в нее избранных людей.

Завеса таинственности, укрывавшая от посторонних глаз истинное боевое искусство норманнов, множество желающих подражать ему, отразились даже в названии людей, действительно им владевших. Берсерки, берсекры, берсеркиры, берсеркиеры — такой разброс трудно объяснить лишь неточностью перевода. Дело в том, что видя этих уникальных бойцов в сражении, многие викинги пытались подражать их яростной одержимости в бою. Они не понимали, что за этим кроется выработанная годами молниеносная реакция и максимальная концентрация всех сил. Эти викинги-подражатели пили перед боем экстракт красавки, доводящий человека до состояния, близкого к буйному помешательству. Думаю, истинных бойцов следует называть берсерками, а их подражателей — берсеркиерами, то есть пытающимися походить на берсерков. Испытанный в боях берсерк был способен противостоять атакам десяти человек. Существовало что-то вроде инструкции для молодого берсерка, впервые в жизни участвующего в сражении. Так вот, там говорилось, что он может отступить только в том случае, если его атаковало не менее четырех противников одновременно. Понимаешь, что это значит? Безусый юнец был способен победить трех закаленных в боях врагов.

Имея в своих рядах таких бойцов, викинги смело нападали на превосходящего численностью противника. И в течение двух с половиной веков побеждали. А затем… В странах Скандинавии укрепилась королевская власть. Короли, или как их звали в Скандинавии, конунги, викингов, мягко говоря, недолюбливали. Еще бы! Объединившись, эти могучие воины могли стереть в порошок и конунга, и все его войско. В конце концов скандинавские правители решили покончить с викингами. Но пока существовали берсерки, сделать это было невозможно. И тогда конунги Дании и Норвегии пошли на хитрость. Они собрали самых выдающихся берсерков и сообщили тем, будто им стало известно, что вскоре из одного замка в другой, еще более укрепленный, будут перевозиться сокровища Германской короны. В пути драгоценности должны охранять десять тысяч человек. Отряд обычных воинов, способных быстро справиться с охраной, не сумеет добраться до цели незамеченным, а вот две с половиной тысячи берсерков имеют все шансы на успех.

Никакой перевозки сокровищ, конечно же, не было. А была засада в узком проливе, который должны были проплыть берсерки по пути к намеченной цели. Как только корабли берсерков вошли в пролив, с обступающих море скал на них полетели огромные камни и горящие бочки. Флот конунгов запер оба выхода из пролива и обрушил на викингов море огня. Все корабли берсерков были уничтожены. Но часть берсерков, причем некоторые в доспехах, сумели доплыть до берега, взобраться на скалы и с боем прорваться сквозь ряды воинов конунгов. Увы, таких викингов оказалось не больше двухсот человек.

После этого конунги повели планомерное истребление тех воинов, которые не желали покориться их власти. Однако берсерки сумели отомстить в меру тех сил, которые у них остались. Один из конунгов-негодяев был убит, к сожалению, второй успел умереть своей смертью.

После уничтожения берсерков набеги викингов на европейские страны прекратились, причем так же внезапно, как и начались. Сами берсерки уже не являлись единой грозной силой. Жизнь разбросала их по всей Скандинавии.

Но задолго до того один из берсерков вместе с Рюриком и его братьями пришел из Швеции в Новгородскую землю. Затем с Олегом, опекуном малолетнего сына Рюрика Игоря, он участвовал в захвате Киева, куда потом Олег перенес свою столицу. Кроме того, этот берсерк содействовал разгрому сильного Хазарского государства и помогал Олегу бить византийское войско. Звали викинга Олаф Болессон.

Дед достал из шкафа большой плоский ящик, щелкнул замком, открыл крышку. В руках у него оказался огромный фолиант. На темно-коричневом переплете серебром поблескивали незнакомые Глебу буквы.

— Эта книга будет поценнее «Слова о полку Игореве». А для нас — в тысячу раз дороже. Здесь то, что завещано нам с тобой нашими далекими предками.

— Дед, неужели ты можешь это прочесть?

— И ты сумеешь, со временем, конечно. Хотя эта книга уже давно не руководство к действию, а просто бесценная реликвия. Все, что в ней описано плюс усовершенствования, придуманные в течение столетий, в том числе и мной, хранятся в этих папках, — дед указал на верхнюю полку книжного шкафа, где стояло несколько толстых папок. — Честно говоря, я часто думал, стоит ли в наше время поддерживать эту традицию. Слишком много уходит времени, возможно, совершенно напрасно. Сколько вместо этого можно было сделать другого, куда более важного. Но потом вспомнил о твоем прадеде, который обучал меня этому искусству в тридцатые годы. Если бы тогда кто-нибудь увидел и донес — его бы наверняка расстреляли. А меня сослали бы, как малолетнего сына врага народа. До сих пор существуют семьи, в которых из поколения в поколение под строжайшим секретом передаются способы изготовления глиняных горшков, бумажных змеев и тому подобной чепухи. Так разве уникальное боевое искусство имеет меньше прав на жизнь? Одного боюсь — не слишком ли рано окажется в твоих руках столь страшное оружие? Хватит ли у тебя ума использовать его только тогда, когда в этом действительно будет необходимость?

— Дед, да разве это оружие. Вот каратисты голыми руками кирпичи пополам разбивают — это, я понимаю, оружие.

— Не знаешь, а говоришь… Ладно, пошли.

— Куда?

— В лес, на первое занятие.

Лес начинался в десяти минутах ходьбы от дома старика. Еще пять минут требовалось для того, чтобы дойти до давным-давно облюбованной ими полянки. Добравшись до места, дед первым делом вытащил из сумки огромный гвоздь длиной сантиметров двадцать и толщиной с палец Глеба. Он подошел к огромной сосне, приставил гвоздь острием к стволу и нанес два быстрых удара ладонью. Гвоздь исчез. По крайней мере так показалось Глебу. Он подошел к дереву, внимательно посмотрел — и все равно не сразу заметил шляпку, вошедшую в кору. Мальчик зачем-то ударил сосну ногой, словно проверяя, не гнилая ли она, повернулся и молча посмотрел на деда. Потом попытался не то чтобы вытащить, а просто ухватиться за шляпку гвоздя, но только обломал себе ноготь. Наконец он обрел дар речи и выпалил:

— К черту каратэ!

— И чтоб даже пилочки для ногтей с собой не было. Ясно? — Монах в упор посмотрел на двух стоящих перед ним мужчин.

Один — далеко за сорок, с испитым до синевы лицом, уголовник со стажем. Второй — молодой, широкоплечий, с коротко постриженными волосами и до предела тупой физиономией, типичный представитель «новой волны» преступников.

— Так у них у каждого теперь своя охрана. Вырубят — и все дела, — просипел тот, что постарше.

— А это уже наши проблемы, — спокойно ответил Монах.

Он не стал распространяться о том, какие неприятности могли возникнуть у Жереха, после того как менты повязали Рахита с «запаленным» стволом. Рахит — дешевка, запел бы после нескольких допросов. Слава богу, у них в конторе человек прикормленный оказался. Начальник. К тому же из главных. Он-то и просветил Жереха насчет Рахита и пушки и помог определить того в нужную камеру, где Рахит той же ночью повесился. Сам не сам — бог его знает. Нынче в тюрьмах стало модно вешаться. И поди разбери: самоубийство это или чей-то злой умысел. Но теперь по требованию Жереха Монах лично проверял, не прихватили ли парни с собой какую-нибудь смертоносную игрушку. Вымогать у честных людей деньги следовало очень осторожно.