Твоя случайная жертва и бонус (СИ) - Соболева Ульяна - Страница 36

Они провели на кладбище почти весь день. Шел мерзкий, колючий дождь, падал за воротник, обжигал лицо, как иголками, а копы раскапывали могилу шестнадцатилетней Аниты Серовой. Щелкали фотокамеры, Ферни заполнял протокол, укрывшись от дождя под деревом. Каркали вороны, заполняя гнетущую тишину и вызывая неприятную дрожь. Родственники девочки, которых допустили на эксгумацию, одинокими фигурами стояли в стороне и, застыв, смотрели, как достают небольшой гроб, как с него соскальзывают сгнившие венки и комья земли осыпаются в разные стороны. Алекс понимал, какого это – снова бередить раны, корчиться от горя, переживать заново то, с чем пытались смириться все это время. Слезы уже выплаканы, осталось опустошение.

Когда гроб погрузили в машину, кто–то схватил Алекса за рукав. Он резко обернулся и увидел бледное, осунувшееся лицо с заплаканными, усталыми серыми глазами. Отметил, что женщина наверняка не спала несколько суток, принимала транквилизаторы. Зрачки сужены, под глазами синяки, размером с блюдца. К этому он не мог привыкнуть. К человеческому горю от потери. Мертвым все равно, они ушли так далеко, где им уже не больно, они обрели свой покой, пусть и таким ужасным способом, а живые…живые должны отпустить и иногда это становится невозможным. Мертвые убивают живых тоской, болью, мучительным и обреченным «никогда».

– Завтра должны были установить памятник, – пробормотала женщина едва слышно, – он был готов еще вчера….но мы ждали Эда. Понимаете? Такой красивый памятник, с плачущим ангелом, и крылья выкрашены в золотой цвет. А теперь…когда? Вы понимаете?

Она постоянно спрашивала, понимает ли он. Да, он понимал. Они попрощались с ней, они собрали себя по кусочкам, а сейчас вдруг обнаружили себя там же…в том самом проклятом аду, снова. Им все так же не куда прийти, негде горевать и оплакивать…Нет завершенности. Нет точки. После которой можно что–то начать заново. Только точка не всегда означает облегчение. Точка иногда это реально конец и дикое опустошение.

– Простите, – отвел взгляд и сглотнул. Невыносимо смотреть в эти глаза, полные отчаяния и упрека ему, – простите, это действительно было необходимо. Извините. Мы сообщим вам о ходе следствия и новых подробностях, как только они появятся. Мы будем держать вас в курсе. Я обещаю, что это не займет много времени.

Она несколько секунд смотрела на него не моргая, а потом вдруг закричала:

– Найдите его! Того, кто это сделал с ней! Найдите этого проклятого ублюдка! Найдите его! Вы меня слышите?

Снова вцепилась в куртку Заславского тонкими пальцами. Сопровождавший ее высокий мужчина тут же подбежал, схватил за плечи, оттаскивая в сторону, стараясь обнять, а она яростно сопротивлялась и кричала:

– Найдите его! Она будет и вам сниться! Будет когда–нибудь. Все они будут вам сниться!

Алекс тяжело вздохнул. Нет. Они ему уже давно не снятся. Они мешают жить, есть, спать, заниматься сексом, отдыхать, но не снятся. Когда–то снились. Когда–то он помнил их имена, помнил номера папок, помнил подробности еще несколько месяцев спустя после закрытия дел, а сейчас они ему не снятся.

Тело повезли к Берну. И уже спустя час Алекс смотрел на новое послание, точнее, на полусгнивший кусочек бумаги с буквой «n», и чувствовал, как снова пульсирует в затылке. Берн сказал, что девочка убита тем же способом, что и две другие. Больше подробностей Алекс получит вечером, так как здесь много работы. Материал не свежий. Многие называли трупы материалом…и это больше его не ужасало. Но если вдуматься, этот материал смеялся, улыбался, мечтал о будущем, заплетал косички и ел корнфлекс с молоком по утрам… А теперь это просто материал, потому что какая–то сволочь вообразила себя Богом или Дьяволом и решила оборвать жизнь. Посмела. Проклятье. Алекс должен найти этого подонка и заставить ответить за все.

Так же пришли ответы из лаборатории с примерной датой издания книги, из которой были вырезаны буквы. Издание 1885 г. На языке оригинала. Да, им повезло, таких книг оказалось всего три по всему штату в центральных библиотеках. Они уже выслали запрос на предоставлении информации о тех, кто брал читать книги за последние три месяца и запросили сами экземпляры для экспертизы. И пусть круг сужался до трех томов, Алекс прекрасно понимал, что может ничего не найти. Книги могли быть куплены и с аукциона, могли быть прочитаны в читальном зале кем угодно, даже уборщиком или уборщицей, чье имя не вошло в список. От этих мыслей болели виски и пульсировал затылок.

Алекс разложил буквы в ряд, поправляя кончиком пинцета. Заславский менял их местами и между его густых бровей пролегла глубокая морщина.

– Гребаные ребусы.

После похмелья дико болела голова, отдавала пульсацией в затылке. Да, он вчера напился как свинья, до полной отключки. Мог бы – напился бы до комы. Потому что лишь вчера Алекс понял, что это конец. Ни тогда, когда она его выставила с вещами, ни тогда, когда посылала и мягко, и грубо, а именно вчера. Он увидел в ее глазах нечто такое, чего не было раньше – он увидел в них дружеское участие. Не ненависть, не раздражение, а именно полное безразличие. Отсутствие всякого интереса к нему, ожидание, что он уйдет. А еще опытным взглядом копа он отмечал, что в ней произошли перемены…он нюхом чуял другого мужчину. За версту.

Это даже не ревность, это полный проигрыш и осознание, что Кэт не вернется к нему никогда. Борьба окончена, и он проиграл.

Дверь кабинета приоткрылась и показалась кудрявая голова Ферни.

– Разгадываешь?

– Да, – Алекс откинулся на спинку кресла, – разгадываю.

– Мы получили списки за три последних месяца.

– Сколько?

– Всего шесть человек.

Ферни зашел в кабинет и придвинул стул к столу.

– Как думаешь, что это за слово?

– Не знаю, мать его! Не знаю. Я не учил гребаный итальянский. Этих треклятых букв может быть пятнадцать, десять. Да сколько угодно. Это может быть не одно слово, а предложение. И кто знает, каким образом он пришлет нам следующую букву и когда.

– Что с книгами? Когда будут у нас?

– Уже в дороге. Срочная доставка.

– Стеф пусть сразу несет ко мне.

– Думаешь, мы найдем ответы в книгах?

Алекс достал сигарету и с раздражением швырнул пустой пластиковый стакан в урну.

– Не знаю. Какая–то заумная дрянь, интересующая долбанных маньяков.

Ферни рассмеялся и подался вперед, опираясь руками о столешницу.

– Божественная комедия? Ну почему? Очень интересное произведение. Можно пофилосовствовать, разобраться во всех кругах Ада. Классика всех времен и народов.

– Ты читал? – Алекс снова посмотрел на буквы и поменял их местами, постукивая пинцетом по столу.

– Когда–то давно увлекался сатанизмом, роком и литературой соответствующей тематики. Попалась и данная книга.

– Именно тогда ты нашлепал пирсинг на теле и свои татуировки с черепами?

Ферни приподнял рукав водолазки. От запястья до локтя тянулась татуировка змеи, обвивающая три черепа, повторяющая замысловатые петли на руке.

– Ты про это? Да. Именно тогда. Кстати, помогало, когда я был желторотым новобранцем, меня швыряли из одного дерьма в другое и называли агентом под прикрытием.

– И сколько этих кругов? – Алекс поднес букву к глазам и поджал губы.

– Иван Алигьери утверждает, что десять.

Заславский вдруг резко подался вперед.

– Кто считает?

– Автор. Иван Алигьери.

– Меня преследует это проклятое имя.

Положил букву на столешницу и затянулся сигаретой.

– У Кэт кто–то появился.

– Поэтому ты вчера надрался, как свинья?

Алекс усмехнулся и нервно поправил волосы.

– Что там с Волин? Есть что–нибудь?

– Пока ничего. Мы пробили его передвижения за последнее время.

Ферни сложил руки на груди и отвел взгляд.

– Почему я не видел отчет? Ты выслал его мне? Когда вы проверили?