Крах и Восход - Бардуго Ли - Страница 4

«Из-за тебя, – отозвался голос в моей голове. – Потому что ты их подвела».

От мрачных мыслей меня отвлек голос Апрата:

– Мальчишка слишком многое себе позволяет.

Я проследила за его взглядом к Малу, расхаживающему между солдатами, чтобы объяснить что-то одному или исправить другого.

– Он помогает им тренироваться, – сказала я.

– Он раздает приказы. Оретцев! – подозвал его к себе священник. Я напряглась, наблюдая за приближением Мала. Мы едва виделись с тех пор, как ему запретили приходить ко мне в комнату. Помимо тщательно нормированных встреч с Женей, Апрат изолировал меня от всех потенциальных союзников.

Мал изменился. На нем была крестьянская рубаха из грубой материи, служившая ему формой в Малом дворце, но он похудел и побледнел за время, проведенное под землей. Узкий шрам на подбородке выделялся острым рельефом.

Он остановился перед нами и поклонился. В последние месяцы ближе нас друг к другу не подпускали.

– Ты здесь не капитан, – осадил его Апрат. – Толя и Тамара старше тебя по званию.

Мал кивнул.

– Так и есть.

– Тогда почему ты ведешь тренировку?

– Ничего я не веду. Мне есть чему научить. Им есть чему научиться.

«Это верно», – горько подумала я. Мал хорошо поднаторел в борьбе с гришами. Я вспомнила, как он, разбитый и истекающий кровью, стоял над шквальным в конюшне Малого дворца, какой вызов и презрение читались в его глазах. Я бы с радостью обошлась без этого воспоминания.

– Почему этим новобранцам не нанесли татуировку? – спросил Апрат, указывая на группу, дерущуюся на деревянных мечах у дальней стены. Всем им было не больше двенадцати.

– Потому что они еще дети, – ответил Мал ледяным тоном.

– Это их выбор. Ты же не откажешь им в возможности показать свою верность нашему делу?

– Я отказываю им в том, о чем они пожалеют.

– Это не в нашей власти.

Челюсти Мала заходили желваками.

– Если мы проиграем, эти татуировки заклеймят их как солнечных солдат. С тем же успехом они могут хоть сейчас записаться на встречу с расстрельной командой.

– Поэтому на твоем лице нет татуировки? Твоя вера в нашу победу настолько слаба?

Мал покосился на меня, затем снова на Апрата.

– Я храню свою веру для святых, – спокойно ответил он. – А не для людей, которые посылают детей на верную смерть.

Священник прищурился.

– Мал прав, – вмешалась я. – Пусть они останутся непомеченными. – Апрат равнодушно взглянул на меня своими черными глазами. – Пожалуйста, – тихо добавила я, – в знак доброты ко мне.

Я знала, как сильно ему нравится этот голосок – ласковый, теплый, как колыбельная.

– До чего у тебя нежное сердце, – ответил священник, цокая языком. Но я видела, что он доволен. Несмотря на то что я перечила его желаниям, такой святой он и хотел меня видеть – любящей матерью, утешением для своего народа. Я впилась ногтями в ладонь.

– Это же Руби, верно? – спросила я, желая сменить тему и отвлечь Апрата.

– Она прибыла пару недель назад, – ответил Мал. – Руби хороша… служила в пехоте.

Я невольно почувствовала крошечный укол зависти.

– Стигг выглядит недовольным, – заметила я, кивая на инферна, который, похоже, решил отыграться на Руби. Девушка делала все возможное, чтобы постоять за себя, но явно проигрывала бой.

– Ему не нравится быть битым.

– По-моему, ты даже не вспотел.

– Нет, – помотал головой Мал. – И это проблема.

– Почему? – спросил Апрат.

На долю секунды Мал перевел взгляд на меня.

– Проиграв, больше учишься, – он пожал плечами. – Ну, хоть Толя все еще может надрать мне зад.

– Следи за языком! – рявкнул Апрат.

Мал проигнорировал его. Внезапно он прижал два пальца к губам и громко свистнул.

– Руби, ты открыта!

Слишком поздно. Ее коса загорелась. Еще один юный солдат подбежал к ней с ведром воды и вылил его ей на голову.

Я скривилась.

– Постарайся не зажарить их до корочки.

Мал поклонился.

– Моя правительница.

А затем двинулся обратно к воинам.

Этот титул… Произнес он его без привычной злобы, которую я так явственно слышала в Ос Альте, но слова все равно подействовали на меня как удар под дых.

– Ему не стоит так к тебе обращаться, – заметил Апрат.

– Почему?

– Это был титул Дарклинга, и он неуместен для святой.

– Тогда как ему ко мне обращаться?

– Напрямую – никак.

Я вздохнула.

– В следующий раз, когда ему будет что сказать, я прикажу написать мне письмо.

Апрат поджал губы.

– Что-то ты сегодня беспокойная. Думаю, дополнительный час тишины архива пойдет тебе на пользу.

Говорил он с упреком, словно я капризный ребенок, засидевшийся допоздна, вместо того чтобы идти спать. Я заставила себя вспомнить об обещанной мне котельной и выдавила улыбку.

– Уверена, вы правы.

«Отвлечь, обезоружить и обезвредить».

Когда мы свернули к проходу, который вел к архиву, я оглянулась через плечо. Зоя опрокинула солдата на спину и закружила его, как черепаху, лениво вычерчивая рукой круги в воздухе. Руби что-то говорила Малу – улыбка широкая, лицо страстное. Но Мал смотрел на меня. В тусклом свете пещеры его глаза стали насыщенного голубого оттенка, цвета сердцевины огонька.

Я отвернулась и поспешила за Апратом, пытаясь усмирить свист в легких. Подумала об улыбке Руби, ее опаленной косе. Милая девушка. Нормальная девушка. Вот в ком нуждался Мал. Если он еще не увлекся кем-то новым, в конце концов это неминуемо произойдет. И однажды я стану достаточно хорошим человеком, чтобы пожелать ему всего наилучшего. Но не сегодня.

* * *

По пути в архив мы встретили Давида. Как обычно, выглядел он неопрятно – волосы торчали во все стороны, рукава испачканы в чернилах. В одной руке у него была чашка горячего чая, из кармана торчал кусочек поджаренного хлеба.

Его взгляд скользнул по Апрату и страже.

– Вы за мазью? – спросил он.

Губы Апрата слегка скривились. Мазью была смесь Давида для Жени. Помимо ее собственных усилий, бальзам помогал заживить худшие из шрамов, но раны от ничегой никогда не исцелялись полностью.

– Санкта-Алина пришла для утренних штудий, – торжественно заявил священник.

Давид дернулся, что отдаленно напоминало пожатие плечами, и юркнул в дверной проем.

– Но ты же потом придешь в котельную?

– Я пришлю за тобой стражу через два часа, – сказал Апрат. – Женя Сафина будет ждать тебя, – его глаза осмотрели мое изможденное лицо. – Проследи, чтобы она внимательнее исполняла свои обязанности.

Он отвесил низкий поклон и скрылся в туннеле. Я осмотрела помещение и шумно, разочарованно выдохнула. Архив мог бы стать моим излюбленным местом, с запахом чернил на бумаге и тихим поскрипыванием перьев. Но на деле он был логовом святых стражей – плохо освещаемый лабиринт из арок и колонн, вытесанных в белой скальной породе.

Когда Давид впервые увидел эти маленькие куполообразные ниши, которые частично обвалились, с выставленными в ряд древними книгами и манускриптами, страницы которых почернели от гнили, а корешки набухли от влаги, он единственный раз на моей памяти вспылил. В пещерах было так сыро, что через пол проступали лужи. «Вы не можете… не можете хранить тут записи Морозова! – чуть ли не взвизгнул он. – Это же болото!»

Теперь Давид коротал свои дни и большую часть ночей в архиве, изучая тексты Морозова, набрасывая теории и зарисовки в собственном журнале. Как и большинство гришей, он верил, что записи Морозова были уничтожены после создания Каньона. Но Дарклинг ни за что бы не лишил мир таких знаний. Он спрятал журналы, и хоть я так и не добилась четкого ответа от Апрата, но подозревала, что каким-то образом священник отыскал их в Малом дворце и выкрал, когда Дарклингу пришлось бежать из Равки.

Я опустилась на сиденье напротив Давида. Он притащил стул и стол в самую сухую из пещер и заполнил одну из полок запасным маслом для светильников, а также травами и смесями для бальзама Жени. Обычно он корпел над какой-то формулой или что-нибудь чинил, не отрываясь от своего занятия часами, но сегодня не находил себе места – суетился с чернилами, постоянно посматривал на карманные часы, которые выложил на стол.