Чернолунье — Свобода для заключённого (СИ) - "Dir Blake" - Страница 57

Лилит бежала на этот свет, пробивающийся сквозь узкие окошки и крыши. Необъяснимое счастье переполняло её, стоило только почувствовать приход ночи. В Кразе, где она жила со стариком, были низкие дома и тусклые фонари, иногда их вовсе не включали, и тогда Лилит могла в полной мере любоваться звездами или луной. Она забиралась на крышу своего дома и смотрела на небо, как заколдованная. Байард часто шутил мол, так проявляется в ней принадлежность к «детям луны», монстрам, просыпающимся по ночам. Их жалобный вой часто доносился из леса в полнолуние.

В такие ночи Лилит тоже желала выть, желала петь, хоть и ненавидела это. Она чувствовала горечь и боль песен лесных жителей, и та наполняла её нутро, комом вставала в горле. И горько, и сладко, и тошно становилось на душе, хотелось плакать, но слезы уже давно не проступали на её глазах.

Лилит нетерпеливо бежала вверх, чувствуя, что вот-вот из груди вырвется крик. Она разлепила сухие губы, жадно глотая воздух, свет становился всё ярче, одним прыжком она вскочила на твердый каменный помост.

Сырой ветер ударил в разгорячённое лицо. На мгновение Лилит встала как вкопанная, ослепленная светом тысячи огней на горизонте. Звуки города снова наполнили всё пространство вокруг неё, как и невероятно отчетливый в эту минуту запах моря.

Лилит обошла огромный бронзовый колокол, с причудливой изысканной резьбой по краям, встала под аркой крыши у самого края бортика, где расположились на углах каменные гаргульи.

Обратив лицо к звездному небу, она набрала в легкие воздух и надрывным голосом затянула тоскливую песню, единственную, которую знала:

Мир окутан мглой.

Под ночной пеленой

Угаснет рассвет,

А с ним и красок цвет.

Увяли цветы обещаний.

Где мир, лишённый страданий?

Высохла последняя слеза,

Что за павших обронена была.

Когда прекратится бесконечная ночь

Укажет ли яркая звезда путь?

Туда, где кончается боль

И начинается вечный покой.

Лилит смолкла, ветер растрепал собранные в высокий хвост волосы, бантик из выцветшей красной ленточки нервно вздрагивал. Лилит вслушивалась в неровное биение своего сердца. Рана на ноге ныла. От бега всё же стоило воздержаться хоть на день, но, к счастью, швы не разошлись. Лилит присела на край каменного бортика, напевая мелодию под нос.

Сверкающий город, раскинувшийся под её ногами, казался чужим и холодным. Морской туман окутывал его улицы, делая огни тусклыми, неясными.

Акрус…

«Интересно, как бы он выглядел на закате. Наверное, потрясающе. Показать бы ему…», — промелькнула в голове мысль и тут же погасла. Лилит тряхнула головой, в очередной раз напоминая себе, — нельзя сближаться с людьми.

— Какая красивая мелодия, — тихий шёпот раздался позади неё.

Сердце Лилит ёкнуло. Она повернула задеревеневшую шею, молясь, чтоб голос ей только послышался. Рука её уже прикоснулась к голенищу сапога, где покоился в ножнах кинжал (медработники не заметили его, когда Лилит доставили в больницу).

Лилит выпучила глаза, с усилием вглядываясь в темноту. Она громко испуганно дышала приоткрытым ртом. На лбу её проступил холодный пот. Черные глаза цеплялись за каждый уголок внутри башни и, наконец, она заметила силуэт, скрывавшийся в полумраке колокола.

— Кто здесь? — рыкнула она. — Выходи, я знаю, где ты прячешься!

Кто-то испуганно шмыгнул за колокол.

— Предупреждаю, я кину нож. Покажись, трус!

— Сто-ой! — жалобно протянул ребяческий голос. — Выхожу, выхожу…

Лилит напряженно присела, вглядываясь в темноту, откуда шел звук.

Из тени на свет робко ступила маленькая девочка. На ней был грязный белый сарафан, на свету он просвечивал, открывая глазам худое, костлявое тельце. Мраморная кожа в холодном свете звезд казалась ещё более белой и неживой. А её волосы!.. Длинные, но совершенно седые и тонкие, как нити паутинок, сверкали серебром. Она вовсе не была грисом, как Дай, и даже не альбиносом. Она точно выцвела, потеряла цвет, а с ним и жизнь. Девочка глядела себе под ноги, лишь изредка бросая трусливый взгляд на Лилит. В тускло-карих глазах сквозило любопытство.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Лилит, растеряв всю грубость. — Ночь - не детское время.

Девочка обратила на неё свое кукольное личико с большими круглыми глазками и блекло-алыми губками.

— Я прячусь здесь, — как ни в чем небывало прошелестела она. В её глазах сверкнули озорные огоньки. Похоже, она была рада, что Лилит не стала нападать на неё.

— От кого? — с опаской осмотрелась она.

— От людей.

Лилит замерла и ещё с секунду внимательно всматривалась в её лицо, но потом расслабилась и горько усмехнулась.

— Значит мы с тобой в одной лодке. Я тоже от них прячусь. Подойди, — она поманила её рукой.

Такого короткого объяснения Лилит вполне хватило. Она никогда не лезла в чужие души и их проблемы — ей и своих переживаний хватало — а взамен никто не лез к ней. Такое негласное правило устанавливалось, в общем-то, во всём обществе. Но, к сожалению, и тут встречались нарушители.

Девочка радостно кивнула, подскочила к ней. Босые ступни бесшумно передвигались по холодной каменной плите. В груди Лилит болезненно сжалось. Ей стало ясно, почему девочке удалось так бесшумно подкрасться к ней со спины.

— Почему ты не боишься меня? — невольно задала она вопрос, на что услышала таинственное:

— От тебя пахнет по-другому, не как от остальных людей.

— Чем?

— Не знаю. Я ещё никогда не слышала такого запаха.

— Поэтому ты пришла? — продолжила разговор Лилит, поджав колени к груди и снова взглянув на город. Обычно она бы не позволила себе такой неосторожности, но от девочки не веяло никакой угрозой, от неё вообще ничем не веяло, точно она была призраком.

— Угу, — кивнула она и села рядом с ней. — А ещё я слышала, как ты пела. Не споёшь ещё, сестрёнка?

Лилит вздрогнула, сжала разодранные плечи сюртука.

— У тебя есть имя?

— Нилл, — коротко ответила она, устремив на неё любопытные глазища. — А у тебя?

— У меня нет имени, — мрачно отозвалась Лилит, положив подбородок на свои колени.

— Это так грустно… — сказала Нилл и положила свою седую головку ей на плечо, — Никчёмная я не смогу придумать тебе имя, сестренка.

— И не нужно… ведь имя розы мне не подходит, — усмехнулась она. Ей почему-то вспомнились слова мальчика, что дал ей «подходящее» имя.

Громкое урчание прервало тишину. Лилит кисло улыбнулась, коснувшись живота; она весь день ничего не ела. Но вдруг замерла, осознав, что вовсе не её живот издавал звуки. Медленно повернув голову, она взглянула на девочку-призрака. И, конечно, краска проступила на её мертвенно-бледном кукольном лице.

Лилит прыснула, спрыгивая с бортика на каменный помост.

Нилл робко сжалась, обхватив живот, что так подло выдал её. Зато Лилит убедилась, что она не её галлюцинация и уж точно не призрак. Разве у призраков урчат животы?

— Кажется, нам пора подкрепиться, — озорно блеснув глазами, заявила она, протянув девочке руку.

— Нам?

Ⅳ

Дурманящий запах еды дразнил голодный желудок. Лилит разглядывала подсвеченные стеллажи пекарни с самыми разными булочками: были и с вишнёвым вареньем, и с клубничным, и с ванилью, и даже с шоколадом, который Лилит так полюбила, попробовав лишь раз в жизни. Были также и багетики с сыром, и с сосисками. Они казались девушке сытнее и бюджетнее тех же крохотных булочек с шоколадом. Глаза её разбегались от разнообразия выбора, она замечала и разноцветные пирожные, и массивные, украшенные карамелью или шоколадными цветочками торты, которые она, скорее всего, никогда не попробует, ведь ограниченность в средствах постоянно напоминала о себе и не давала пуститься во все тяжкие.

Лилит уже десять минут гипнотизировала прилавки, хотя сказала Нилл, что быстро вернётся, пока та ждет её снаружи недалеко от входа.

Изысканные яства испортили настроение; она понимала, как расточительно тратить деньги на излишки в виде еды аристократов, но и поделать ничего с собой не могла, ведь ей так хотелось их попробовать. Утешало только то, что когда-нибудь она станет богатой, ну или чуть богаче, чем сейчас, чтобы ей не пришлось трястись над каждой копеечкой, и тогда уж точно попробует всё, что захочет.