Красная улица (Повесть) - Кава Виктор Иванович - Страница 13

«Уж не тот ли курьер, о котором говорил Ваня, притаился в долине и ждет темноты? — подумала про себя Ярина. — Ох боже ты мой, ведь закоченеет, мороз-то какой к ночи ударил…» Вскочила. Накинула платок, но дальше порога не пошла. Нельзя ей идти в долину. Хоть и далеко соседская хата и сосед у нее одноглазый, а может приметить. С тех пор, как стал полицаем, будто с цепи сорвался.

Зимний вечер наступает рано, но темнота долго не может прижаться к земле — отталкивает ее белый снег.

Ярина вздрогнула. Голова ее лежала на подоконнике. Не заметила, как задремала. Старость незаметно подкрадывается… Увидела вдруг в окне лицо и метнулась в сени.

— Кто?

— Старик.

Открыла дверь и ничего не могла понять. Перед ней стоял мальчишка. Маленький, продрогший. И чего ему вздумалось назвать себя стариком?

— Ты, мальчик, наверно, ошибся двором, — сказала она растерянно.

Мальчишка шмыгнул носом, деланным баском сказал пароль и добавил:

— Нет, не ошибся, «мама родная». Со мной еще один человек.

«Знает мою кличку», — подумала Ярина и успокоилась. Пропустила в хату мальчишку, а потом и мужчину в полушубке.

Как только они переступили порог, Спиридон повернулся к хозяйке:

— Вы, мне говорили, отведете доктора на другую квартиру. В Любче. Там будет ждать Ваня… Так зачем нам ходить ночью? Покажите дорогу, я сам доведу. Пусть доктор только немного отогреется… — Басок Спиридона вдруг дал «петуха», и мальчик кашлянул, чтобы скрыть неловкость.

Ярина как будто не слышала никаких слов, она участливо смотрела на его посиневшее от холода и усталости лицо.

— Я думала, что дед придет. Кличка-то Старик… Кто же тебя, такого малого, послал в такую даль?

Курьер ответил сердито:

— Вы же знаете, что по правилам конспирации я не имею права ничего вам рассказывать.

Женщина слегка улыбнулась:

— Знаю. У меня столько курьеров перебывало!.. Но такого, как ты, не было…

И тут подал голос другой — он уже снял полушубок и сидел на лавке, махал ногами, стараясь согреть их:

— Вы, уважаемая хозяйка, не конфузьте Спиридона. Он настоящий курьер и сегодня даже мне жизнь спас. Подождите, согреюсь, отдышусь немного, тогда все и расскажу. А вы тем временем загоните нашего юного друга на печь, у него ноги совсем мокрые…

Ярина всплеснула руками:

— Чего ты молчишь? Ну-ка, снимай немедленно свои чуни — и пошел на печь. Она еще теплая…

— Да нет… уже время идти…

— Никуда ты не пойдешь! — В голосе хозяйки появились суровые нотки. — Заболеть хочешь? Ну-ка, лежи, а то как возьму веник!..

Спиридон в растерянности постоял немного и пошел на печь. Положил голову на подушку, и тут же на него внезапно накатилась высокая волна сна…

Утром командир вызвал Спиридона и сказал:

— Каспрук просит на пару недель оставить тебя в лагере. Отдохнуть. Так что оставайся. Помогай вместе с Семкой беженцам. Видишь, сколько их привалило, калина-малина.

Спиридон первые дни честно выполнял приказ командира. Строил вместе с партизанами утепленные шалаши, присматривал за детьми… Но ему все скоро наскучило. Разве это дело для партизана! А не поискать ли в лесу другой отряд? Рассказывали, будто видели как-то человек десять в кожухах, шли стороной. Хорошо бы разыскать их! Может, у них даже связь с Москвой есть. Вот будет здорово!

Два дня Спиридон и Семка топтали снег вокруг лагеря.

Хотя бы одного человека встретили.

На третий день Спиридон пошел один — Семка напился в лесу холодной родниковой воды и захворал.

Спиридон захватил наган Семки.

Он долго бродил по лесу, далеко отошел от лагеря, с ног валился от усталости, но никакого намека на партизанскую стоянку.

Присел под калиновым кустом, чтобы отдышаться. Поднял глаза и увидел две грозди калины. У Спиридона даже слюнки потекли — калина сейчас как мед!

Сорвал одну гроздь, потянулся за другой. И вздрогнул от громкого крика: «Стой! Руки вверх!»

Недалеко от куста стоял мальчишка его возраста. Полный, как куль зерна. Нахмурил белые брови, смешно надул губы. В руках обрез.

— Ты кто такой? — спросил он баском. — Почему рвешь мою калину?

— А ты что, сажал ее? — захорохорился Спиридон. — Захотел — и рву.

— Сажал, не сажал — твое дело маленькое! Поднимай руки! Я не шучу.

Видя, что мальчишка положил палец на спусковой крючок, Спиридон неохотно поднял руки.

— А ты кто такой? — спросил Спиридон миролюбиво.

— Ты поговори мне! — крикнул мальчишка. — Слепой, что ли, не видишь? Я партизан.

Спиридон облегченно рассмеялся. Ну и насмешил! Видно, не раньше чем вчера взял в руки обрез и такого вояку из себя корчит, что куда там!

Он протянул мальчишке гроздь:

— Возьми свое добро, если жалко… Я ведь тоже партизан.

Мальчишка взял калину и тут же стал есть ягоды. Даже глаза прижмурил от удовольствия. «Ну и жадина, — подумал Спиридон. — Даже не подумал со мной поделиться. Бывают же люди…»

Мальчишка съел ягоды, вытер кулаком рот и спросил высокомерно:

— А не врешь? Из какого куреня?

«Курень? При чем тут курень?» — не понял Спиридон. Вслух сказал:

— У нас Конищук командует.

— А у нас, украинских партизан, самый главный — батько Тарас.

Ага, так вот это какие «партизаны»…

— А ты ходил на операции против немцев? — поинтересовался осторожно Спиридон.

— Нет, — признался мальчишка. — А поляков резать ходил. И евреев бить.

— А за что их бить? — еле сдержал свое возмущение Спиридон.

— Как за что? — подозрительно посмотрел на него мальчишка и опять поднял обрез. — Это же враги Украины. Евреи, москали, поляки.

— А немцы?

— Немцы?.. Немцы тоже будут врагами, если выступят против нас. А сейчас они наши друзья, потому что обещают разрешить самостоятельную Украину, как только кончится война с москалями.

У Спиридона даже в глазах потемнело от гнева.

— Ах ты, бандит проклятый!

Мальчишка вскинулся, глаза у него сузились, стали злыми, как у разъяренного вепря.

— Ага-а! — процедил он сквозь зубы. — Так вот ты какой партизан! Советский… Ну-ка, руки вверх и топай вперед! Там ты обо всем расскажешь!

«Что же делать? Что? Как выйти из этого положения?» Спиридон попробовал оглянуться. И сразу же в его спину уткнулся ствол обреза.

— Не дергайся, а то…

Спиридон шел и тоскливо смотрел на березы, застывшие в скорбном безмолвии, на беззаботного воробья, прыгающего по голой ветке…

— Стой! — вдруг приказал мордастый. — Давай-ка я тебя обыщу… Может, у тебя оружие…

Держа в правой руке обрез, он левой полез в пустой карман Спиридона…

Раздался выстрел. Мордастый громко закричал и выронил обрез. Спиридон схватил оружие… Пришел в себя в густых зарослях ежевики, он запутался в ней и упал лицом на колючки. Кожу обожгло!

Убежал!.. Вместе с радостью, что удалось спастись, пришла досада: почему не убил мордастого?

Он долго петлял, пока не попал на большую поляну. Огляделся. Чудное какое-то место… Никогда не думал, что на Волыни есть такие уголки… Песчаные холмы показывают из-под снега свои желтые плешины. Между холмами кланяются ветру кустики ивняка, обшарпанные низкорослые березки и сосны. Ветер сдувает с плешин песок, желтит снег. Настоящая пустыня, только не раскаленная солнцем, а примороженная.

В небе темнели, сгущались тучи. Вскоре они заволокли все небо. Пошел мелкий, как мука, снег. Стало еще мрачнее, еще безрадостнее в этом неуютном уголке. Правда, это к лучшему, что идет снег, — следы занесет.

У Спиридона окоченели ноги, ветер упрямо забирался в чуни, под фуфайку.

Из леса никто не выходил.

Когда над холмами поплыли серые сумерки, Спиридон встал. Куда идти? Постоял немного — нет, идти, куда-то идти, двигаться. Иначе на таком ветру и морозе превратишься в сосульку.