Волки (СИ) - Аввакумов Александр - Страница 60

Я оборвал его на полуслове и с гневом в голосе сказал:

— Иванов, ты уже давно не милиционер, понимаешь меня?! Не милиционер с того самого момента, когда взял в руки эти грязные деньги. И не надо, Иванов, меня приравнивать к себе. Я всю жизнь боролся и борюсь с преступниками, не щадя ни себя, ни их. А ты у меня за спиной продаешь меня и моих друзей. Ты же Иуда, тот продал Христа за тридцать серебренников, а ты нас — за пятьсот долларов США. Кстати, я не боюсь твоего тестя. Что он мне сделает? Уволить не уволит, а к неприятностям, поверь мне, я привык. Было бы страшнее, если бы вы этого не совершали, а я вам вешал совершенно чужое преступление.

— Виктор Николаевич, можно я позвоню жене? — спросил он меня.

Я кивнул. Он снял трубку и, кое-как сдерживая себя, сказал:

— Рита, я сегодня ночевать, по всей вероятности, не приду. Не спрашивай меня ни о чем, так надо. Позже я тебе все объясню.

Он положил трубку на рычаг и смахнул с глаз слезы.

— Дайте мне бумагу, я готов написать явку с повинной, — сказал он слегка дрожащим голосом. — Это, наверное, действительно лучший из всех вариантов.

Я протянул ему бумагу, и он начал писать.

Иванов закончил писать и с облегчением откинулся на спинку стула. Судя по его виду, у него полностью иссякли как физические, так и моральные силы.

— Виктор Николаевич, что теперь будет со мной? — спросил он у меня.

Прежде чем нажать курок пистолета, надо было подумать об этом. Ты же стрелял в человека хладнокровно, словно перед тобой был враг, а теперь вот сидишь передо мной и распускаешь нюни, интересуешься, что теперь будет, словно я не заместитель начальника управления, а судья. Откуда я могу это знать, сам посуди?

— Вы знаете, я не хотел этого делать, — сказал он. — Меня тогда словно заклинило. Я даже не помню, как это делал. Это потом, уже в машине, я понял, что стрелял в человека.

Я встал из-за стола и попросил Зимина вывести Иванова из кабинета. Прихватив с собой явку с повинной, написанную Ивановым, я направился к Вдовину.

— Значит, развалил ты все же Иванова? — спросил меня Вдовин. — Я почему-то думал, что это тебе вряд ли удастся так быстро и легко. Ну, раз он сам об этом написал, пойду доложу Феоктистову.

Минут через двадцать меня вызвал к себе Феоктистов. Когда я вошел в кабинет заместителя министра, то каждой клеткой своего тела почувствовал заряд негативной энергии, которая висела в воздухе. Лицо Феоктистова было темнее тучи. Он, не поздоровавшись со мной, указал мне на стул. Рядом в кресле сидел Вдовин, который, отвернувшись от меня, смотрел в окно.

— Виктор Николаевич, я только что вернулся от министра, — сухо и как-то официально сказал Феоктистов, обращаясь ко мне. — Реакция министра на выявленное тобой преступление крайне негативна. Мало того, что сам потерпевший не обращался по этому поводу в милицию, ты еще установил, что ранение ему нанес Сергей Иванов, который в этот самый момент нес службу.

Он сделал паузу и, не смотря в мою сторону, продолжил.

— Тебе не кажется, Абрамов, что он мог оговорить себя под мощным психологическим давлением с твоей стороны? Ведь все знают в нашем министерстве, как хорошо ты умеешь это делать.

Я сидел в кабинете, переводя свой взгляд с заместителя министра на Вдовина, стараясь понять, к чему он ведет.

— Извините меня, товарищ заместитель министра, но я, видимо, что-то недопонимаю. Кого вы защищаете? Иванова, который неделю назад чуть не убил человека и в этом добровольно признался?

Феоктистов, словно не слыша моей реплики, продолжал:

— Ты хоть понимаешь, что ты вот этими своими бумажками бросаешь тень на все министерство, сотрудники которого, как и ты, борются с преступностью. Ты о них подумал?

Он сел за стол и, посмотрев на Вдовина, сказал:

— Я понимаю тебя как никто другой. Ты обижен на руководство МВД за то, что тебя лишили заслуженной награды, и теперь, пытаясь кому-то что-то доказать, ты раскручиваешь этого Иванова.

Я попытался возразить, но он жестом руки остановил меня.

— Если раньше ты мне докладывал о получаемой тобой информации, то теперь ты, не советуясь ни со мной, ни со своим начальником управления, принимаешь самостоятельные решения, не думая о последствиях. Скажи мне, что случилось? Почему ты не доложил об этой информации не только мне, но и Вдовину?

Он на минуту замолчал и, вновь повысив голос, стал меня отчитывать с новой силой.

— А что мне сейчас прикажешь делать? Все это можно было сделать совершенно по-другому, не привлекая никакого внимания к нашей оперативной службе. Мы бы уволили Иванова, а уж затем через неделю-другую ты бы раскрыл это преступление. Нет же, ты все делаешь по-своему. Мне, по-честному, не нравится, что ты бежишь впереди паровоза, так можно легко попасть под локомотив.

Я посмотрел на Вдовина, который по-прежнему безучастно смотрел в окно.

— Разрешите идти? — обратился я к заместителю министра.

— Иди. Не забудь освободить Иванова. Надеюсь, ума у тебя хватило, чтобы не закрывать его в камеру.

Я молча вышел из его кабинета и, не замечая никого в коридоре, направился к себе на третий этаж.

Вдовин сидел в кресле и размышлял, правильно ли поступил он, переведя все стрелки удара руководства министерства на своего заместителя. Он помнил до мельчайших подробностей, как удивленно посмотрел на него заместитель министра. Он знал, что в последнее время между Феоктистовым и начальником управления по борьбе с организованной преступностью Бухаровым возникли серьезные трения. Эти трения, как правило, происходили на совещаниях и носили публичный характер. Такие факты не могли не остаться незамеченными, и вскоре министр пригласил к себе в кабинет своего заместителя. Что происходило там, за закрытыми дверями, никто не знал. Только конфликт между двумя руководителями министерства перешел в другую фазу.

Прочитав явку с повинной Иванова, Феоктистов взял ее в руки и напрямик направился в кабинет министра. Вернулся он оттуда быстро.

— Ты знаешь, кто такой Иванов Сергей? — спросил Вдовина заместитель министра.

— Что за вопрос, Михаил Иванович, конечно, знаю, — ответил Вдовин. — Там же все указано.

— Что там указано? — в гневе спросил его Феоктистов. — Ты знаешь, чей это зять?

— Откуда я знаю? Я его даже в глаза не видел.

Чувство самосохранения подсказывало ему, что нужно что-то предпринимать, чтобы не оказаться главным виновником возникшего скандала.

— Михаил Иванович, я действительно не знаю, чьим зятем является этот самый Иванов. Мне эту явку с повинной передал Виктор Николаевич Абрамов. Вот он наверняка знал, кто такой Иванов.

— Кто еще об этом деле знает? Бухаров? — спросил его Феоктистов.

Вдовин лихорадочно соображал, что ему ответить на вопрос заместителя министра.

— Наверняка нет. Абрамов мне лично не говорил, что он проинформировал об этом Бухарова, товарищ полковник. Единственным человеком, кто может знать об этом факте, может быть только Зимин, и то я сомневаюсь в этом.

— Как же так, Анатолий, ты взял меня и подставил под министра?

— Но я действительно ничего не знаю, товарищ полковник. Абрамов занес мне явку и попросил меня, чтобы я вам доложил об этом деле. Что я, в принципе, и сделал.

— Плохо, Вдовин, что ты ничего не знаешь. Ты не боишься, Анатолий, что Абрамов может подставить не только тебя, но и меня?

— Вы думаете, что это он сделал нарочно, в отместку за то, что его обошли с наградой? Мне кажется, что это у него получилось чисто случайно.

— Зря ты так думаешь, Анатолий Герасимович. Абрамов неплохой оперативник и отличный психоаналитик. Мне кажется, что он все просчитал и решил столкнуть меня с министром, а тебя — со мной и Бухаровым.

— Михаил Иванович! Я его знаю давно, лет десять, если не больше. Он был у меня наставником, когда мы еще работали в отделе оперативной службы. Если говорить по-честному, то я занимаю его место. Он заслужил это место своей работой.