Возмездие (СИ) - Аввакумов Александр - Страница 52

Рука, державшая пистолет, затекла, и он подтянул её немного ближе к себе. Прошло ещё тридцать долгих минут ожидания. Наконец, тишина и темнота накрыла двор и коттедж. Павел приподнялся с земли и рывком пересёк открытое пространство двора. Ему удалось вовремя прижаться к стене дома. Буквально секунд через десять мимо него, разговаривая между собой, прошла пара охранников.

Он осторожно толкнул входную дверь. Она, тихо скрипнув, открылась, и Павел осторожно вошёл внутрь дома. Он осмотрелся по сторонам и, стараясь двигаться бесшумно, двинулся вдоль коридора. Дыхание его стало ровным, и только сердце в груди тугими и мощными толчками гнало кровь по его сосудам.

Коридор, по которому двигался Павел, вскоре закончился. Впереди была лестница, которая вела на второй этаж. Осмотревшись по сторонам, он стал медленно подниматься по ней. Внезапно, одна из ступенек лестницы предательски заскрипела под его весом. Он замер, ожидая, что на скрип выйдет кто-нибудь из охраны, но в доме по-прежнему было тихо. Поднявшись на второй этаж, он повернул налево. В конце коридора, в кресле дремал охранник, между ног которого стояло помповое ружьё. Лавров поднял свой пистолет и, затаив дыхание, медленно подошёл к нему. Он упёрся стволом пистолета в его голову. Охранник вздрогнул от прикосновения холодного ствола и открыл глаза.

— Если хочешь жить, отложи ружьё в сторону и не думай дёрнуться. Если что, убью на месте.

Охранник отложил ружьё в сторону и поднял руки.

— Где второй? — спросил он его.

— Вон там, в комнате, — шёпотом ответил охранник и указал ему рукой на дверь.

— Сиди тихо и тогда останешься живым, — так же тихо произнёс Лавров.

В ответ охранник мотнул головой. Павел оттолкнул ружьё ногой и, прижавшись к стенке, направился к комнате, на дверь которой указал охранник. Неожиданно сидевший в кресле охранник вскочил на ноги и устремился к лежавшему на полу ружью.

Павел выстрелил первым. Пуля, словно игла, пронзила его грудь и навсегда пришила его к стене. Из его открытого рта тонкой струйкой потекла кровь, отчего белая рубашка моментально окрасилась в алый цвет.

Павел медленно нагнулся и, подобрав гильзу, сунул её в карман своей кожаной куртки.

— Девять негритят пошли купаться в море. Один из них утоп, и вот вам результат, восемь негритят, — пропел он про себя, почему-то вспомнив эту старую песню, которую они пели в походах в школьные годы.

Подойдя к двери, он замер, а затем осторожно открыл её. Из смежной комнаты в щёлку пробивался яркий электрический свет, слышались голоса. Прислушавшись к голосам, он понял, что в комнате работает телевизор. Он осторожно приоткрыл дверь комнаты. В комнате, развалившись в кресле, сидел второй охранник и смотрел телевизор. Он не услышал, как Павел подошёл к нему сзади и ударом рукоятки пистолета вырубил его. Он сорвал с окна шнур от шторы и связал этим шнуром руки и ноги охраннику. В рот ему он засунул салфетку, которая лежала на полированном журнальном столике.

— Итак, теперь в доме только Сапог и Жан. Интересно, где они? Вместе или отдельно друг от друга?

Павел вышел из комнаты и осторожно направился к следующей комнате. Он остановился около двери и прислушался. За дверью слышен был разговор двух человек. Он толкнул ногой дверь комнаты и открыл её. Павел словно вихрь ворвался в комнату и остановился посреди неё, направив свой пистолет на Жана, который сидел за столом и с кем-то разговаривал по телефону. Увидев Лаврова, он вздрогнул от неожиданности. Телефонная трубка выпала из его рук и повисла на шнуре. Рука его невольно потянулась к пистолету Макарова, который лежал на столе напротив него.

— Не стоит этого делать, Жан. Ты же хорошо знаешь, что я не промахнусь с трёх метров.

Лицо Жана исказила кривая улыбка. Он усмехнулся и тихо произнёс:

— Ну, что могу сказать, молодец. Вот видишь, навыки, отработанные тобой на войне, тебе здорово пригодились и в мирные дни. Ну, раз пришёл, тогда убивай меня. Чего ты стоишь в нерешительности? Я всё понимаю, что ты не можешь стрелять в безоружного человека, ведь ты не хочешь стать простым банальным убийцей? Ты же борец за справедливость?

— Я пришёл к тебе, чтобы забрать у тебя твою жизнь, как ты забрал её у моей девушки. Ведь по твоему личному указанию Гришин застрелил её. Лучше бы вы не делали этого. Такие как ты не должны жить на этой земле.

— Кто ты такой, чтобы брать на себя функции Бога? Ладно, я бандит, но ты же человек чести. Ты же офицер и, насколько я помню, орденоносец. Сейчас же не война, есть суд. Пусть он решит, виновен я или нет?

— Всё в прошлом, Жан. Сейчас я обычный каратель, человек, чьими руками Бог вершит правосудие. Я его гнев и кара. А на суд ты не надейся, твой суд здесь и сейчас.

Павел поднял пистолет и снова направил его в грудь Жана.

— Погоди! Дай мне сказать два слова. Я хочу купить у тебя свою жизнь. Я готов отдать тебе все свои бабки. Это не мало, дом здесь и на Кипре, квартиру, машину, только не стреляй.

Лавров скорей почувствовал, чем услышал за спиной тихие шаги Сапога. Почему тот не стрелял ему в спину, он так и не понял. Павел резко обернулся. Они выстрелили почти одновременно. Лавров почувствовал, как под ним вздрогнул пол, и зашатались стены комнаты. Пуля попала ему по касательной в шею. Сапог упал, как подкошенный. Из дыры в голове хлынула кровь.

Павел снова на секунду раньше Жана нажал на курок. Выпущенные им пули опрокинули его через кресло. Он подошёл к телу Жана, лежавшему на полу в неестественной позе, и дважды выстрелил ему в голову.

Лавров подошёл к окну и выглянул во двор. Двор был пуст. Он вытащил из кармана брюк носовой платок и приложил его к ране. Он моментально пропитался кровью. Бросив платок на пол, он устремился к двери. Но, услышав шаги бегущих к комнате Жана людей, он остановился, закрыл дверь на защёлку и бросился к спасительному окну. Это был единственный выход из дома. Он схватил стул и со всего размаха швырнул его в окно. Раздался шум разбитого стекла, и в комнату ворвался ветерок, который раздул белые тюлевые занавеси в разные стороны. Раздался выстрел, картечь вынесла из двери замок, словно его там никогда и не было.

Павел обернулся и трижды выстрелил в дверь. За дверью кто-то закричал.

«Похоже, попал», — успел подумать он.

Раздался выстрел, затем второй и третий. Картечь со свистом пронеслась над его головой, круша на куски мягкую гипсолитовую перегородку. Пока стрелок передёргивал затвор ружья, Павел успел выпрыгнуть из окна второго этажа. Вслед ему снова прогремело несколько выстрелов. Картечь, словно рой пчёл, в очередной раз пронеслась над его головой.

Лавров приземлился вполне удачно в этой темноте. Он обернулся назад и нажал на курок. Выглянувший из окна охранник выронил ружьё и наполовину вывалился из окна. Несмотря на сильную боль в шее, Павел вскочил на ноги и метнулся к каменному забору. Его натренированное тело легко оторвалось от земли, и через мгновение он уже перевалился на другую сторону забора. Оказавшись за забором, он метнулся к кустам, в которых спрятал мотоцикл. Надев на голову шлем, он быстро завёл мотоцикл и стрелой вылетел из кустов. Прибавив газа, Павел понёсся в сторону поселка Габишево. Миновав его на приличной скорости, он помчался в сторону Столбищ. Минут через тридцать в посёлок Песчаные Ковали осторожно въехали несколько милицейских машин. Милицию вызвали соседи Жана, разбуженные стрельбой в его коттедже.

На следующий день весь город только и говорил о побоище в Песчаных Ковалях. В результате этой стычки были убиты три человека, в том числе и лидер преступной группировки Жан, двое получили ранения. Допрошенные в качестве свидетелей сотрудники охраны ничего вразумительного и полезного для следствия сообщить не могли. Никто из них не мог описать внешность человека, совершившего это убийство. Все они видели его лишь со спины и могли сообщить лишь о том, что у него были длинные волосы, одет он был в чёрную короткую кожаную куртку. На месте преступления остался лишь след ноги на белом подоконнике и окровавленный носовой платок, принадлежность которого выяснялась.