Поверженый король (СИ) - Аввакумов Александр - Страница 49

— Всё понятно, Фомич. Ты сам с ним будешь говорить или нет? — поинтересовался у него Пух.

— Нет, я с ним говорить не буду. Только прошу вас, не переусердствуйте, не убейте его случайно.

Ребята вышли, и вскоре Лобов услышал шум отъезжающих от офиса автомашин.

— Ну что, Геннадий Алексеевич, посмотрим, кто кого?

Ребята быстро нашли бывшего директора Колхозного рынка, он находился на даче и ковырялся в земле. Он не слышал, как в калитку вошли трое молодых человека.

Пух толкнул его ногой в зад, и Гиви Вахтангович, потеряв равновесие, упал на землю. Повернувшись, он увидел ребят. Большой жизненный опыт и природная интуиция не обманули его, эти люди пришли именно за ним. Он с надеждой посмотрел по сторонам, надеясь на помощь соседей по даче, но построенный год назад высокий забор исключил эту возможность.

— Ты что, старый чёрт, решил с нами в прятки поиграть? Нашкодил, сволочь, и в кусты? Думал, отсидишься здесь? Да мы тебя здесь живого закопаем!

Для пущей убедительности, Пух бросил ему в ноги штыковую лопату и коротко произнёс:

— Давай, начинай копать, у бедных слуг не бывает.

Гиви Вахтангович, впервые в своей жизни, почувствовал дыхание смерти. Он хотел закричать, но слова застряли у него в горле.

— Чего стоишь, по-русски, что ли, не понимаешь? — произнёс Пух.

— Юра, — обратился он к Богомолову, — помоги ему. Глубоко не копай, не нужно.

Гиви Вахтангович опёрся рукой о стенку бани и стал медленно оседать на землю.

— Чего, обосрался? — произнес Пух. — Пошли в дом, там поговорим.

Он схватил старика за шиворот и потащил в дом. Войдя в помещение, Пух прошёл в комнату и сел за стол.

— Давай его, мужики, сюда, поближе к окну, ему сейчас писать нужно будет, — произнес Пух и достал из кармана чистые листы бумаги. — Садись, чёрт, бери ручку и начинай писать. Прокурору района и так далее…

Через час ребята вышли из дома и сели в автомашины. Услышав шум отъезжающих автомашин, Гиви Вахтангович облегчённо вздохнул. Он стал быстро переодеваться, а затем, закрыв дверь дачи, бегом бросился на автобусную остановку. Дождавшись автобуса, он доехал до дома.

— Жена! — закричал он прямо с порога квартиры. — Быстро собирайся, мы уезжаем в гости к Кире в Кисловодск.

— Ты что, Гиви, заболел, что ли? Это куда я поеду сейчас? — произнесла она.

— Не хочешь? Тогда собери меня, мне срочно нужно уехать из Елабуги, — произнёс он и бросился к шифоньеру, где хранились его вещи.

Часа через полтора он вышел из дома и направился в сторону автовокзала. По дороге он столкнулся с прокурором района Евгением Ивановичем Гришиным. Поздоровавшись, тот поинтересовался у Гиви Вахтанговича, куда тот направился с чемоданом.

— Уезжаю, — произнёс он, — здесь, в городе, мне больше делать нечего. Погощу у сестры, а там видно будет.

— Счастливо добраться до места, — произнёс Гришин.

Он махнул рукой и ускорил шаг. Вскоре он был уже в Набережных Челнах, где купил билет на самолёт до Минвод. Только здесь он почувствовал себя относительно спокойно.

Он вышел на привокзальную площадь и глубоко вздохнул. До посадки ещё оставалось два часа. Он направился к киоску, где продавались сувениры. На полпути к киоску его сбила автомашина «Москвич» без государственных номеров. Машина, не останавливаясь, скрылась за углом здания.

Гиви Вахтангович умер больнице, не приходя в сознание. Рука его сжимала спасительный для него билет до Кисловодска, которым ему так и не удалось воспользоваться. Прибывшая милиция обнаружила брошенную автомашину. Судя по номерам агрегатов, машина находилась в розыске как угнанная с завода в городе Ижевске. Отпечатков с руля и кузова снять не удалось, их уничтожил, по всей вероятности, неизвестный преступник.

Прокурор района Гришин сидел в своём кабинете. Перед ним на столе лежало заявление бывшего директора Колхозного рынка, покойного Гиви Вахтанговича, в котором он просил считать ранее написанное им заявление в милицию недействительным.

— Как же Вы, Геннадий Алексеевич, решились возбудить уголовное дело по факту незаконного завладения чужим имуществом, не разобравшись по сути самого этого вопроса. Вот, я Вам уже зачитывал, что пишет Гиви Вахтангович, что он вынужден был написать это заявление под нажимом сотрудников милиции.

— Евгений Иванович, Вы не думаете о том, что он написал это встречное заявление под угрозой со стороны Лобова и его бандитов?

— Геннадий Алексеевич, ещё недавно Вы представляли Лобова всем своим друзьям и знакомым как своего друга, и вдруг Вы резко меняете своё отношение к нему на противоположное. Как это всё расценивать, что с Вами, Геннадий Алексеевич, произошло, какая кошка пробежала между вами?

Хромов замолчал. Воспользовавшись паузой, прокурор продолжил:

— Поймите меня, Геннадий Алексеевич, я человек нейтральный и не собираюсь копаться в этом грязном белье. Я смотрю на этот вопрос со стороны закона и считаю, что Вами нарушен этот самый закон. Вы просто сводите свои счёты с Лобовым, используя при этом государственный ресурс в виде отдела милиции. Я не могу не отреагировать на заявление покойного. Я предлагаю Вам самим прекратить это уголовное дело, мне всё равно, по каким обстоятельствам. Если Вы не сделаете этого, то я сам прекращу его, а в отношении Вас вынесу постановление о привлечении Вас к ответственности за превышение должностных полномочий. Вы хорошо знаете, что Лобов — крупнейший бизнесмен нашего города. Он выделяет громадные средства на благотворительные цели. Благодаря его средствам, сделан капитальный ремонт здания психоневрологического диспансера, которого не было последних пятьдесят лет. Может мне Вам напомнить, что сделал этот Лобов для городского отдела милиции? И вот Вы своими личными обидами хотите всё это сломать?

— Евгений Иванович, дело не в моих обидах, дело в том, что Лобов сколотил вокруг себя целую банду, которая начинает подминать под себя государственные структуры. Если Вы не знаете, то я скажу Вам, что у его дверей каждый день собирается толпа народа, кто с чем, кто-то просит денег, кто-то обращается в поисках защиты от пьяного соседа.

— Я не знаю, что Вы хотите этим самым сказать, но если бы Лобов был бандитом, то народ не обращался бы к нему за помощью. Вы — начальник городского отдела милиции — утверждаете, что Лобов — бандит, тогда у меня к Вам вопрос, почему Вы это всё допустили? Почему с Вашего молчаливого согласия возникла эта группировка? Что, молчите? А сейчас идите и работайте. Собирайте на него материалы, вот когда Вы их соберёте, приходите ко мне, будем возбуждать уголовное дело. А это надуманное Вами дело закройте.

Хромов встал из-за стола и, попрощавшись с прокурором, вышел из кабинета.

Третий день инспектора налоговой инспекции и полиции трясли предприятия Лобова, однако существенных результатов добиться им не удавалось. Как ни странно, больших и серьёзных нарушений они не выявили. Наложив незначительные штрафы, они покинули предприятия.

— Анатолий Степанович, я не верю, что у Лобова всё нормально с налогами и отчётами. Твои ребята, по всей вероятности, плохо искали, — говорил Хромов Гурьянову, начальнику налоговой полиции.

Однако тот стоял на своём, Лобова невозможно привлечь к уголовной ответственности по их линии.

Хромов делал всё, чтобы свалить Лобова, однако чем больше он вовлекал в это людей, тем меньше и меньше шансов у него оставалось для возбуждения уголовного дела.

Вечером, оставшись один в кабинете, Хромов достал бутылку с водкой и налил себе полный стакан. Выпив весь стакан, он поставил его на край стола и откинулся на спинку стула. Он почувствовал, как приятное тепло стало медленно растекаться по его сосудам. В какой-то момент ему стало так хорошо, что он закрыл глаза. Телефонный звонок вывел его из блаженного состояния. Звонили из Казани.

— Геннадий Алексеевич, к нам поступила копия заявления бывшего директора Колхозного рынка вашего города о Ваших противоправных действиях в отношении него. Насколько нам известно, само заявление сейчас находится в прокуратуре вашего города.