Пути Держателей. Книга первая (СИ) - Фролов Андрей - Страница 72

Овилла развернула Киоши к себе лицом, стараясь улыбнуться как можно более уверенно, но ей это не удалось.

Вот, значит, куда привели их теперь Пути Держателей…

Киоши поймал себя на мысли, что напряжение не покидает его с момента высадки. Здесь, в хаотичных лабиринтах улиц, он чувствовал себя диким зверем, неожиданно сменившим волю бескрайнего простора на душные и опасные стены сомнительного убежища. Ловушки. Клетки…

Тоэхи приблизились к двустворчатой двери, сплошь иссеченной когтями и клинками. Из-за потемневших створок несся ровный гул, нарушаемый выкриками, стуком лавок и посуды, слышалась нестройная песня и пьяный женский смех. Дыхание корчмы, густым облаком выливаясь на улицу, было полно запахов пота, прокисшего пива и подгоревшего мяса.

— Уверен, что это место ничуть не лучше, как и не хуже любого в округе, — юноша поднял глаза, честно стараясь прочесть вывеску. В его голосе с рычанием мешались отвращение и злость. — Останемся здесь на несколько переливов, пока не подыщем более укромное жилье.

Овилла молча кивнула и тряхнула гривой, но Киоши вдруг не испытал радости, рассматривая игру красного света на ее огненных волосах и гладкой коже. В отличие от других городов, где он когда-либо бывал, этот давил на рассудок так, словно хотел поработить с первых мгновений знакомства.

Стараясь не наступить на бродягу, прикорнувшего перед входом, молодой тоэх толкнул двери, без всякого желания шагая в недра «Хрустальной арфы Ниамора».

Как и ожидалось, внутри оказалось значительно темнее. Киоши прищурился, изменяя зрачок и присматриваясь к полумраку зала. Довольно узкое с фасада, в глубину здание оказалось значительно больше — его дальняя стена с лестницами на второй этаж терялась в продымленной светильниками мгле.

Зал корчмы заполняли тяжелые широкие столы, окруженные грубыми скамьями. Подпирающие низкий потолок столбы были обильно увешаны плащами посетителей и коптящими лампами. Вдоль стены слева, начинаясь сразу за глотающим пену карликом, тянулась длинная стойка, за которой высились ряды бочек и пузатых пыльных бутылей.

Публики в таверне, как уже успел рассмотреть юноша, оказалось немало, о чем намекал ощутимый даже на улице гул. Закутанные в тени силуэты занимали практически все свободные места. Демоны пили, играли, спорили и заключали сделки, не уставая заказывать новые порции выпивки.

Едва дверные створки сомкнулись за спиной Овиллы, сидящие у выхода притихли, обрывая разговоры и с интересом рассматривая вошедших. На лицах суккубов замелькали плотоядные улыбки, а Киоши, неожиданно смутившись, вдруг вспомнил, что так и не раздобыл себе одежды. Как и повсеместно на Тоэхе, мода на одежду оставалась сугубо личным делом, хоть негласно и считалось, что в больших городах принято хоть как-то прикрывать собственное естество.

Киоши заставил себя сделать шаг вперед, и замершие в ожидании пьяницы вновь ожили, потеряв к вошедшим интерес. Над столами снова зазвенел женский смех, полилась оборванная на полуслове песня.

Демоница, ощутив сотрясающую спутника дрожь, прикоснулась к его плечу. Ничего не сказала, но и тот не торопился выплескивать эмоции. Он — чистокровный джегал из высокого Дома должен скрываться в этой грязной, всеми Держателями забытой дыре. Киоши презрительно сплюнул на бугристый, едва присыпанный старой соломой пол и направился к стойке, стараясь не задевать окружающих.

На него тут же уставился единственный глаз хозяина — огромный, занимающий больше половины лица и окруженный множеством крохотных рогов. Корчмарь наклонился вперед и широкими ладонями оперся на темную каменную плиту, выполняющую роль стойки.

— Мне нужна комната, — юноша старался, чтобы в его голосе не была слышна откровенная неприязнь, способная сейчас испортить все. — На двоих. Для начала на три перелива, до второго Просветления.

Ярко-желтый зрачок хозяина корчмы скользнул вправо, изучая стоящую поодаль суккуба. Догадавшись, Киоши немедленно запустил руку в мешок, нащупывая кошель. Выложенные на стойку монеты исчезли с нее так быстро, что движение руки трактирщика заметил бы далеко не любой тоэх.

Затем хозяин мгновенно оживился, отчего окружающие глаз рожки зашевелились. Его второй рот, расположенный на левом плече, тут же принялся картавить.

— Заплатишь еще столько же, и сможешь забгать угловую комнату в конце когидога!

Но пальцы Киоши уже затягивали горловину мешка.

— Считай, что это был аванс, — он обернулся в глубину зала, высматривая свободный стол. — А сейчас принеси нам чего-нибудь поесть. И выпить. Живой пищи не надо.

— Газумеется. Непгеменно, господин, — рты хозяина скривились в гротескных улыбках, изображавших покорность, и тот подозвал прислугу.

Более не удостоив его взглядом, юноша направился к примеченному столу, увлекая за собой спутницу. Сбросил на пол засохшую обглоданную кость, поставил мешок возле лавки, осторожно сел, не переставая осматриваться и нюхать воздух.

Суккуб устроилась напротив. Только сейчас Киоши заметил, как напряжены обнаженные плечи Овиллы, как внимателена и осторожна она.

— Я уже бывала в Гив-Назандаре, — та немедленно ответила на его немой вопрос. — Как ты можешь догадаться, выполняла поручение Марвина. Искали государственного изменника. Искали долго, перерыв город вдоль и поперек, но так и не нашли. Лишились двоих агентов. В итоге, конечно, Магистр послал Ибару, и тот вскоре притащил в корзине голову ублюдка. Но время, проведенное здесь, позволило мне хоть отчасти узнать город. После того, как мы поедим и отдохнем, разыщем тебе одежду, а затем я попробую кое-кого найти.

Киоши кивнул.

К столику подковылял низший, с грязного подноса расставляя перед ним тарелки со снедью и узкую бутыль со стаканами. Рассматривая даже эти нехитрые закуски, второпях собранные на кухне, юноша все равно услышал, как у него заурчало в животе. Расплатившись со слугой, они принялись за вяленое мясо и светлое кислое вино, ни на миг не прекращая украдкой рассматривать зал таверны.

В который раз за последнее время Киоши поймал себя на мысли, что невольно вспоминает о Танаре. О ловком и потертом судьбой проводнике, чувствующем себя в любой корчме, словно рыба в толще воды.

Насколько иначе могла бы сложиться жизнь мидзури, не согласись тот вернуть старинный долг Виктору Конте? Где он сейчас, жив ли? На этот вопрос могло ответить лишь одно живое существо, но тоэх верил, что когда-нибудь настанет день — и он спросит с Тоэши-Набо. С пристрастием.

Вычищая вторую тарелку, юноша не мог избавиться от ощущения, что за ним наблюдают. Наверное, это было вполне характерно для темного кабака, где рассматривают тебя и рассматриваешь ты. Но Киоши знал, что даже из сотни равнодушных взглядов можно выхватить единственный, цепкий и внимательный, несущий в себе совсем другую энергетику.

Придвигая к себе блюдо речных осьминогов, завернутых в бледно-зеленые водоросли, он точно знал, что из дальнего конца зала, от самой темной стены трактира на него устремлен именно такой взгляд…

За намеренно погруженным в густую тень столом разместились двое взрослых тоэхов, закутанных в теплые бесцветные плащи. На жестких воротниках, излучая мягкий блеск, покоились лоснящиеся львиные гривы, старательно ухоженные и заплетенные в косы.

Киоши знал, что львиная форма являлась одной из наиболее популярных среди тоэхов, много времени проводящих на Земле. Обычно ей пользовались мелкие придворные, путешественники и авантюристы, большим числом успевшие угодить сразу в несколько человеческих пантеонов.

Вырвав из мелких щупалец острые коготки, юноша вонзил зубы в сочного осьминога, одновременно внимательно и долго посмотрев на Овиллу. Не изменившись в лице, та лишь едва заметно кивнула, отодвинулась вместе с лавкой и поднесла к губам бокал вина.

Тоэхи, наблюдавшие за юношей и его спутницей, решили действовать почти сразу.

Не успело опустеть блюдо с осьминогами, как те поднялись из-за стола и демонстративно отодвинули пустые каменные кружки. Еще плотнее запахиваясь в походные плащи, двинулись через заполненную посетителями залу, ловко лавируя среди столиков и лавок.