Кара (СИ) - Аввакумов Александр - Страница 48

Начальник милиции, обвел не добрым взглядом присутствующих на заслушивании сотрудников охраны общественного порядка и укорительно покачал головой.

— Поймите, товарищи — продолжил я, — это не рядовое преступление, на которое можно махнуть рукой. Это преступление на текущий момент, можно отнести к разряду политических. Не мне вам объяснять, что происходит ежедневно у нас на площади Свободы. Представьте себе, если народ узнает об этой краже, то столкновений на религиозной почве нам избежать не удастся. Хорошо еще, что пока молчит сама епархия, не понимает православный народ.

Чем больше я говорил, тем темнее и темнее становились лица собравшихся работников милиции. Все понимали, что нужно что-то делать, но что конкретно, ни кто из нихна тот момент, просто не знал.

— Вот, что, Олег — обратился я к Смирнову. — Завтра с утра, допросите охранника. Хватит ему валяться в больнице, пора отвечать за свои действия и бездействие, перед законом. Кстати, что нам рассказывает второй охранник, Сорокин Андрей?

Олег, на какой-то миг задумался, а затем произнес:

— Товарищ подполковник, я сегодня, лично работал с ним. Вы знаете, Виктор Николаевич, он ничего внятного произнести не мог. Говорит, что в последнее время, в период их дежурства с Михаилом, к ним никто в сторожку не приходил. Последний раз, к нему на работу приходил его старый товарищ по школе, некто Ловчев Вадим, но это было, чуть ли не два месяца назад. Они поговорили с ним минут десять, и больше этот парень к нему на работу ни разу не приходил.

Сам, Сорокин, имеет инвалидность, связанную с психическим состоянием, если короче, то он не совсем дружит со своей головой и только, по причине того, что в Соборе работает его отец, его здесь держат.

Вот, другой охранник, он по всей видимости, интереснее будет, чем Сорокин. Он ранее судим. К нему-то и приходили всякие старые его дружки. Однако, со слов того же самого Сорокина, никто из них никогда не интересовался у них иконами. Они больше пили, чем разговаривали. В день налета, у них так же были гости Михаила, и все они в тот вечер выпивали. Говорит, что водки было много, однако кто приносил водку он, не помнит. Сорокин, с его слов, вырубился сразу, а другой, со слов священника, еще проводил его до ворот Собора и тоже был изрядно пьян.

— Вот, видишь, Олег, уже появилась тема, над которой стоит поработать. Может быть через них, нам и удастся выйти на преступников. Так, что давайте, поработаем еще немного. Я уверен, что нет, не раскрываемых преступлений, есть просто плохая работа по раскрытию этих преступлений.

Я, вышел из отдела милиции и, сев в машину и поехал домой.

Я медленно ехал по улице Ленина, думая о работе по раскрытию этого разбойного налета. Мне, вдруг снова захотелось осмотреть прилегающую к Собору местность. Включив, у машины поворотник, я стал медленно поворачивать на улицу Муссы Джалиля. Неожиданно, мое внимание привлекло окно на втором этаже авиационного техникума, в котором, несмотря на столь позднее время, горел свет.

— Интересно? — подумал, я про себя. — Чей это, кабинет светится?

Я притормозил около техникума и вышел из автомашины. Подойдя к техникуму, я попытался открыть входную дверь, но она оказалась закрыта изнутри на замок. Я, осторожно постучал в дверь, нажал на электрический звонок, но к двери, никто не подходил.

Тогда я стал стучать, так сильно и настойчиво, что проходящие мимо меня по улице люди, стали останавливаться и с подозрением рассматривать меня. Наконец, дверь техникума приоткрылась, и в дверях показалось испуганное лицо пожилой женщины, на вид которой было около шестидесяти пяти - семидесяти лет.

— Чего, барабанишь, ирод? — произнесла она громко, стараясь скрыть свой испуг. — Сейчас, вот вызову милицию, они тебе покажут, как ломиться в государственное учреждение, в столь поздний час?

— Не нужно, шуметь, мамаша. Я, сам из милиции. Позвольте мне пройти в помещение? — произнес я, и показав ей удостоверение, отстранил ее в сторону.

Женщина, испуганно попятилась, и я, оказался в вестибюле техникума.

— Почему, мамаша, вы оставили свой пост и сидите не на своем рабочем месте около входа? — задал я ей вопрос.

Старушка растерялась, не зная, что мне ответить.

— Прости, сынок — произнесла она, — просто по телевизору показывают сериал, ну как его, «Просто Мария», вот я его и смотрю в комнате преподавателей. У них, там есть телевизор, почему бы, не посмотреть, если в здании кроме меня, никого больше нет?

— Давай, мамаша, пройдем туда, в эту самую преподавательскую, я тоже хочу взглянуть на этот сериал.

— Пойдем, если не шутишь? — произнесла женщина и, шаркая ногами, повела меня на второй этаж. Мы вошли в комнату преподавателей, где работал телевизор.

— Погоди, чуток — произнесла старушка, — вот сейчас закончатся новости, и начнется этот сериал.

Обойдя стол, я подошел к окну и посмотрел на улицу. Из окна, как на ладони, хорошо просматривался не только Собор, но и все прилегающие к нему улицы.

— Вы, мамаша, случайно не дежурили три дня назад? — спросил я ее.

— Это тогда, когда обокрали храм что ли? — произнесла она — Да, дежурила, эта была, как раз, моя смена. Надо же, до такого опуститься, что бы храм обворовать? Я, тогда, сразу догадалась, что не зря эта машина стояла у нас под окнами часа три, видно ждали они чего-то?

— Это, вы, о чем, мамаша? О какой машине, вы говорите? — поинтересовался я у нее. — Может, вы случайно и номер этой машины запомнили?

— Да, нет, сынок, вот номера, я не запомнила. Голова, худая стала, забываю все на ходу. Вот, цвет точно помню хорошо, голубая такая машина, как у моего внука. Спереди у нее, что-то не в порядке, одна фара не светила, да и замазана она машина спереди почему-то белой краской.

Это была удача, не только удача, а большая удача.

— Мамаш, а марка у машины какая, «Волга» или «Жигули»? — переспросил я ее.

— Да, я откуда знаю, ваши марки — произнесла она, укоризненно покачала головой, — разве я в них, разбираюсь. Машина, как машина, все ездят на таких машинах.

— Мамаш, а тебя разве работники милиции не опрашивали в ту ночь? — спросил я ее.

— Да, нет сынок, ни кто сюда не приходил. Я бы уже давно все рассказала, как эти трое залезли в храм.

— А, почему трое? — вновь спросил я ее.

— Да, трое их, нехристей-то, было. Я, в окно смотрела за ними, сначала думала, что они к нам в техникум хотят залезть, а потом смотрю, вышли из машины и пошли в сторону Собора.

Я поблагодарил эту женщину и вышел на улицу. Сев в автомашину, я быстро связался с дежурным по МВД и попросил его дать в перехват автомашину «Жигули» голубого цвета, с разбитым передком, закрашенным в белый цвет.

Уже подъезжая к дому, я услышал по рации ориентировку дежурного на розыск и задержание автомашины «Жигули» голубого цвета.

Голубую единичку, сотрудники ГАИ перехватили на следующий день. За рулем машины находился сравнительно молодой мужчина, лет тридцати. Машина и задержанный молодой человек, были доставлены в дежурную часть МВД. Через несколько минут, Балаганин Станислав ввел его ко мне в кабинет.

Войдя в кабинет, мужчина с интересом осмотрел его интерьер и без приглашения сел на свободный стул. Он с нескрываемым интересом посмотрел на меня и, улыбнувшись, поинтересовался у меня, чем его персона вызвала столь не поддельный интерес у работников уголовного розыска.

— Давайте, для начала, познакомимся — произнес я. — Моя фамилия Абрамов, а зовут меня Виктор Николаевич. Представьтесь, кто вы.

— Чего пургу, гонишь начальник? Перед тобой лежат все мои документы, открой и прочитай. Ты, лучше скажи, за что меня повязали твои архаровцы?

— Почему же, так грубо, архаровцы? — произнес я, открывая его паспорт. — Разве гражданин Якимов Вячеслав Иванович, вас в школе не учили вежливости?

— Меня многому учили, сначала в школе, а затем на зоне. Ты, мне начальник, лучше растолкуй, за что вы меня повязали? Я, давно уже не при делах, живу, как все порядочные люди, хожу на работу, воспитываю сына. Если, я ранее судимый, то вы меня так и будете всю жизнь примерять к разным вашим глухарям. Ты, уже догадался, наверное, что я никогда и ни в чем не признаюсь добровольно. Если есть доказательства моей вины, говорите, а если нет, то отпускайте меня домой. Мне здесь, делать не чего, я не народный дружинник и не подписывался охранять общественный порядок.