Взять своё (СИ) - Агишев Руслан - Страница 45

Он вдруг снова снял капюшон и, уставившись своими красными глазами, на Калеба с силой схватил его за рясу.

— Мастер, я его видел. Его самого, как вас сейчас, — вдруг с яростью зашептал гном. — Прямо вот так и видел… Ледяного Владыку…

Старейшина Калеб еще долго с ним шептался, выпытывая из него все новые и новые подробности. Узнал он, в том числе и том, как один из гномов, в поединке победил его посланника — хранителя Чове. Это стало для старейшины последней каплей, окончательно переполнившей чашу его терпения. Нападение на хранителя он воспринял как посягательство на свою власть.

… И едва церемония завершилась он в окружении старейшин клана и телохранителей — вершителей воли отправился к владыке Кровольду.

Высокие, темные от прошедших столетий, створки отворились и в зал вошли четверо мрачных гномов в длинных рясах, надетых поверх доспехов. Вслед за вершителями воли хранителей, личной гвардии клана, появился и сам Калеб, старейшина клана Хранителей Великой книги памяти гномов, первый среди равных!

— Владыка! — это был не крик, а скорее хриплое карканье, когда слово выплевывается из рта словно что-то кислое и горькое. — Владыка!

Кровольд же недоуменно развернулся к приближающемуся хранителю или точнее целой процессии, которая сопровождала Калеба — глыбоподобными вершителями с обнаженными, как и всегда, секирами, остальными старейшинами клана и каким-то изможденным гномов в рваном тряпье.

— Владыка! — в третий раз громко выкрикнул старейшина, одновременно пристукнув о каменный пол массивным резным посохом. — Услышь меня!

В эти мгновение, именно он, старейшина Калеб, а не Кровольд, больше напоминал истинного владыку гномов. В окружении многочисленной и грозно выглядевшей свиты, он метал гром и молнию (по крайней мере глазами точно).

— Хольвур…, — резко остановившись, старейшина навис над Кровольдом словно горный медведь перед броском. — Этот твой пес…, — вновь он с нескрываемым презрением и злобой выплевывал слова. — Слышишь, Кровольд, этот земляной червь посмел поднять оружие на хранителя! — Калеб уже не сдерживаясь, начал орать, разбрызгивая вокруг слюну. — Кем он себя возомнил? Эта отрыжка горного тролля…, этот вонючий пожиратель свинины… будет корчится на дыбе, выплевывая из себя все свое нутро… А когда его ноги начнет обгладывать пламя, я засуну ему его кишки обратно…

Темнеющий лицом Кровольд, наконец, не выдержал и, с шипением выдыхая воздух из легких, прошипел:

— За-мол-чи! Замолчи, старик! — взбешенный Кровольд, и так никогда не отличавшийся спокойным нравом, еле сдерживал себя. — Ты говоришь о моем воине, — налившиеся кровь глаза гнома казались излучали дьявольский огонь. — … Только я! Я! Я, Владыка Подгорного народа, могу миловать или карать своих подданных! — Кровольд с силой ткнул себя пальцем в грудь. — Не он, не ты, а Я!

Почувствовав разлившееся в воздухе напряжение, из-за спины хранителя медленно вышли четверо вершителей и расположились полукругом. В ответ со стороны Кровольда подтянулись двое его ближников, что всюду сопровождали владыку. С тихим металлическим скрежетом застежек, крепивших боевые молоты, гномы потянули из-за спины оружие.

— …, — старейшина с плохо скрываемым удивлением рассматривал замолчавшего Кровольда; до него вдруг дошло, что Кровольд впервые оскалился на него — того, кто сделал его Владыкой Подгорного народа. — …

Калеб за все эти годы, что тайно, из-за спин вождей, правил многими кланами, привык к своему положению и, главное, к испытываемого гномами практически сакральному почитанию его фигуры. Все эти воздаваемые ему почести, склоненные перед ним головы, трепетавшие перед ним старейшины и вожди, стали для рутиной, которая много лет окружала его словно королевским плащом. А сейчас, в эти мгновения,… он осознал, что все! Случилось то, что он не ожидал даже в своих кошмарах! Кровольд, эта высокородная пешка, этот казавшийся простой, как ломанный медяк гном, все желания которого легко просматривались на годы вперед, вдруг показал свое настоящее лицо.

«Он и, правда, похож на безумца, — немигающий взгляд красных глаз Владыки словно сверло буравил Калеба. — Говорили, а я не верил… Этого лишенного разумом вообще нельзя было подпускать к Подгорному трону. Надо было думать раньше. А сейчас… сейчас его нужно отвлечь. Направить его злобу в другое место».

— Только что из Ольстера прибыл гонец, — голос старейшины сказочным образом лишился большей половины своего злобы и ярости и сейчас напоминал скорее голос заботливого и обеспокоенного отца. — И привез плохие вести. Наши братья, что шли покарать нечестивцев, погибли! Все погибли! — старик с удивлением отметил вытягивающееся лицо Кровольда. — От рук отступников пал ваш дядя Владыка — мастер войны Горланд, — Калеб, как опытный пианист касаниями нужным клавиш вызывавший божественные звуки, продолжал давить на Кровольда. — Он пал как герой, ворвавшись на крепостную стену… Его не брали ни мечи, ни секиры, но лишь проклятым волшебством нашего брата смогли остановить… Нечестивцы метали в гномов и людей людей целые каменные скалы, напускали на них ядовитый желтый туман, от которого кашель заживо съедал воинов… Ни что не могло устоять перед гневом отступников!

«Нет, я был прав… Он не безумец, он всего лишь несдержанный глупец, — внутренне улыбнулся Калеб, видя, как яркие эмоции на лице Кровольда сменяют одна другую. — О, Боги, как же это просто! Остался еще один толчок и этот кусок камня с ушами снова целиком мой!».

— А нечестивец, что возглавляет их и прозывается Ледяным Владыкой, настолько погряз в общении с демонами, что способен вызвать даже огнедышащего дракона! — Кровольд уже давно превратился в одно большое ухо, ловя каждое произнесенное старейшиной слово. — В нем уже не осталось ничего живого! Это настоящий демон во плоти. Кожа его серого цвета, словно покрытая пеплом! Глаза залиты кровью погубленных им гномов! Голос же его подобен шипению адских змей…

Однако дальше вновь случилось то, что старейшина не ожидал. Бледнеющее лицо Кровольда, на котором к удовольствию старейшины мелькали то ярость, то злоба, то ненависть, вдруг просветлело!

— Ледяной Владыка… Нечестивец… Каменный глыбы, ядовитый туман, — Кровольд словно потрясенный услышанным начал еле слышно бормотать. — Смог вызвать огненного дракона. Растоптал целую армию воинов…

Он поднял голову и медленно обвел взглядом стоявших перед ним гномов — старейшину Калеба и его сопровождающих. Казалось, Кровольд что-то хотел сказать… Но он вдруг запрокинул голову назад и заржал! Громко! С отражавшимся от стен каменного зала эхом! С чувством!

— Ха-ха-ха! Проклятый! Ха-ха-ха-ха! — не переставая ржал он в перекрестье взглядов собравшихся. — Ха-ха-ха-ха! Нечестивец! Вы слышите, братья?! Повелитель огненного дракона — проклятый?! Ха-ха-ха-ха-ха! Разметавший по всему полю больше тысячи воинов! Ха-ха-ха-ха!

«Что это еще такое? Почему ржет, этот бурдюк с пивом? — вновь, уже второй раз за сегодня, это незнакомое ему прежде чувство — недоумение, охватило его. — Что там твориться в его башке? Он точно безумен!».

… Безумен,… несдержан… Старейшина Калеб вновь ошибся! Дело было в совершенно другом! Кровольд, дитя кровожадного века и заложник традиций воинственного клана, просто все видел совершенно не так, как Калеб или кто из гномов рудокопов, кузнецов. Стихией Кровольда была война: вылазки в другие кланы, стычки с дружинами вольных баронств, поединки, пьяные потасовки и т. д. Именно там его несдержанность, его буйная горячность и превращалась в воинскую ярость, на пути которой редко кто отваживался встать. Естественно, и ценил он в окружающих лишь одно — силу как воина! Только это, по большому счету, имело для него первостепенное значение! Ни фигуристые гномы с густыми шелковистыми косами, ни пища от пуза и вино до горла…

— Ха-ха-ха-ха! Что ты такое говоришь, Хранитель? — едва отсмеявшись, с удивлением спросил Кровольд. — Победа над врагами, власть над могущественным драконом — это сила настоящего воина, настоящего избранника Богов! Ведь там рядом с Подгорными Богами за пиршественным столом сидят лишь настоящие герои! Разве может такая сила быть не знаком Богов? — он с удивлением во взгляде повернулся к своим гномами, весь вид которых выражал полное согласие с его словами. — Ты что этого совсем не видишь, хранитель? Подгорные Боги отмечают лишь избранных, а могущество это и есть знак!