Счастливый случай (CИ) - Титов Александр - Страница 33

Я проигнорировала эти слова. Оставшись одна в прежнем месте своего заточения, я принялась обдумывать произошедшее. У меня теперь практически не оставалось сомнений в трагической кончине Александра Ивановича, о чем я искренне сожалела, осознавая себя виноватой. Да уж. Нелепо все это: человек, наверняка, не раз чудом выходил живым из-под пуль, а может и от чего похуже, а тут так. Можно сказать: на ровном месте… Поразмышляв над бренностью бытия и своей роли в этой самой бренности, я переключилась на более низкие материи, но от этого не менее важные.

Из разговора в целом выходило следующее. Мои похитители искренне считают, что сумка находится у меня, и будут любыми средствами пытаться выведать информацию. Значит я — их последняя надежда. Но не много ли хлопот и риска только ради денег? Хотя, по выражению Алекса, это и «большие деньги», но работая с ним ранее, я уяснила, что для него и ему подобных людей деньги роли не играют абсолютно никакой. Значит, есть что-то еще в той злополучной сумке. И именно это нужно им как воздух. Так сильно, что заставляет идти на откровенный риск. И это точно ни деньги.

В общем, ситуация вырисовывалась какая-то безвыходная, для меня, по крайней мере. Радовало только одно: произошедший в самом конце разговора, столь редкий и невозможный при обычных условиях, всплеск эмоций у Алекса красноречиво говорил, что опасаться за свою жизнь мне пока рано. Правда, я не особо обольщалась на этот счет — пытки же никто не отменял. А к ним я была совершенно не готова. Да и внешние обстоятельства могли оказаться весьма переменчивыми.

Из внешнего мира в мою темную комнатку-кладовку время от времени доносились выстрелы. Стрельба шла такая, словно на поле боя. Поволновавшись немного на сей счет, я к ним привыкла и перестала замечать. А вот когда до меня дошло, что они как-то единовременно прекратились, мне стало даже немного не по себе. Ведь мало того, исчезли не только звуки стрельбища, но вообще все другие шумы. Ни тебе скрипа половиц, ни приглушенных разговоров, ни назойливого бухтения телевизора. Сколько я ни прислушивалась, уловить не смогла абсолютно ничего. Лишенная света и звуков, я потеряла счет времени и нутром чувствовала, что что-то назревает.

Предчувствие мгновенно переросло в уверенность, когда раздался звон разбитого стекла, едва не стоивший мне сердечного приступа. Сразу же за звоном здание наполнилось громким топотом бегущих в тяжелой обуви ног. По мере приближения топота, я слышала глухие удары, после которых что-то падало. Поэтому я предусмотрительно переместилась в самый дальний угол комнаты, и, как выяснилось, весьма вовремя — выбитая чьим-то плечом вместе с рамой дверь, упала аккурат на то место, где я сидела до этого. В глаза ударил яркий свет. Из-за него я и не смогла разглядеть ворвавшегося, а только почувствовала, что меня поднимают на руки и, надо сказать, гораздо более бережно, чем ранее.

Глаза приспособились к свету, как раз когда меня вынесли на улицу и усадили на какую-то лавку, и первое, что я увидела, было довольное и улыбающееся лицо Александра Ивановича. Не веря своим глазам, я несколько секунд вглядывалась в его лицо.

— Я думала, что тебя убили, Иваныч. — только и смогла выдавить я, а слезы уже подкатывали к горлу.

— Ну, это ты лишнего понавыдумывала. — улыбаясь, сказал он, а потом, моментально став серьезным, добавил. — Я боялся, что мы можем не успеть.

После услышанного «мы», я принялась осматриваться. Повсюду, то тут, то там бродили люди в форме без знаков различия с автоматами в руках и в масках. Я перевела недоумевающий взгляд обратно на Александра Ивановича.

— Пришлось друзей подключать. — пожав плечами, объяснил он.

Как вы представляете себе настоящего ученого? Ну, того, который искренне увлечен своим, совершенно непонятным кому бы то ни было постороннему человеку делом, который, несмотря ни на что, не уехал из страны, даже имея множество сногсшибательных предложений. Держу пари, что у вас в голове сразу же всплывет образ сорокалетнего мальчика, до сих пор живущего с собственной мамочкой и никогда не ходившего ни на одно свидание. Ну, или, на крайний случай, старого-старого седовласого дедушки с трясущимися руками и заплетающимся языком, твердящем о новшествах, на поверку, так же как и он сам, пересыпанных нафталином. Вы скажете, что все нормальные давно сменили свой ареал обитания, следуя таким популярным в научной среде космополитическим взглядам и щедрым заграничным предложениям. Посетуете на мертвое образование да еще на множество всевозможных факторов. Возможно, что в большинстве своем вы и окажетесь правы, да вот только не полностью.

«Высококлассный специалист» — как нам его отрекомендовали, — оказался вполне себе нормальным, успешным на вид мужчиной. Встреть я его где-то на улице и, не зная, кто он есть на самом деле, я бы даже не смог подумать, что вижу перед собой светило современной науки. Пожалуй, странными, в этом его облике, подходящем скорее топ-менеджеру какой-то богатющей фирмы, чем ученому, могли показаться только горящие неподдельной жаждой познания глаза. Да только, кто в наше время обращает внимание на глаза?

Звали его Михаил, и, судя по красноречивому взгляду, брошенному им украдкой на недешевые наручные часы, мы появились не совсем вовремя. Однако, после того как наш разговор перешел к делу, все признаки незаинтересованности сошли на нет. Я старательно вывел на чистом листе бумаги заученные наизусть еще во время первого визита к Пашке несколько строчек и передал этот лист в руки ученого. Быстро, но от этого не менее внимательно, светило науки осмотрел мои каракули и откинулся на стуле.

— Скажите, а Вы всегда запоминаете трудночитаемые непонятные тексты, лишенные смысла? — обратился он ко мне, с нескрываемым интересом в глазах.

— Это его хобби. — невозмутимо ответил ему мой спутник Володя. — Он уснуть не может, если не зазубрит что-то этакое.

— Я, конечно, мог кое в чем ошибиться, но, наверное, не сильно.

— Даже если бы Вы и не ошиблись вовсе, это бы совершенно не помогло.

Мы с Вовой переглянулись.

— Если вы думаете, что мы сможем это расшифровать, то поспешу вас расстроить: это невозможно. — видимо ожидая реакции, он немного помолчал, но убедившись в полном ее отсутствии, продолжил. — Данное шифрование предусматривает индивидуальный ключ, без которого процесс дешифровки если и выполним, то только с полным массивом данных и на очень хорошем суперкомпьютере. А в нашем распоряжении нет ни того, ни другого.

— То есть, если передается эта зашифрованная информация, то с ней в комплекте должен идти и некий ключ? — спросил я.

— Ну, не обязательно в комплекте, даже скорее нежелательно. Отдельно ключ никакой ценности не представляет и может быть передан любым способом, хоть даже и по интернету…

Скажите, Михаил. — обдумав сказанное, снова подал голос Володя. — А что из себя может представлять этот самый ключ?

— При таком способе кодирования ключ должен быть единым файлом размером равным либо превосходящим все файлы с информацией. Скорее, превосходящим.

Возможно, сказанное и имело какую-то ценность, но лишь для тех, кто хоть что-то в этом понимает, я же оставался в том же неведении, что и перед этим визитом, а потому решил спросить напрямую.

— Один мой знакомый, увидев этот шифр, каким-то образом сделал вывод, что зашифрованная информация относится к разряду гос. тайны. На каком основании он мог прийти к этому выводу?

— Ну, то же самое вам и я могу сказать с полной уверенностью. — заметив удивление на моем лице, возникшее после этих слов, он пояснил более подробно. — Данным видом шифрования пользуются все институты при передаче конструкторской документации на производство. Мы его тут придумали. Так что могу с точностью сказать только одно: к Вам в руки попали чертежи какого-то оружия.

— А что-то более конкретное, без ключа, понять нельзя. — продолжил я.

— Что-то вроде этого. — кивнул Михаил.