Счастливый случай (CИ) - Титов Александр - Страница 10

Первым пришедшим в голову следствием таких мыслей оказалось желание немедленно развернуться и ретироваться, но, взяв себя в руки и немного рассудив, я решил все же разыграть последнюю сцену. Если уж мои враги пошли на такой хитрый путь выведывания у меня информации, то опасаться встретить их в теплой компании моей спутницы мне не приходилось. А может причиной, побудившей меня все же вернуться, была призрачная, но, если честно, такая желанная надежда, что моя догадка окажется ошибочной? Как бы там ни было, я продолжил путь, внимательно осматриваясь, но зашел в комнату нарочито с пакетами в обеих руках. Кроме Марины в комнате никого не было. Она поднялась мне на встречу, освободила меня от ноши и принялась молча ее разбирать. Я тоже молча наблюдал за ней Да. Если бы все действительно было таким, как кажется, то потерять от нее голову я бы посчитал за великую честь. В сказке такие совпадения наверняка возможны, но в реальной жизни на них рассчитывать, как и на их правдивость, мне не приходилось.

— Мне уже пора выходить. — Сказал я, когда она закончила свое занятие.

К вероятным вопросам о моих планах и месте назначения я был готов, но то, что спросила она, лишь добавило хвороста к тлеющему огоньку моей надежды на ее искренность, хотя и не изменило принятого решения.

— Что мне делать, если ты не вернешься?

Я оказался в замешательстве и молчал дольше, чем следовало бы. Она насторожилась и, вопросительно смотря прямо в глаза, подошла ко мне вплотную. Сквозь тонкую ткань рубашки я почувствовал тепло ее тела, и еще больше растерялся.

— Запомни номер ячейки и пароль. — Я сообщил ей, где спрятал сумку. — Если я не вернусь в течении трех дней, забери там сумку — в ней деньги, которых тебе хватит надолго, — и уезжай как можно дальше.

Почему я рассказал ей это? Может потому, что только так я смогу ее проверить. А может, и из-за того, что где-то в глубине души все-таки поверил ей, не смотря ни на что. Она прильнула ко мне, а мои руки сами собой обняли ее.

— Я буду тебя ждать, Вова. Возвращайся, пожалуйста.

Сделав над собой значительное усилие, я опустил руки, отступил назад и, натянув по самые брови бейсболку, вышел на улицу.

Искристое чистое утреннее солнце играло отблесками на золоте куполов храма Христа спасителя. В это время года, когда день намного превосходит по длительности ночь, а во время раннего рассвета посетителей в моей аптеке попросту нет, я частенько выходил к Крымскому мосту — благо до него рукой подать, — и любовался открывающимися видами. Нарушаемая только шумом проносящихся машин, еще не стреноженных дневными пробками, тишина приносила покой и чувство величия и умиротворения одновременно. В дождь, туман, да и просто в другое время года, такого щемящего грудь чувства на этом месте вы не испытаете, а вот ранним солнечным летним утром — другое дело. И пусть центральный купол и едва-едва высился над порослью деревьев, росших между домами на противоположном берегу. Сама Москва река лениво несла свои темные воды мимо возвышающегося над нею вдалеке памятника Петру.

Я стоял и рассуждал о бренности бытия, когда услышал пронзительный крик, на который и обернулся. В мою сторону из-под моста бежала молоденькая девчонка, отчаянно вереща и размахивая руками. Бросив взгляд в направлении аптеки, где мне следовало сейчас находиться и, не заметив там ничего странного, я бросился ей на встречу. В момент, когда она была уже совсем рядом со мной, показался, почему то хромавший, весьма растерянного вида парень. Для меня, готового к встрече с обидчиком, его вид и отсутствие других людей вокруг показались весьма странными, и я схватил, попытавшуюся было пробежать мимо меня девушку за руку.

Если издалека ее повеление и можно было бы принять за испуг и истерику, то окинув ее взглядом вблизи, я заметил лишь холодные глаза и еще досаду от задержки, вызванной моим продолжительным «рукопожатием». Заметив подозрение в моих глазах, она начала вырываться, продолжая верещать. Подковылял парень и, опершись руками в коленки, остановился в двух шагах, переводя дух. На его правом предплечье красовались четыре свежие царапины, оставленные, очевидно, ноготками беглянки, а хромал он наверняка от ловкого удара, нанесенного ею же под колено, а возможно и несколько повыше. Не обращая внимания на крики и легко парируя попытки ударов свободной рукой и пинков, я ждал, когда парень отдышится.

— Бумажник. — Только и смог он произнести.

Все стало на свои места. Угомонилась после натурального вскрика и девчонка, правда, после того, как я излишне сильно сжал ее руку и немного вывернул до характерного щелчка, предшествующего вывиху. Немного погодя, под моим пристальным взглядом, в сумочке, неубедительно удивившись, она обнаружила точно такой же, что и «потерял» парень, бумажник, который по составу в точности соответствовал утерянному. В последнем я убедился, расспросив парня о содержимом.

— Заявлять на нее будешь? — Спросил я у парня, собственно, уже восстановив справедливость.

Он отрицательно мотнул головой и выпрямился.

— Тогда я отпускаю?

— Подождите! — Он выпрямился, подошел к ней и поцеловал в губы, на что она ответила пощечиной. — Теперь можно.

Я отпустил. Она не побежала, очертя голову, а осталась стоять на месте, потирая свою руку.

— Ну и хватка у тебя, папаша. — Посмотрев на меня, протянула она. Потом повернулась к парню, все еще стоящему рядом. — Ну а ты чего еще здесь? Считай, что повезло…

Глядя теперь на ее смазливое наивное на вид личико, я вдруг понял парня, который, даже так обжегшись, не желал от нее отходить. В его годы трудно совершать повороты в жизни, особенно, когда всем сердцем хочется идти прямо. Наверное, поэтому для юности и нет преград в этом мире, а взрослость, костная по своей сути, прикрывающаяся не всегда подлинными мудростью да опытом, на подобное геройство и самопожертвование уже не способна.

Дальше участвовать в их взаимоотношениях я не стал, пожелав им удачи, повернулся и быстрым шагом отправился дорабатывать свою смену. Уже подойдя к входу в аптеку, я обернулся, впрочем, не ожидая увидеть ничего особенного. Но эта необычная пара все еще стояли на том же самом месте и, что самое странное: они обнимались. Жалость к этому парню не помешала мне им искренне восхититься: ведь каждый человек сам волен определять, когда и при каких обстоятельствах ему быть счастливым.

— Что там такого интересного? — Спросила меня вышедшая покурить на крылечко провизор, заинтригованная моим вниманием и недоуменной усмешкой, застывшей на моем лице.

— Да так. Ничего особенного. Радуюсь, что молодому поколению не чужды ночные романтические прогулки.

— О! Да Вы, Владимир Петрович — романтик?

Я удивленно посмотрел на нее, но возражать не стал, только назидательным тоном поведал ей о вреде курения и прошел, минуя ее в зал. Для того чтобы меня не отвлекали от чтения и размышлений, я старательно изображал из себя нелюдима, не вступал ни в какие разговоры и по большей части отмалчивался на адресуемые мне время от времени вопросы.

Смена, тем временем, подошла к концу. Дождавшись напарника, я без спешки передался ему, и примерно вначале десятого уже спускался на эскалаторе в метро. Передо мной, ступеньках в десяти, опускался примеченный мною бомж-книголюб. Правда, сначала на бомжа он был вовсе не похож, но стремительно в него превращался: из объемной спортивной сумки он извлек свои извечные пакеты и грязную куртку, саму, неподходящую к его костюму чистую сумку, он вывернул наизнанку и получил из нее изношенную хозяйственную. Прямо на эскалаторе он и преобразился. Дело довершила шапка, к которой, как оказалось в действительности, уже изначально были прикреплены космы на вид грязных не стриженых волос, собственная же голова его была вполне нормальная. Узнать же его до преображения мне помогла лишь до боли знакомая книга, которую он практически все время, за исключением надевания куртки, держал подмышкой. Ну, по крайней мере, теперь ясно, почему у этого «бомжа» отсутствовал столь необходимый для него атрибут в виде вони.