Союзник (ЛП) - Бэнкс Анна - Страница 51

Ольна кивает.

— Мы должны помнить, что Сбившиеся с пути не злые, они просто больны, — говорю я. — Если мы убьем их, то убьем граждан Теории. На мой взгляд, самым разумным было бы захватить их и запереть до возвращения Сая.

— Наши желания совпадают, — говорит Тарик. — Будут приложены все усилия, чтобы захватить их, а не убить. Маджаи соответствующе обучены. Я прослежу, чтобы королева Эмула поняла наши желания, — он снова поворачивается к Ольне. — Пожалуйста, пошлите за своим самым быстрым гонцом. Пришло время вернуть мое королевство.

ТАРИК

Требуется большая часть дня, чтобы обезопасить и полностью зачистить дворец.

Более семисот Сбившихся с пути и серубелианцев были схвачены верными Маджаями и вачукскими воительницами, транспортированы в Лицей, где были заперты и теперь усиленно охранялись. Дворец испорчен: начиная от грубой и оскорбительной мазни на стенах и кончая протухшей едой в коридорах. А также высохшая кровь и витающий везде смрад смерти. Потребуется целый месяц, чтобы привести все в порядок, но Тарик более чем счастлив взяться за это дело.

Его дневные покои были разграблены, свитки разорваны и разбросаны по полу, письменный стол опрокинут, а большинство портьер, закрывающих выходы на балкон — сорваны и растоптаны. Его спальня тоже не в лучшем состоянии. Матрас разорван в клочья. Простыни разрезаны на полосы и развешаны по всей комнате, а стулья сожжены на каменном помосте, на котором когда-то стояли. Изысканная резьба на его кровати — кровати его отца — была расцарапана и необратимо уничтожена. Уборная полна экскрементов из-за того, что Сбившиеся с пути не потрудились воспользоваться проточной водой, предназначенной для этой цели.

Интересно, как обстоят дела в покоях Сепоры, но он уверен, что они не в лучшем состоянии. Он передал через Морга сообщение, что теперь она может войти во дворец, раз все улажено и все захватчики схвачены. Она разозлилась, когда он приказал ей остаться с Ольной, пока миссия не будет завершена, и настаивала на том, что ее искусство фехтования может пригодиться. Но Тарик видел, как она сражалась с Сетосом во дворе, под его балконом.

И, конечно, она не готова к встрече со Сбившемся с пути Маджаем.

Она уже сообщила ему, что заберет свои вещи из покоев и немедленно переедет в кварталы низкорождённых. Её решение лишило его дара речи, хоть он и понимал, что это только вопрос времени, когда она примет решение по поводу своей судьбы. Он пытался придумать причины, почему она должна остаться во дворце в качестве его гостьи, но она ничего не хотела слышать. Их свадьба отменена. Она не может остаться в качестве его советника, так как он больше не доверяет ее суждениям. Единственное, что он может ей предложить, это её функция, в качестве принцессы Серубеля, которая не может взойти на свой законный трон, поэтому остаётся гостьей Теории. Но она против и не собирается принимать предложение, сделанное «из жалости», как она выразилась.

Когда она стала такой упрямой?

И, конечно, он не может размышлять о ее упрямстве, не разобравшись сперва со своим. С тех пор, как она вернулась из Пелусии в Теорию и во время всех трудностей, пережитых в кварталах низкорождённых, она снова и снова вступалась за его граждан. Когда она открыто попросила о том, чтобы Сбившихся с пути лечили, а не убивали, это глубоко его тронуло. Его причины, почему он не может сделать ее своей королевой, становятся все слабее. Он чувствует, что даже Рашиди не одобряет его решения; может старик и не любит Сепору, но в последнее время в его голосе звучит восхищение, когда он говорит о ней. Если Рашиди считает, что из нее выйдет хорошая королева, почему бы и Тарику не принять это?

А… что, если она его больше не любит?

Возможно, именно это заставляет его молчать. И именно поэтому он больше не заговаривает на эту тему. Он боится отказа. Что я могу сделать, чтобы возродить наши отношения? Ничего, думает он.

И гордость пирамид, где же она? Она уже давно должна была прийти. Она же не будет настолько грубой, что заберёт свои вещи без официального прощания. Конечно, она сердится, но…

Догадка поражает его настолько, что у него перехватывает дыхание. Без сомнения, Сепора здесь.

И, без сомнения, она сразу же направилась в конюшню за Нуной.

СЕПОРА

Я опускаюсь рядом с ней на колени. Она умерла уже давно. Вокруг нее вьются мухи, во рту копошатся личинки, а кровь на месте содранной чешуи засохла и покрылась коркой от теорианской жары. Со всех сторон торчат копья. Она страдала.

Только не Нуна.

Только не моя Нуна.

В конюшне вокруг нее лежит несколько трупов, судя по их ранам, вероятно, они погибли от ее зубов. Как бы мне хотелось, чтобы эти люди были живы, тогда я смола бы снова их убить. После того, как она продемонстрировала силу, они, вероятно, пришли к ней большим числом. Это единственный способ уничтожить Змея-Защитника.

Я закрываю руками лицо и кричу. Слёзы текут потоком, который я не смогла бы остановить, даже если бы захотела. А почему бы мне и не поплакать? Нуна заслуживает моих слез, моих страданий. Она их заслуживает, потому что я бросила ее на произвол судьбы. Она думала, почему я не пришла за ней? Змеи мыслят на таком уровне? Она была голодна, когда умерла? Страдала от жажды?

Хорошо, что я думаю об этом, мучаю себя вопросами. Страдаю от незнания, вообще страдаю, потому что страдала она. Она умерла в одиночестве и без помощи.

Сколько же потерь. Отец. Мать. Мой королевский ранг. Тарик. А теперь Нуна. Со сколькими потерями может справиться человек, прежде чем сам станет Сбившемся с пути? Это невыносимо. Немыслимо. Со всем остальным я могу справиться. Плача по ночам, скорбя о своих потерях, но днем демонстрируя силу. Было нелегко, но я смогла. А теперь у меня не осталось сил.

Только не Нуна.

— Сепора, — тихо говорит Тарик. Я чувствую его руку на своем плече. Я велела ему больше никогда не прикасаться ко мне. В тот момент я не шутила. Он причинил мне столько боли. Унизил меня, предал. Но сейчас, в этот момент, я хочу спрятаться в его объятьях и позволить ему утешить меня. Я хочу использовать его, как он использовал меня в ту ночь в палатке Кантора. Я хочу тепла, ласки, и чего-то иного, помимо потерь.

Я смотрю на него, ощущая такую слабость в коленях, что не могу стоять.

— Я должна была прийти за ней. Но ты был слишком бдителен, и я не смогла покинуть палатку Кантора. Это ты виноват.

— Да, — соглашается он к моему удивлению, — это моя вина. Не твоя.

Я знаю, что он делает. Он пытается снять с меня бремя вины. И как бы сильно я не хотела взвалить это бремя на него, как бы сильно не хотела обвинить его, я не могу. Я отвечала за Нуну. Я должна была найти способ. Тарик не всезнающий. Он всего лишь молодой король. Я могла бы прийти

Я должна была прийти.

— Позади дворца есть кладбище для многих поколений королевских кошек, — говорит он, опускаясь на корточки рядом со мной. — Мы проследим, чтобы она была похоронена согласно теорийским традициям и получила все почести, если ты этого хочешь.

— Она — не теорийская кошка, — говорю я, решив про себя, что сделаю это. Нуна заслуживает всё, что может получить. Что я могу для нее получить.

— Нет. Она внушает больше страха, чем любая теорийская кошка. И она служила принцессе Серубеля. Она заслуживает достойных проводов.

Моя нижняя губа дрожит, по лицу катятся слезы.

— Я должна была прийти за ней.

Он не отвечает, просто берет меня на руки и несет к двери конюшни. Его сила невообразима. Он несет меня, словно ветер пыль, или как бриз Серубеля раздувает виноградные лозы. У меня нет ни сил бороться с ним, ни желания. Я прижимаюсь щекой к его обнаженной груди и плачу. Так он несет меня во дворец, в то время как я рыдаю, словно маленький ребенок, а он шепчет слова утешения мне на ухо. Многие подходят, чтобы помочь ему. Рашиди, Морг, слуги.