Союзник (ЛП) - Бэнкс Анна - Страница 37

Я выдвигаю стул рядом с собой и предлагаю ей сесть. Она присаживается с интересом ребёнка, который впервые пытается бросать плоские камешки по воде.

— Это было трудно, — говорю я. — Очень трудно. Но что я поняла о любви, так это то, что она липкая, как паутина. Ты можешь почти избавиться от нее, но всегда остаётся несколько нитей, которые паук может восстановить. Любовь — это сеть, которая никогда не отпускает тебя.

Приятно признаться в этом кому-то. Приятно признать, что даже несмотря на то, что Тарик не принадлежит мне, я все еще что-то к нему испытываю, как бы больно мне не было.

— А если король-Сокол и в самом деле обменяет вас на лекарство?

— Тогда я позволю это сделать. Король-Скол был бы счастлив. Я смогла бы продолжить свою жизнь, а мать, скорее всего, была бы довольна узнать, что все это время была права.

Я говорю то, что думаю, не осознавая, что Байла ловит каждое моё слово. Когда я смотрю на нее, у нее блестят глаза.

Байла в душе романтик.

— Предположим, король-Сокол все ещё хочет быть с вами. Вы пойдете против воли матери?

— Мать не желает, чтобы меня использовали, как пешку. Если король предпочтёт меня лекарству — что маловероятно — я не буду пешкой, а выйду замуж по любви. Я не думаю, что ее желания будут противоречить такому исходу.

Ах, как могут пустые слова причинять такую боль? Однако Байла улыбается, захваченная моей грандиозно сплетённой ложью. К этому моменту она наклонилась ближе, подперев подбородок ладонью и смотрит на меня с тоской. Я смеюсь.

— Возможно, твоей матери нужно присматривать за тобой, прежде чем какой-нибудь слуга завоюет твоё сердца.

Мгновенный румянец подсказывает мне, что это уже случилось.

— И как его зовут?

— Понтиади. Он — посыльный короля. Ему восемнадцать, принцесса Магар, и губы у него мягче, чем лепестки роз.

Я улыбаюсь.

— Байла, я только надеюсь, что вы скрываете свои поцелуи от любопытных глаз.

— Даже Остроглаз не смог бы найти наше тайное укрытие.

— Остроглаз?

— Да, — кивает она все еще с покрасневшим лицом. — У Остроглазов очень хорошее зрение. Они видят очень далеко и могут разглядеть что-то очень крошечное, но также замечают детали, которые не видно обычным зрением.

— Например?

— Ну, когда я перевоплотилась в свою бабушку, Остроглаз смог бы узнать, кто я на самом деле. Они заметят мелкие крупинки в краске, даже блеск накрашенных чешуек не скрыть от них, — она поднимает горсть песка с пола и благоговейно протягивает его мне. — Мы с вами видим песок. Может иногда наш глаз улавливает крупные песчинки, и мы можем показать на них. А Остроглаз? Остроглаз может увидеть каждую песчинку, какой бы мелкой она не была. Он сможет подсчитать песчинки, если его попросить об этом. Подсчитать даже волосы на вашей голове!

Я думаю о наших Змеях-Наблюдателях и о том, как было бы полезно, если бы на них сидели Остроглазы или, по крайней мере, изучали дым, который поднимается при сжигании их глаз.

— И сколько же их?

Она пожимает плечами.

— В Пелусии их много. Они часто составляют компанию королю, поскольку являются его лучшими людьми, и он хочет сделать их счастливыми, чтобы они остались. Многие из них — лорды и леди, им дали титулы, чтобы удержать их здесь, в Пелусии.

Мне ещё многое предстоит узнать о Пелусии и ее короле Грейлине.

— Покажи мне, — внезапно говорю я. — Покажи мне, что делать с краской. Я съем мозги. Сделай из меня Рашиди.

 ТАРИК

Тарик находится в своих дневных покоях, когда в двери влетает Рашиди, в отчаянии воздевая руки. Это впечатляющая демонстрация физической крепости Рашиди, так как обычно он сутулится и опирается на посох во время ходьбы. Теперь же он возмущённо им трясёт, указывая на дверь.

— Вот что получается, когда отправляешь дурака на секретное задание, Ваше Величество!

Внезапно, в дверях появляется Сетос, таща за руку привлекательную девушку с огненно-рыжими волосами. Очень знакомую девушку, которой, учитывая обстоятельства, нечего делать в Теории, и тем более в таком открытом теорианском платье.

— Он желает смерти всем нам! — восклицает Рашиди, резко протягивая руку в сторону принцессы Тюль.

Тарик стискивает зубы

— Я уверен, что у моего брата есть очень веская и разумная причина, почему он привёз с собой принцессу Тюль из Хемута, и я уверен, что он расскажет нам её, прежде чем успеет сделать следующий вдох.

Сетос ухмыляясь, выдвигает стул для Тюль, чтобы она села с другой стороны мраморного стола Тарика. Когда он садится сам, то скрещивает ноги и кладёт их на стол. Без сомнения, он устраивается поудобнее, чтобы рассказать длинную историю, полную глупых решений и закончившуюся тем, что принцесса Тюль теперь одета в платье наложницы.

Тарик зажимает переносицу, откинувшись в своем кресле, пока Рашиди ходит вокруг них и стенает от ярости.

— Ну, продолжай, — говорит Тарик своему брату. — Где Сепора?

— Не в Хемуте, — правда, или то, что Сетос считает таковой. Значит, его брат всё перевернул с ног на голову, разыскивая её. — Тюль тоже не знает, где она.

Тарик переключает внимание на Тюль, изучая её лицо, прежде чем спросить:

— Принцесса Тюль, как Лингот, я должен спросить… вы знаете, где Сепора?

Она виновато улыбается.

— Боюсь, что нет.

Правда.

Тарик расслабляется. Он даже не осознавал, как напрягся, задавая вопрос.

— Теперь, когда мы прояснили самое важное, скажи, не причинил ли мой брат тебе вред, когда похитил. Если это так, я прослежу, чтобы он был наказан. Жёстко.

Сетос закатывает глаза, а улыбка Тюль становится шире.

— Он не похитил меня. Я попросила его взять меня с собой.

О, конечно. Конечно же это месть Сетоса за то, что я запер его. Сетос соблазнил принцессу Тюль покинуть своё родное королевство и… как кажется, вступить в его гарем. До Тарика доносились слухи, что Сетос содержит гарем, но они всегда казались ему ложными. Теперь он сомневается, а не подвели ли его способности Лингота?

Он поворачивается к брату.

— Ты должен вернуть принцессу Тюль в Хемут, немедленно.

— Невозможно, — почти скучающим тоном говорит Сетос.

— Отрежьте ему язык! — визжит Рашиди со своего места в другом конце комнаты. — Вырвите его из этой башки!

— Успокойтесь, Рашиди, — протягивает Тарик. — По крайней мере, пока я не решу, идёт ли речь о семейном деле или государственном.

— Это одно и тоже, Ваше Величество, — говорит Рашиди, скрещивая для пояснения руки. — Одно и тоже.

Тарик поворачивается к брату.

— Предположим, я не отрежу тебе язык за то, что ты отказался выполнить мой прямой приказ. Предположим, я выслушаю твои причины отказа. Предположим, я даже ублажу тебя и позволю говорить, не перебивая. Я пожалею об этом?

Сетос улыбается.

— На самом деле ты будешь в восторге.

— Тогда рассказывай.

— Мы с принцессой Тюль решили пожениться.

Тарик проводит рукой по лицу. С Сетосом все не так просто. В этом отношении он так похож на Сепору. Всегда делает то, что от него требуют, по крайне мере, по большей чести, но всегда таким окольным путем, какой только можно представить.

— Могу я поздравить вас первым, или король Анкор уже успел это сделать?

Принцесса Тюль вздрагивает, но Сетос берет ее за руку и нежно поглаживает. Рашиди и Тарик переглядываются. Сетос обращается с Тюль не так, словно предпочёл бы жениться на — ах да, что там было? На лысом муле, как он сказал леди Гите. Нет, он обращается с ней так, будто влюбился в неё по уши.

И если способности Лингота сейчас не подводят Тарика, Сетос искренен.

Великолепно. Просто великолепно. Тарик сводит вместе кончики пальцев, чтобы не дать волю рукам и не свернуть брату шею.