Женщина в Гражданской войне (Эпизоды борьбы на Северном Кавказе в 1917-1920 гг.) - Шейко М. - Страница 49

— Эскадрон! Отойти назад!

Мы быстро перестраиваемся. Золотарев передает командование другому товарищу. Я собираю раненых в группу и отправляюсь с ними на перевязочный пункт. Между тем перестрелка усиливается. Под градом пуль мы проскакиваем в тыл, в какой-то хуторок, где остановился наш обоз. Перевязала раненых, погрелась и поскакала обратно.

Теперь пробраться труднее. Выстрелы несутся со всех сторон: из окон, из ворот, с чердаков и заборов. Застигнутый врасплох противник делает последнюю попытку удержаться в городе.

Всю ночь медленно двигаемся по улицам, выбивая и вылавливая из дворов скрывшихся белогвардейцев. Частенько натыкаемся на веселые пирушки — это господа офицеры празднуют рождество христово, не подозревая о падении города.

Все чаще и чаще начинают попадаться группы рабочих. Узнав о нашем вступлении в город, они спешат навстречу конной армии. Помогают нам вылавливать белых, показывают дорогу, становятся нашими проводниками. С их помощью мы находим деникинский арсенал. Это большое каменное здание с полуподвальными окнами в решетках. Охрана арсенала пробует сопротивляться, но под угрозой наших пулеметов и бомб вынуждена сложить оружие. Мы захватываем арсенал.

Утро девятого января встречаем в центральных кварталах города. Толпы рабочих восторженно приветствуют приход буденновцев.

После Ростова двинулись на Кубань.

Первая бригада под командой товарища Книга и вторая — под командой товарища Апанасенко. Шли в наступление на Усть-Лабу. Не доходя версты три-четыре до станицы, мы увидели развернутый фронт, но фронт стоял не двигаясь. Кто-то крикнул: «Сдаются!» Против нас были офицерские полки. Раздалась команда: «В атаку!» Выставили пулеметы и открыли огонь. Я подъехала к командиру эскадрона и говорю ему:

— Товарищ командир, надо отличиться и побольше захватить трофеев.

— Уезжай к пулеметам, а то покажут тебе трофеи, — сказал командир.

И действительно, неприятель допустил нас на совсем близкое расстояние и вдруг ринулся в атаку.

Не успела я опомниться от всей этой неожиданности, как рядом появился офицер. Он взмахом клинка хотел ссадить меня с лошади, но лошадь сделала прыжок, и офицер промахнулся. Несколько минут мы кружились на одном месте. Офицеру хотелось взять меня живьем. Он, наверное, принял меня за политрука или комиссара. Изловчившись, он ударил меня клинком в спину. Не растерявшись, я выхватила браунинг и первой же пулей наповал свалила офицера и забрала у него полевую сумку с документами. Но когда я попыталась сесть на лошадь, то в глазах потемнело, чувствую, что в сапоги и брюки натекла кровь.

Взяв лошадь за повод, я направилась к левому нашему флангу, где были пулеметчики.

Пулеметы левого фланга работали бесперебойно, а на правом фланге сгруппировалась неприятельская часть. Там убили пять человек пулеметчиков. Я сдала лошадь кучеру, взобралась на тачанку и села вторым номером. Вся эта история продолжалась несколько минут.

Неприятель уничтожен. Большинство потоплено в реке Усть-Лаба. Богатые трофеи. Товарищи среди трупов искали меня. Они видели, как на меня напали, как офицер бросился рубить меня, оставшуюся в тылу у противника. Приехав на квартиру, я успела сдать захваченную полевую сумку, обмундирование и тут же от потери крови потеряла сознание, но через три-четыре дня поправилась, окрепла — и снова на лошади, снова в бою.

Начало замужней жизни Варвары Егоровны ничем не отличалось от жизни других жен рабочих.

Это была жизнь для мужа, для семьи. Варвара Егоровна должна была заботиться о детях, о стирке белья, об ужинах и обедах. И, рассказывая об этой жизни, Варвара Егоровна больше говорит о муже и о детях, чем о себе самой: ее как бы не существовало.

Муж Варвары Егоровны — Василий Федорович Шабров — считался образцовым бондарем. За это мастерство и ценили его хозяева бондарных мастерских. Работал он в Астрахани.

С тысяча девятьсот второго года Шабров начал работать в Дагестане, сначала у Митюхина, а когда в Петровске обосновались астраханские купцы Рябинцевы, перетащили они к себе и Василия Федоровича. Впрочем, недолго он сидел на одном месте. В начале японской войны отец потребовал приехать вместе с женой Варварой Егоровной домой, на родину. Отцовская воля была закон.

«Не приедешь — паспорта не дам да еще этапным порядком вытребую!» писал старик.

Пришлось подчиниться. Поехал Василий Федорович к отцу на родину, в Рязанскую губернию, но остаться там не захотел. Вернулся снова в Петровск, оставив жену в родительском доме.

Уже в то время Василий Федорович слыл «неблагонадежным». Он имел связь с нелегальными рабочими кружками и был на подозрении у полиции. Пришлось ему бежать с товарищами в Астрахань. Но полиция не оставляла их и в дороге. Не успели еще доехать до Астрахани, как их встретили агенты полиции и произвели тщательный обыск. Ребята успели сжечь кое-какие документы и благополучно добрались до Астрахани.

И вот Василий пишет жене в деревню: «Варя, приезжай». Варвара Егоровна, недолго думая, приехала в Астрахань, но мужа там не нашла. Пришлось ему убраться от зорких глаз полиции в Баку, и где-то неподалеку, в Сальянах, устроился он на работу.

Поехала туда и Варвара Егоровна. Стали жить все вместе: Василий Федорович, Варвара Егоровна и сыновья Григорий и Петр. Вскоре заболел Василий Федорович и умер.

Так наступила для Варвары Егоровны вторая полоса жизни. Надо было воспитывать сыновей, выводить их «в люди». Дети оказались смышлеными. Старшему, Григорию, едва исполнилось двенадцать лет, а он уже разбирался, в политике: ходил тайком вместе с дядей и двоюродным братом по нелегальным кружкам и собраниям.

Варвара Егоровна ничего не знала об этом. Случилось однажды с Гришей несчастье: прибежал домой избитый и окровавленный. А что произошло с ним, так и не могли допытаться…

Только в германскую войну, когда уходил на фронт, Григорий признался матери в том, что он уже давно занимается политикой и что помят был тогда лошадью налетевшего казака.

Варвара Егоровна жила с сыновьями в Порт-Петровске. Младший, Петр, работал бондарем на Ташевском заводе. Он связался с подпольным кружком. В семнадцатом году ушел Петр на турецкий фронт. В том же году погиб на фронте Григорий.

Зимой семнадцатого года, когда солдаты уходили с позиций, двинулся в полном составе и 2-й Карский полк, где служил Петр. Большинство солдат полка было ставропольчане, и теперь им надо было пробраться на родину в Ставрополь. Пошел с ними и Петр Шабров.

Из Ставрополя в Порт-Петровск Петр Шабров вернулся только в феврале восемнадцатого года и принялся за революционную работу.

В марте восемнадцатого года город был внезапно захвачен нахлынувшими с гор частями имама Гоцинского. Застигнутый врасплох ревком Петровска спешно эвакуировался на пароходах в Астрахань. Но лишь немногие из советских работников и бойцов успели выехать. Большинство осталось в городе. Остался и Петр Шабров, скрываясь у матери.

В городе начались грабежи, убийства и пожары. Это хозяйничали банды Гоцинского. В это время шел из Баку на родину Туркестанский полк. Вместе с подоспевшими на помощь отрядами астраханцев и бакинцев рабочие Петровска прогнали Гоцинского.

У большевиков Петровска было в эти дни немало хлопот. Банды Гоцинского, отступив и перестроившись, снова нагрянули с гор, заняли окраины города и угрожали вокзалу. Они подступили к городу как раз в тот момент, когда эшелоны Туркестанскою полка только что оставили его. Туркестанцы, узнав о налете Гоцинского, немедленно вернулись в Петровск. Десятитысячная армия Гоцинского была окончательно рассеяна.

Варвара Егоровна редко видела сына в эти боевые дни. Когда прогнали последнюю банду из городских предместий, усталый вернулся Петр Шабров домой.

— Вот что, мама, — сказал он, — если хочешь помочь нам, займись-ка убитыми и ранеными.