Женщина в Гражданской войне (Эпизоды борьбы на Северном Кавказе в 1917-1920 гг.) - Шейко М. - Страница 43

Там и была сформирована Стальная дивизия. Командование повело ее к Царицыну. Я находилась при 1-м революционном кавалерийском полку. Мы пошли через Дивное, Кресты на Маныче, Заветное, Чепурники. По пути на нас нападали кулацко-калмыцкие банды. Я принимала участие в схватках с бандитами как рядовой боец и тут же оказывала раненым товарищам медицинскую помощь. В песчаных степях я уходила на разведку и доставала ценные сведения. Феклуша в перерыве между боями ухаживала за ранеными и больными. Воды не было, много бойцов и беженцев умирало от жажды.

В тяжелых, нечеловеческих условиях проходили пески. Кругом тиф, голод, безводье, красновские банды. Но мы преодолели этот путь! Нас шло семьдесят с лишним тысяч человек: двадцать две тысячи бойцов и пятьдесят тысяч беженцев. В конце сентября наша Стальная дивизия пришла в Заветное. По прямому проводу связались с Царицыном — с товарищами Сталиным и Ворошиловым. Реввоенсовет царицынского фронта приказывал Стальной дивизии как можно скорее прибыть к Царицыну.

Впереди нас лежала деревня Чепурники. Феклуша оделась монашкой и отправилась в разведку. Она побывала в Чепурниках, продавая там иконки и крестики, собрала сведения о белых и вернулась в дивизию. В Чепурниках были расположены астраханская добровольческая армия князя Тундутова, два офицерских полка и кулацко-калмыцкая конница. Вооружены они были до зубов. А у нас ни патронов, ни снарядов. Белые открыли по нас огонь из пушек и пулеметов. Но мы, воодушевляемые нашими командирами, так понеслись навстречу свинцовому ливню, что никакая сила не могла удержать нас. Ровно сорок пять минут чесали мы спину князю Тундутову, пока не содрали совсем бандитскую шкуру. В этом бою я была сильно контужена снарядом и отправлена в госпиталь в Бекетовку.

Этим ударом мы разрушили план атамана Краснова захватить красный Царицын.

После прорыва к Царицыну и разгрома Донской армии генерала Краснова, отброшенной за реку Дон, мы уже в другом отряде через Астрахань пошли на помощь 11-й армии, которая пробивалась сквозь пески с Северного Кавказа на Астрахань.

Опять мы уходили в разведку. По дороге встречали замерзших красноармейцев и лошадей.

Зажиточные калмыки не давали и не продавали нам ни хлеба, ни мяса, ни воды. После Яндык стали попадаться раненые и больные. Но как спасти их, когда кругом враги да снежная метель?

Помню одного раненого — у него большая гнойная рана на ноге. Промыть бы ее, но горячей воды нет. Идем в кибитку, просим, но кулаки-калмыки неумолимы. Тогда наполняем кружки снегом, согреваем их своим теплым дыханием и добиваемся ничтожных капель воды. Но какой воды! Соленой и горькой, как полынь, с песком, жесткой, как железные опилки. Рвем на себе белье, обтираем гной, перевязываем раны. Доим украдкой калмыцких коров, поим молоком раненых. Некоторые сжимают губы, не хотят принимать, отказываясь в пользу тех, у кого есть еще силы, а их просят оставить в степи, чтобы умереть в снежных буранах.

Мы старались помочь всем: поднимали раненых, несли их на своих плечах, вели под руки уставших, выбившихся из сил бойцов, мы сохраняли каждого товарища, не давали потухнуть угасавшей жизни. Мы, женщины, беззаветно преданные делу великой партии большевиков, спасли сотни жизней лучших сынов революции. Мы снова скопили свои силы. И снова ударили по врагу. Огненным ливнем смыли в Черное море все паразитические язвы с советской земли, на которой теперь цветут молодость и наша светлая, радостная жизнь.

Пролетарская революция застала Феклушу Литвинову на Ясиновских рудниках Донецкого бассейна. Она работала на шахте откатчицей вагонеток. Тяжелый труд, угольная пыль, постоянное недоедание сделали ее худощавой, бледной.

Но в работе Феклуша не уступала мужчинам. Бойкая, дерзкая, она не давала в обиду себя и своих товарищей хозяину шахты, а среди подруг считалась лучшей плясуньей и певицей. Товарищи любили эту восемнадцатилетнюю девушку за ее веселый характер и непокорность.

В первые дни после Октябрьской революции большевики начали формировать на шахтах рабочие отряды. И тут же обучали шахтеров стрельбе из винтовок и пулеметов. Готовились к схватке с контрреволюцией.

В декабре семнадцатого года на Ясиновских рудниках был сформирован красногвардейский отряд. Он двинулся через Лозовую на Киев, где хозяйничали петлюровцы.

В первый же день создания отряда Феклуша нарядилась в чистое платье и явилась в рудничную контору, где производилась запись добровольцев в красногвардейский отряд.

Она подошла к командиру, посмотрела на него теплыми светло-голубыми глазами, протянула руку:

— Здравствуйте! — и решительно добавила: — Пишите в отряд. Пулеметчиком буду.

Так вступила Феклуша в новую жизнь.

Ф. Литвинова

Под Киевом, у стен Киево-печерской лавры, прозванной «куренем смерти», томились в подвалах несколько сотен рабочих арсенала, приговоренных петлюровцами к смертной казни. У этих стен петлюровцы сотнями расстреливали рабочих. Здесь героически сражалась Феклуша. Ни сама она, ни ее неразлучный друг «максим» не знали устали и передышки.

Были случаи, когда в пулеметных лентах не оставалось ни одного патрона или цепь красногвардейцев начинала отступать под жестокими ударами противника. Тогда Феклуша снимала с пояса ручные гранаты и обращалась к бойцам:

— Да разве же шахтеры когда отступали? Вперед, товарищи!

Двадцать шестого января восемнадцатого года Киев был взят красными, арсенальцы спасены от смерти. В боях под лаврой Феклуша получила первое боевое крещение и показала себя настоящим героем и отважным бойцом революции.

С севера, со стороны города Шахты, наступали красногвардейские отряды на Новочеркасск. В страхе перед красными генерал Корнилов оставляет город и идет донскими степями на Кубань. Отряд донецких шахтеров получил задание — перерезать путь Корнилову и уничтожить остатки его банд. Из Ростова эшелон двинулся в юго-восточном направлении. На одной маленькой станции, близ станицы Мечетинская, отряд выгрузился и пошел маршевым порядком. Корниловцы только что прошли в южном направлении, оставив на одном из хуторов пятьдесят своих бойцов с отмороженными руками и ногами. Шахтеры кинулись вслед. По дороге встретили группу молодых казаков в сорок пять человек. Их вел за собой девятнадцатилетний парень в очках. Все они были на лошадях. Командир отряда остановил их, спросил:

— Кто вы и куда едете?

— Я, — ответил парень, — Иван Иванович, казак Мечетинской станицы. А это — мои верные соколы. Там, в станице, готовят хлеб-соль Корнилову, а мы к тебе, батько, встречать генерала шашкой и пулей.

— Ого! — воскликнула Феклуша. — Молодцы ребята!

Командир окинул пытливым взглядом задорных, чубатых казаков и сказал:

— Благодарю вас, товарищи, от имени революции. Присоединяйтесь!

Казаки лихо прогарцевали мимо отряда. Феклуша сидела на тачанке у пулемета, ежась в овчинном полушубке; она посматривала на очкастого парня. Парень держал подмышкой какой-то продолговатый футляр. И когда отряд тронулся в путь, Феклуша поманила к себе парня.

— Как зовут тебя? — спросила Феклуша.

— Ваней. — Он улыбнулся, и тоже спросил: — Никак девкой будешь?

— Ишь, диковина какая! Ты вот посмотрел бы, как я беляков утюжу, а то — «девка, девка». Баба тебе не человек, что ли?

— Да нет, — смутился Иван Иванович, — это я так…

— А это что у тебя за коробочка такая?

— Футляр. А в нем скрипка.

— Скрипка? — удивилась Феклуша.

— Ишь, диковина какая! Ты вот послушала бы, как я играю на ней, а то — «скрипка, скрипка», — в тон ей ответил парень. И оба они засмеялись.

— Ладно, — сказала Феклуша. — Когда прихлопаем Корнилова, тогда на радостях ты мне сыграешь, а уж я спляшу тебе.